Доктор N - Чингиз Гусейнов

На набережной - парад войск, и все устремились туда, и та, которая станет моей мамой, ей исполнилось четырнадцать, из Крепости, где живут, ни шагу, строгости мусульманские, но зреет протест - сбежит, чтоб постоять у Девичьей башни, поглазеть на проходящих мимо аскеров национальной армии.

Светские дамы, восседая в лакированных экипажах, и шляпки причудливых форм, сшитые у бакинских мастеров Грин-Марше и Гиндус, чей салон под Гранд-отелем, розами из Пальмиры и хризантемами из селимбековских теплиц закидывают аскеров, и среди - новобранец: крупная родинка на левой щеке, заметил ту, что выглянула на миг из-за Девичьей башни, умыкнет её из отчего дома, восторженное лицо, ликующий взгляд, отряд давно ушел, а он застыл на месте, смотрит, ликованье сменяется тревогой - исчезла, ушла, непременно ее разыщет.

ОЧЕРЕДНАЯ ГЛАВА, или ДЕРЖАВНАЯ МОЩЬ, которая помогла выстоять, окрылила на революционные свершения (пока не наступили времена безверия).

Из Астрахани (вылечился) через год, в июльскую жару, его пригласили в Москву... Первый приезд сюда - встретили и разместили в гостинице Тверской пассаж, превращенной в коммунистическое общежитие Наркоминдела, выдали ордер на получение ботинок, костюма, рубашки, нижнего белья, а жену потом, ближе к зиме, обеспечили шубой.

Надо выступить, потому и приглашен с перспективой сотрудничества. Доклад как сообщение: о ситуации в Азербайджане и на Востоке. Поначалу трудно было переломить привычку и не работать по ночам: после одиннадцати вечера выключали свет; высшим чинам, правда, но Нариман пока не из их числа, когда предстояла срочная ночная работа, удавалось получить свет, и то не всегда, для чего обращались в Комиссариат управления городских электростанций.

Питался в столовой Наркоминдела, где иногда выдавали сливочное масло и сахар, и все это, и кусок хлеба... карточки отоваривались нерегулярно: то получат четверть фунта, то фунт... Нариман приносил домой: Гюльсум нужно усиленное питание, она кормит их первенца Наджафа. Вначале Гюльсум не то что есть - видеть не могла, как и я, ни селедки, ни воблы, а потом, особенно как достанут картошку, стала есть с удовольствием - через силу, чтобы ты не расстраивался.

И сегодня, перед тем как идти на выступление, получил сахар, обрадует Гюльсум... Так и не выйдут из полосы голода (и нищеты) ни в Баку, ни в Москве, и верить будут: наступят иные времена.

Было неловко, когда его представили, вел заседание Лев Каменев:

- Выдающийся революционер, талантливый публицист, видный общественный деятель... что-то еще в этом роде, Нариман подумал было о восточном этикете (или большевистском?) и потому постарался обратить в шутку, сказав, что председатель забыл упомянуть и о том, что я еще дипломированный врач и долгое время работал по специальности (в отличие от многих, о чем - молчок: обидеться могут), все же, однако, настроенный на деловой разговор, не смог не среагировать. Уже и не помнит, как это случилось, с ходу отверг и то, и другое, и третье, прозвучало грубовато, дескать, привычная грузинская стилистика, от которой трудно отвыкнуть, а оба мы, и я, и, кажется, Каменев, тифлисцы, нас даже трое,- глядя на Кобу, а тот:

- Нет, я гориец,- и Нариман, оставив реплику без внимания, продолжил:

- ...и потому, как земляк земляку, и на правах старшего по возрасту смею возразить,- чем вызвал, сам того не ожидая, хохот Ленина:

- Так их! Так их!.. Сто тысяч чертей!..- и пока длился холерический, тотчас определил Нариман, хохот, на сей раз никого не заражая, как случалось прежде, наслышан об этом, Коба защитил Каменева (с кем, кстати, они много лет назад познакомились - и подружились - в Тифлисе: Коба как молодой последователь Ленина, а Каменев - только что прибыл из-за границы, где видел Ленина):

- Лев Борисович дал верную характеристику, и несправедливо было бы упрекнуть его, а тем более возражать.

- Каюсь, каюсь!..- тотчас отступил Ленин, и к Нариману: - Прошу!

Нариман, выждав, заговорил о политической ситуации в Азербайджане, о том, как победить, создав независимую советскую республику, - настойчиво и упорно повторял, будто споря с кем-то, что речь идет о не-за-ви-си-мом Азербайджане, хотя никто, казалось бы, не протестовал, но реплика была, то ли вопрос, то ли ловушка (снова Коба):

- А разве Азербайджан не независим сегодня? Своё правительство, власть Мусавата, общий наш с товарищем Наримановым знакомый Мамед Эмин Расул-заде председатель парламента. - И, видя замешательство Наримана, добавил: Может, - взгляд то на Каменева, который, будто уловив ход его мыслей, согласно кивает головой, то на Ленина, - точнее было б сказать иначе: да, независимость, но при условии союза с Россией. Я так понимаю: есть независимость - спутник дружбы, а есть независимость - спутник вражды.

- Ёсифссарьоныч,- так услышалось,- абсолютно прав.- Реплика Ленина. И резко повернувшись всем туловищем к Нариману, спросил: - А вы как думаете?

- Именно о такой независимости я и толкую: конечно же, в союзе с Россией.

- Ну и отлично,- подытожил Ленин, выбросив руку в сторону председательствующего Каменева, мол, дело ясное: Нариману были предложены сразу две должности по Наркоминделу, ибо Азербайджан откололся, став чужестранной, и Наркомнацу, ибо стратегическая цель - возвращение Азербайджана в лоно России. Нет-нет, в качестве вполне независимой республики! Слово частое у Ленина, доверяет чутью Наркомнаца и Наркоминдела, - о признании впоследствии Азербайджана, формулировку диктует, уже набросана, независимой, но советской республикой, зависимость независимости, или, если поиграть словами, будто решая шахматную задачу, давненько не раскладывал фигурки, играть бросил, много энергии, ерунда всякая! Муть! Бррр! независимость зависимости. И уж вовсе невпопад (как знать??) - популярной на лад татарский поговоркой: Кому полтина, а кому ни алтына. И там, где формулировка,- яти, ижицы, фиты, которых лишились, два слова, над разгадкой которых бьются: империал омнибуса (на нём в свободное время в Лондоне Ленин ездил).

- Одну минуточку! - Ленин к Нариману, чтоб тот вкратце повторил тезисы доклада, - глянул в листок,- на собрании коммунистических работников мусульман. Знают! - подумал Нариман: в Центре и знали, и похвалили: Чичерин, передав Ленину добытый текст, заметил, что это верх совершенства по простоте, наблюдательности и убедительности. Его советы замечательно разумны, хоть и схематичны порой. Может быть в высшей степени ценен для работы среди мусульман на Ближнем Востоке, пусть послужит нам в Наркоминделе. А Ленин, прочтя, торопливо записал на полях рукописи: Прелесть, как поворачиваться стала работа! Росчерк фраз частоколом.

Вспомнить с ходу, о чем говорил в Астрахани... Ленин подсказал:

- Насчет ограничения прав национальных комиссариатов! Там у вас еще парадокс был: сначала вроде бы долой, потом да здравствует, но с тем лишь, чтобы снова усомниться. И о Коране тоже! Тут мне записку в связи с вашим выступлением передали, цитата из Корана, я вам потом прочитаю, а вы уточните.

- Что сказать о национальных комиссариатах при Наркомнаце? Еще десять лет назад герой моего маленького романа Бахадур перед роковым своим выстрелом сказал, что, полюбив армянку и решив на ней жениться, он стремился к уничтожению трений между мусульманами и христианами. Что настанет день, когда не будет ни тюрок, ни русских, ни татар, ни армян, ни евреев, воцарится на земле мир. Я готов теперь еще смелее кричать: Долой эти противоречия!

- Вот-вот,- перебил его Ленин.- Именно долой!

- Да, долой национальные комиссариатства и да здравствует, так сказать, Третий Интернационал.

- Вот именно! - снова Ленин.

- Но в данный момент я высказываюсь против даже в малой степени ограничения прав мусульманских или иных национальных комиссариатств по многим причинам. Мое глубокое убеждение, что сейчас нашей власти грозит опасность не столько извне, Деникин и все прочие, сколько изнутри, если мы ущемим права народов, обманем их надежды, а вторая причина - это неподготовленность мусульманских масс, которые именно через комиссариаты приобщаются к новой жизни.

Знаки Ленина Каменеву, чтоб закруглялся: заболтались через меру!

Коба потом скажет Нариману: - Мы постепенно ликвидируем комиссариатства, чтобы не усугублять национальные противостояния.

- Может, и наркомнац тоже? - решил, что Коба обидится, а тот спокойно: - Ты угадал, в наркомовской этой должности есть что-то унизительное, второй сорт. Поощрять всякие пантюркизмы и панисламизмы (кажется, сказал и о шаманизме).

- Пугали в царское время, станем пугать и сегодня?

- Пугать или не пугать - детские разговоры. Да, национальные комиссариатства ликвидируем.- И помедлив: - Но об этом пока молчок. Такая политика,.

- Думать одно, делать другое?

-В пропагандистских целях тактическая уловка.

- Кого ловить?

Удивлённо глянул на Наримана. Таких, как ты, простачков! Применить недавно отработанную формулу: - Не объявляя официально (массового красного террора), фактически провести ликвидацию.