Правда об украинцах и Украине - Михаил Антонов

Как видим, идея Гизеля имела потный успех. Были не только посрамлены ведущие деятели русского духовенства, сомневавшиеся в чистоте духовенства Малороссии, но и её шляхта вошла в ряды российского дворянства, и за шляхтичами пошли в ход и вообще предприимчивые малороссы, переезжавшие в поисках более хлебного места в Россию.

Глава 8. Малороссы покоряют Москву и Петербург

Начиная с правления «тишайшего» (хотя это одна из самых зловещих фигур в российской истории) и вплоть до царствования Павла I выходцы из Украины играли определяющую роль в культурной жизни российских «верхов». Всё началось с, казалось бы, частного эпизода. Когда Алексей Михайлович вошёл в освобождённый от поляков Смоленск, монаху Симеону Полоцкому удалось лично поднести царю приветственные «Метры» (стихи) своего сочинения, которые были благосклонно приняты. Стихотворное обращение к царю для московитов было в диковинку. Стихи Симеона, с позиций современной русской поэзии неуклюжие, но тогда они царя поразили. Через некоторое время Симеон переехал в Москву. Царь поручил ему обучать молодых подьячих Приказа тайных дел. Затем Симеон заинтересовал царя театром, которого в Москве также не было. И вскоре он стал главным идеологом двора, основателем придворного театра, ведущим писателем России, «законодателем мод в литературе и воспитателем царских детей (рождённых от Милославской: Алексея, Софьи и Фёдора), главным проводником польской культуры.

Что же это была за фигура, включившаяся и в политическую жизнь России, — Симеон Полоцкий (в миру — Самуил Гаврилович Петровский-Ситнянович)? По мнению исследователя истории русской богословской мысли и культуры протоиерея Георгия Флоровского, это был «довольно заурядный западно-русский начётчик, или книжник, но очень ловкий, изворотливый, и спорый в делах житейских, сумевший высоко и твёрдо стать в озадаченном Московском обществе <…> как пиита и виршеслагатель, как учёный человек для всяких поручений». Родился он в Полоцке, который в то время входил в Великое княжество Литовское в составе Речи Посполитой. Учился в Киево-Могилянской коллегии. Возможно, во время обучения в Виленской иезуитской академии Симеон Полоцкий вступил в греко-католический орден святого Василия Великого. Вернувшись в Полоцк, принял православное монашество.

Симеон активно участвовал в подготовке, а затем и проведении Московского собора по низложению патриарха Никона.

По уполномочию Восточных Патриархов, приехавших в Москву по делу Никона, Симеон произнёс перед царём орацию о необходимости «взыскати премудрости», то есть повысить уровень образования в Московском государстве. Он был назначен придворным поэтом. Благодаря тому, что Симеон был учителем у Фёдора Алексеевича, этот царь получил отличное образование, знал латынь и польский, писал стихи. Симеон Полоцкий составлял речи царя, писал торжественные объявления. (О нём и о его творчестве в 2011 году вышла в Минске книга Бориса Костина, которая так и называется: «Симеон Полоцкий».)

И вот, едва избавившись от опасности опустошительных казацких набегов, Россия (Великороссия) при первых царях из династии Романовых надолго подпадает под духовную оккупацию поляков, малороссов и иных носителей западно-славянской культуры. «Будучи европеизированы в большей степени, чем великороссы», они оказались «учителями русских» в научении именно западным, польско-латинским ценностям, ценой отказа от своих русских (великоросских и украинских), как, например, уже в XVII веке было заброшено (и к традициям которого обращался «не модный» в своём веке Артемий Ведель) дивное древнерусское церковное пение ради непонятно даже чем прельстившего (кроме разве что импортной наклейки) даже на Западе тогда не очень совершенного партесного», — пишет один публицист… В украинских наставниках не видели иностранцев, и, например, «с иностранным засильем боролись, но с немецким, а не с украинским!»

Но ещё до Симеона Полоцкого в Москве появились украинские просветители русских. В XVII веке в Московском царстве не было высших учебных заведений, а, следовательно, и образованных людей — кроме украинцев, греков и западноевропейцев. «Немцы» оказались искуснее в военном деле, ремёслах и торговле, греки сведущи в делах веры, а малороссы взялись за развитие официального и книжного языка на основе церковно-славянского языка, киевского и московского наречий. Москва широко открыла двери перед образованными выходцами с Украины, желавшими попробовать себя на поприще приобщения царских подданных к высотам мировой культуры.

Первые школы после окончания Смуты создавались украинцами, ими же были написаны учебники, по которым обучались и украинцы, и русские. «Словенска грамматика» Мелентия Смотрицкого вышла в 1619 году; «Лексикон» Памвы Берынды — в 1627 и др. По этим и другим книгам, написанным украинцами, учился позднее поморский юноша Михайло Ломоносов. Даже название нашей страны поменялось благодаря учёным-малороссам. Сначала украинские учёные внесли идею преемства московского престола от киевского (что было исторической натяжкой), и московский царь стал именоваться «царём Великия, и Малыя, и Белыя Руси». Затем вместо «Русь» стали писать «Россия».

Как показал российский учёный Кирилл Фролов («НГ», 30.07.1998), в результате воссоединения 1654 года уроженцы Киева и Львова, сделались хозяевами положения на научном, литературном и церковном поприще России. Идеология национально-политического единства Южной и Северной России была выработана в большей мере в Киеве. Венцом её стал знаменитый киевский «Синопсис», о котором упоминалось выше. Написанный предположительно Киево-Печерским архимандритом Иннокентием Гизелем (во второй половине XVII века). Эта книга переиздавалась около 30 раз и стала первым учебным пособием по русской истории. Согласно «Синопсису, не только «русский», «российский», «славянороссийский» народ — един. Он происходит от Иафетова сына Мосоха (имя последнего сохраняется в имени Москвы), и от «племени его» весь целиком… Россия — едина. Её начальный центр — царственный град Киев, Москва — его законная и прямая наследница в значении общего «православно-российского» государственного центра.

Подыгрывая царю Алексею Михайловичу в его стремлении овладеть Константинополем (подзуживали его на это провокаторы-иезуиты, желавшие втравить Русь в войну с Турцией, чтобы тем самым уменьшить силу натиска турок на Священную Римскую империю Германской нации), киевские монахи унифицировали духовную литературу на Руси. Это после изменения части церковной службы и обрядности патриархом Никоном привело к расколу в Русской Церкви, идеологическое и кадровое обеспечение которого обеспечивали выходцы с Украины. Оно также привело к маргинализации московской культуры. Все те духовные богатства, которые Русь накапливала в течение пяти веков, после такой «реформы» надолго оказались в забвении.

Приезжие просветители были поражены невежеством москалей, которые не проходили в школах ни тривиума, ни квадривиума (так именовались на Западе две ступени средневекового обучения «семи свободным искусствам») и не слыхивали о понятиях «тезис» и «антитезис». Самобытная русская культура, тогда процветавшая, была им чужда, и они её попросту не заметили, как и высокий уровень грамотности (что было утрачено в имперский период и потому объявлено историками как бы не бывшим). Русские в свою очередь не вполне понимали своих просветителей, ибо уже привыкли к тому, что истина не рождается в диалектических диспутах с тезисами и антитезисами, а просто объявляется на Соборной площади царским указом. Но чужеродные правила стихосложения, например, усваивали. Только плоды их выглядели часто просто чудовищно, можно привести тому множество примеров.

«Всё это дало повод, — продолжает Кирилл Фролов, — известному русскому философу Николаю Трубецкому утверждать, что «та культура, которая со времён Петра живёт и развивается в России, является органическим и непосредственным продолжением не московской, а киевской, украинской культуры», что русская культура XVIII–XIX веков — это русская культура в её малороссийской редакции.

При Петре I, нуждавшемся в образованных на западный образец помощниках, почти всё высшее духовенство было из выпускников Киевской академии (Феофан Прокопович, Стефан Яворский, Димитрий Ростовский, Филофей Лещинский и др.).

Один из самых известных и проникновенных церковных русских писателей Евгений Поселянин (Погожев) в своей книге «Русская Церковь и русские подвижники 18-го века» (СПб.,1905) уделил этому вопросу много внимания.

Е.Поселянин, в отличие от многих хулителей первого русского императора, не ставит под сомнение ни любовь Петра к России, ни искренность его религиозных чувств, и приводит много примеров в подтверждение своего понимания истории.