Ангел из прошлого 1 - Лусия Эстрелла

– Это было бы ужасно, – шепчет она. – А что, у него есть дети?

– Я ничего об этом не знаю, – повторяет Назарий, хотя… были у него всякие мысли и не беспочвенные. Но зачем Симе вникать в это, видеть склеп похороненных надежд? Ей действительно лучше не сталкиваться с Фролычем, если даже заочное знакомство с ним так напугало ее. Она чувствительна и наивна, и да – сердиться на нее не стоит. Будь Назарий на ее месте, вероятно, он чувствовал бы себя так же.

– Забудь, – повторяет он. Подносит руку, чтобы провести по ее коротким волосам, но дотрагивается пальцами лишь к воздуху рядом с ее головой. Снова сердится, но теперь уже непонятно, на что и на кого. Усмехается через силу, как-то очень невесело, и спешит покинуть комнату, где с тех пор, как поселилась Сима, все пропитано добротой и нежностью – редкими гостями, которые даже если и появлялись на горизонте, то папаша неизменно гнал их в три шеи.

14 глава

Сима с трепетом заходит в кабинет, останавливается на пороге. Ей не слишком нравится эта затея, но другого выхода, кажется, нет. И так будет правильно.

– Чего тебе? – грубо отзывается на ее появление Валерий Романович, откладывая в сторону какую-то бумагу.

– Я пришла попросить вас дать мне работу, – тихо говорит Сима, придерживаясь за дверь.

– Какую еще работу? – крякает тот.

– Я хочу делать для вас что-то хорошее и полезное за то, что вы мне помогаете.

Валерий Романович долго кашляет.

– Ты же ничего не умеешь делать, – говорит он. В его взгляде и голосе сквозит насмешка. – На тебя подуй – и ты рассыплешься.

– Я могу выполнить любую работу по дому, даже самую сложную, – уверяет Сима. Ведь раньше в приюте ей нередко приходилось делать разное: мыть посуду, убирать и стирать вручную.

– Зачем тебе это нужно? – во взгляде сидящего появляется интерес.

– Чтобы вы не сердились, что я у вас живу, – поясняет она. – Понимаете, мне все равно больше некуда идти. А Назарий…

– Шла бы ты отсюда, – Валерий Романович резко откладывает бумагу и встает. – Пока я сам тебя не отослал куда подальше!

– Назарий пообещал мне помочь в поисках отца, – Сима начинает дрожать, но не уходит. – А когда папа найдется – он заплатит вам, сколько вы потратили на меня, и даже больше. Ведь он известный художник и у него, должно быть, много денег.

Валерий Романович, кажется, немного остывает. Неприязнь в его глазах поутихает, ее становится меньше. Он становится будто бы спокойнее.

– Если он известный художник, – хмыкает тот, – значит, его несложно найти через интернет.

– Да? – Сима загорается, оставив на время мысль о работе. – Так давайте поищем его прямо сейчас!

– Мне что, больше делать нечего? Решай свои проблемы сама. К тому же, ты не знаешь наверняка, кто твой отец.

– Что вы имеете в виду? – настораживается Сима. Ее пыл немного утихает.

– Может, этот человек совсем и не художник, как ты себе придумала, – надменно говорит Валерий Романович.

– Почему? – огорошено смотрит на него Сима. – Я не придумывала ничего. Когда я была маленькой…

– Люди не могут заниматься одним и тем же делом всю жизнь, – говорит он, обходя стол. – Так и с ума сойти недалеко. Там на кухне в кладовой найдешь тряпку и ведро – здесь пыльно.

С этими словами он уходит.

Сима пожимает плечами и выходит вслед за ним, чтобы взять ведро, ну и остальное к нему. Сначала приходит спокойствие, но тут же оно смешивается с непониманием ситуации. Она была уверена, что Валерий Романович задаст ей сложную задачу, такую, что ей придется действительно работать. А вытереть пыль – это мелочи, она действительно с этим справится, несмотря на хрупкое телосложение и слабое здоровье.

Может быть, этот человек не такой уж недобрый, как показалось изначально.

Сима не спеша приступает к работе. Вытирает пыль с полочек шкафа, аккуратно протирает поверхность стола, предварительно сложив разбросанные документы стопочкой. Ловит себя на том, что улыбается. У нее отчего-то поднимается настроение, и будущее, кажется, развиднелось перед ней, перестало темнеть закоулками, перестало пугать.

Через минут пять усердной чистки раскидистой люстры на сердце уже становится не так радостно. Почему-то Валерий Романович сказал, что ее папа может быть вовсе и не художником, а кем-то другим. Но ведь этого не может быть, он так красиво рисовал, он все время рисовал! Он любил это, наверное, больше всего. Разве могло так случиться, что он взял и предал мечту? Тогда поиски усложнятся, очень усложнятся. Нет, скорее всего, так не случилось, и папа, пережив расставание, сейчас рисует очень много и, конечно, очень скучает по ней. Только вот, почему же он до сих пор ее не нашел? Ведь было достаточно времени…

Симин взгляд падает на большую картину напротив окна. На ней изображено существо с крыльями, в белых одеждах, которые, как будто блестят и переливаются от падающего света. И вся картина такая светлая, как будто привет из прошлого. Кто, интересно, ее создал?

– Приветик, – в тишине кабинета раздается знакомый голос. Сима вздрагивает и чуть не падает со стула: в дверях стоит Алена.

***

Сима медленно слезает со стула. Как-то сразу становится неуютно с ее приходом, даже мурашки по коже бегут.

Гостья выжидающе смотрит на нее, опершись о косяк двери, потом отрывается от него и подходит к ней своей походкой модели.

– Я хотела… в общем, извини за то, что было за столом, – говорит она, поблескивая модной золотистой сумочкой в руках.

– Ничего, – Сима смотрит на нее во все глаза. Удивительно, что Алена просит у нее прощения.

– Ты могла бы сказать Назарию, что я приходила, и мы помирились? – говорит та, спустя минуту. Ее выражение лица при этом не меняется – она по-прежнему осматривает Симу с ног до головы, и этот взгляд не слишком приятен.

– Конечно, я скажу, – Сима старается не пускать в сердце мысль, что Алена была с ней неискренна. Ведь девушка сама пришла к ней, говорит спокойным голосом, наверное, не стоит думать о ней плохо…

– Назарий разозлился на меня из-за того случая, – Алена не спешит уходить. – А теперь вообще со мной не разговаривает.

Сима пожимает плечами. Ей не приходит на ум ни одного подходящего слова, чтобы утешить девушку. Ведь Назарий отзывался о ней весьма нелестно.

– Тебе, я вижу, все равно? – спрашивает Алена, не дождавшись ответа. – Или, может, радуешься, что так произошло?

– Я не радуюсь, – говорит Сима, опуская глаза. Взгляд Алены темнеет, в него