Вниз и влево (СИ) - А Эльстер

Она заглянула ему в глаза, затягивая паузу. Вальтер понял, что это вопрос, — последний шанс сказать правду. Он вдохнул в грудь побольше воздуху: сейчас, сейчас, он не будет больше ей лгать… и словно со стороны услышал свой голос:

— Да, фройляйн Эльза, как я и сказал…

Она отрывисто кивнула. Шансов у Вальтера больше не было: она путем эксперимента полностью выяснила для себя его характер, и теперь его не имело смысла даже презирать. Чего-то ждать от такого труса было все равно, что обижаться на кошку за то, что она не собака. Эльза закончила безупречно светским тоном:

— Что ж, главное, чтобы вы не нарушали его и впредь, — особенно в свете того, что полиция нами интересуется. Но что бы вы ни решили, наша общая работа до сего момента была весьма плодотворна. Знаете ли, на память о сегодняшнем дне я хочу подарить вам одну вещь… прошу вашу руку… вот этот браслет. Я только что его сделала, как и те милые вещицы, что подарила нашим гостям. Мне он кажется весьма изящным, и я полагаю, что у вас не возникнет желания с ним расставаться.

Эльза застегнула браслет. О, как желал бы этого Вальтер, происходи все в иной обстановке! Но он догадывался, что в этом браслете были скрыты устройство наблюдения, маячок и все та же сверхэффективная взрывчатка. Она сработает, если браслет отключить от «контактной точки» на руке любым способом, — даже если эту руку отпилить.

Он поблагодарил и сказал с дрожью, что, пожалуй, и впрямь пойдет поспит, раз все так хорошо закончилось, но завтра зайдет проследить за здоровьем Эльзы.

Он прекрасно понял ее. Она позволила ему сохранить лицо и официально приняла его версию о полицейских. Но, поскольку он нарушил их тройственный договор, и она об этом знала, то просто так уйти он уже не мог, поэтому и получил смертоносный браслет.

Эльза и Отто остались одни в разгромленной лаборатории. Отто явственно видел, как ее качало: ноги плохо держали ее. Однако она не села, и даже к стене не прислонилась. Долгим взглядом она посмотрела на труп в черной униформе, но ни слова о нем не сказала. Барон был важнее.

— Герр Штальберг, — молвила Эльза, — думаю, нам надо поговорить. Мой дед и ваш патрон исчез. Я полагаю, мы можем объединить усилия в поисках. Я — абсолютно автономное лицо, я заинтересована в результате, а еще у меня в полиции есть теперь свои люди. Они — мои глаза и уши, и они могут быть нашими общими. Но я слишком долго провела здесь, никуда не выходя, я не особенно интересовалась политикой и вообще всем, кроме науки. Прошу вас, помогите мне восполнить этот пробел. Расскажите, что творится в мире, что случилось с дедом. Вы согласны?

Отто все это время оценивал ее поведение, и должен был признать, что оно впечатляло. С ней можно иметь дело до какой-то степени, решил он. Тем более, что в обстоятельствах, сопутствовавших исчезновению барона, и впрямь было кое-что, что ставило его в тупик, — а вот она со своими оккультными изысканиями могла и понять, что это все значило.

Так впервые в жизни Отто доверился кому-то другому в деле, действительно для него важном. Он кивнул:

— Да.

Эльза снова взглянула на труп:

— Это дело терпит промедления?

— Чем скорее я его «допрошу», тем лучше. Но вам тоже стоит это слышать. Но без объяснений вы не поймете. Начать надо с них. Поднимемся наверх?

— Не стоит, — Эльза накинула на плечи лабораторный залат и уселась в кресло прямо посреди разгрома, — «Допрашивать» его мы все равно будем здесь, как только вы закончите рассказ.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ,

в которой Отто произносит самый длинный в своей жизни монолог

Отто спросил:

— Фройляйн, ваши опыты начались в двадцать четвертом? Тогда мне надо начать с этого времени.

— Вы переоцениваете мою осведомленность, — чуть улыбнулась Эльза, — Начните со времен Великой войны, если вам не сложно.

Отто чуть заметно вздохнул. Он не был мастером говорить: когда-то из ненависти к аристократии он научился выражать свои мысли короткими однотипными фразами, лишенными всяких словесных красот, и это вошло у него в привычку. Голос у него был тихий и невыразительный. К тому же, обычно он открывал рот только по делу, ограничиваясь несколькими словами. Но делать было нечего: без знания ситуации Эльза не могла быть полезна. Он начал:

— Может, вы знаете, что войну мы проиграли. Мы — это Австро-Венгрия, Германия и… нет, Италия не проиграла. Перебежала к победителям. А победители — это Англия, Франция и… нет, Россия — не победитель. Она заключила сепаратный мир, а потом там была революция. Теперь она — Советский союз. Там коммунисты…

Так вот: победители заключили с нами договор. По нему мы платим огромные деньги. Нам нельзя иметь армию. Нам нельзя держать танки. Долго перечислять, что нельзя. Страна была разорена. Вдобавок у нас тоже была революция. И в Германии была. Империи пали. После этого установились республики у нас и у них. Глава страны — канцлер, при нем — парламент. Но многие были против договора и против республик. Армия была против. Армия стала белым движением. У нас оно называлось хаймвер. Наш отряд — его часть. Красные пытались свергнуть республики, установить коммунизм. Мы с ними воевали. Республика — плохо, но красные — хуже… Но наша борьба этим не ограничивалась. Об этом — позже, фройляйн. Это касается вашего деда. Потом во главе Австрии встал Энгельберт Дольфус… Его убили позавчера. При нем установилась диктатура. Государство заключило союз с церковью. Произошла реакция…

— На что?

— На демократию. На левых. На идеи Французской революции. На засилье банкиров. На ущемление армии. На разрушение сословий. На искусственное равенство… Так говорил барон. Я не силен в идеологии. Вам лучше поговорить об этом с фон Шоненвельдтом, он замещает барона… Он разбирается. Но, фройляйн, это не только у нас так. В Италии похожий строй с двадцать второго. В Германии — с тридцать третьего. Во многих странах произошли перевороты, армия усилилась. Правда, между ними всеми есть различия. Я расскажу только про Германию. Они — наши соседи. А главное — их цели пересекаются с нашими.

Германия теперь называется Третий Райх, фройляйн. У власти — национал социалисты, это их единственная партия. Канцлер — Адольф Гитлер. Их цель… — Отто замялся, — Они говорят, их главная цель — создать «сверхчеловека». Это из Ницше…

— Из Гёте.

— Ну, как бы ни было, с этим — к фон Шоненвельдту. Я скажу про ту их цель, которая понятна и для нас насущна. Это — собрать всех немцев в одном государстве. Видите ли, в Австрии полно немцев, фройляйн.

— Они и на наших претендуют?