Штрафники берут Рейхстаг. В «логове зверя» - Роман Кожухаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Боец присвистнул, сняв при этом левую руку с магазина пистолета-пулемета и широко заводя ее за спину.
– Свернуты целыми…
XXV
Милютин секунду подбирал слово, способное выразить его потрясение от увиденного.
– Го́рами, товарищ командир. Чисто, горами…
Они вместе бросились к Фарзи и Тютину, которые находились возле убитого немца. Узбек, постояв с секунду, подбежал к концу здания и осторожно заглянул за угол. Тютин был с головой увлечен процессом обыскивания убитого. Увидев приближающегося Милютина и взводного, он словно спохватился и с готовностью продемонстрировал длинный кинжал в ножнах. Извлеченное из ножен лезвие сверкнуло бликом на нержавеющей стали.
– На офицерский похож… – со знанием дела рассудил вслух Тютин. – Да только этот совсем не офицер… Может, у папаши ножик взял поносить…
В его глазах, жадно разглядывавших кинжал, блеснул серебристый зайчик, отраженный зеркальной поверхностью лезвия.
– Это мой немец… – с убежденностью и куражом охотника, только что добывшего трофей, заявил Милютин. – Что, нравится ножик? Ладно, так и быть, бери…
Тютин тут же засунул кинжал в ножны и спрятал трофей куда-то за пазуху.
– Эти фрицюки и не ожидали, что мы нагрянем… – вытирая со лба пот рукавом своего полушубка, произнес Милютин. – А мы как дали им…
– Ага, ты, цыпленок жареный, видать, как обернулся к ним своей дыренью в спине, так они со страху в штаны и наложили… – скалясь, отозвался Тютин.
– А мне что… Тут пока такая беготня, что не замерзнешь… – ответил Милютин. – Но мы дали жару. Особо этот малый молоток, который… Лицо еще такое круглое – чистый блин…
– Чаплыгин, что ли?.. – переспросил Аникин.
– Ну да. Чапа и есть… – с готовностью кивнул боец. – И где он гранаты эти раздобыл? Как кинет их внутрь и следом – шасть. Бах-бах – по фрицам, пару очередей дал от края до края. Двое сразу на пол повалились. А еще на одного я наскочил. Мы внутрь – лежит там, значит, этой кожи – цельная стопка. И вся уже выделанная, бери и шей себе хоть пальто, хоть что…
– Ага, ты себе уже выбрал лоскут побольше? – смеясь, перебил его Тютин. – Шоб свою прожарку со спины законопатить?
– Ну ты… не зли… – с досадой проговорил Милютин и, тут же отмахнувшись, продолжил: – А значится, туда. А там фрицюк – здоровый такой… Стоит и – руки вверх таращит… Гляжу, а у него кровь из ушей хлещет… Это, значит, по всему гранатой его шибануло, ну которую Чапа киданул…
– Ну, а ты? – заинтересовавшись услышанным, спросил Тютин.
– А что я?.. Я, как держал свою «моську» стволом вперед, так и всадил ему горячую прямиком в живот… – с тем же подъемом ответил Милютин. – Он только охнул, ручищами своими всплеснул да и на пол рухнул…
XXVI
Крякнув, он вдруг с досадой выдохнул и сплюнул на землю.
– А что мне было делать? – как бы оправдываясь, без всякого энтузиазма, добавил он. – Я выскочу – а тут он с амбар ростом. Я против него чистый младенец! Где тут впопыхах разберешь, че он затевает: сдается али, наоборот, замахивается на тебя, чтоб башку тебе раскроить.
– Так ты ж говорил – он контуженый?.. – не унимался Тютин.
Тут лицо Милютина в момент сделалось злым.
– Чего ты ко мне пристал?! – прокричал он. – Ты прокурор, что ли, в душу мне лезть?
– Да ладно, Миля… – как бы примирительно отозвался Тютин. – Чего ты сразу обижаться. Ну, в натуре чистый младенец… То есть цыпленок… Хе-хе… Это с верзилы бахилы заимел?
– Ну да, – без всякой обиды в голосе ответил Милютин. – А что мне, если мои уже каши просили. На левом подметка ни к черту, дыру протер… А эти ниче – износу не будет… Главное – портянок намотать погуще…
Несколько автоматных очередей громко затрещали со стороны улицы.
– Наши!.. Точно наши! – радостным криком отреагировал на звуки стрельбы Милютин, демонстрируя Аникину и Тютину со спины выжженную воронку на своем шушуне.
– Фарзи! С Тютиным обойдите дом со стороны двора! – крикнул Аникин. – Милютин – за мной!
– Есть, таварища камандир! – с сильным акцентом громко прокричал в ответ Ферзь.
Впереди, за воротами проезда, выводящими на улицу, один за другим прогремели два взрыва. Над улицей взвились клубы дыма и пылевой взвеси. Расползаясь, дым затянул расстояние между двумя столбами с вырванными петлями от ворот. Аникин в этот момент был уже на углу.
XXVII
Высунувшись из-за правого опорного столба, Андрей едва не получил пулю, успев отпрянуть назад. Огонь по нему открыли с противоположной стороны улицы. Стреляли из окна углового здания на втором этаже. Выглянув еще раз, Андрей увидел, что огневыми пунктирами трассеров ощетинились практически все оконные проемы противостоящего здания. Они пересекали улицу поперек, словно какие-нибудь телеграфные провода, соединяясь с тем самым домом, возле стены которого находился Аникин.
Чуть влево от углового дома напротив, измятый и искореженный, завернутый вдоль улицы, лежал на боку тот самый трамвайный вагон. Возле него рассеянные по мостовой валялись доски и бревна, железные и деревянные кровати, шкафы и тумбочки. Видимо, весь этот хлам немцы пытались использовать для усиления баррикады. Там же Аникин успел разглядеть и две массивные, окованные железом, дощатые половины ворот с вырванными петлями, которые, скорее всего, висели в каменном створе, за которым укрывались взводный и его подчиненный.
– Вишь, по нашим лупят, гады! – чуть ли не с восторгом прокричал Милютин в самое ухо Аникину. – Наши-то в галантерее засели, может, и выше зашли на этаж… Там вроде как мастерские расположены. Прям машинки швейные… Вот бы бабе моей такую припереть… Она у меня шьет…
– После, Милютин, после гостинцы с фронта обсудим… – оборвал его Аникин.
Попасть в здание, где заняли позицию бойцы под началом Латаного, можно было только, выйдя из ворот на улицу.
– Лучше вспоминай: вход в магазин далеко от ворот? – обернувшись к Милютину, спросил Аникин.
– Да вроде недалече… – неуверенно ответил Милютин, пожимая своими широченными в шушуне плечами.
– Недалече… – передразнил его Аникин. – Добежим мы или нет?
– Тогда-то казалось – р-раз! И заскочили… – виновато, оправдывающимся тоном пробурчал боец. – Я вообще не заметил, сколько мы пробегли… А щас думаю, далековато бежать-то, товарищ командир…
XXVIII
Андрей высунулся и дал короткую очередь в сторону того самого окна, из которого над ним взяли шефство фашисты. Плотный огонь, который враг вел из дома напротив, делал такую попытку практически невозможной. Андрей уже решил обойти дом с другой стороны через двор следом за Фарзи с Тютиным. Интересно, как обстояли дела у них? Наверняка из здания есть выход во двор, и бойцы уже добрались до группы Тютина.
В этот момент раскатисто ухнуло слева от ворот, совсем рядом, так что и Аникин, и Милютин пригнулись, прижимаясь к стене. Выстрел, и по всем калибрам произведен он никак не из «полковушки» младшего лейтенанта Воронова.
Оттолкнувшись с корточек вперед, Андрей на животе подполз к каменному столбу и, быстро высунувшись головой на улицу, выглянул, насколько сумел, влево, тут же отпрянув назад. Целый рой автоматных пуль взрыхлил утрамбованную вперемешку с песком и мелкой галькой землю. Но его сознание успело зафиксировать картину полуразрушенных фасадов, обрамляющих улицу.
Метрах в пятнадцати по левую руку, криво притиснувшись боком к дому и перегородив полмостовой, стоял «тигр». Из-под его днища по левой стороне тянулся разорванный гусеничный трак. Пулеметы танка вели огонь куда-то вдоль зданий. Значит, это его орудие только что произвело выстрел.
Ответ из глубины улицы последовал спустя несколько секунд. Земля и каменная кладка воротной стойки задрожала от взрывов. Два из трех снарядов разорвались так близко, что Аникину показалось – сейчас осколки и камни их накроют. Действительно, несколько комьев земли ударились о глухую стену здания и с шумом упали во двор.
– Ишь ты… гляди-ка!.. Хенде хох делает! – восхищенно воскликнул Милютин, тряся Аникина за рукав телогрейки и тыча пальцем в рваный, изогнутый лист металла. С мясом вырванный снарядом из трамвайного бока кусок металла причудливым образом упал «на попа́», развернувшись к бойцам облупленными остатками картинки. На желтом фоне, по-цирковому, совсем по-человечески приподнимал к груди свои передние лапы черный медведь.
Выглянув из-за столба, Андрей увидел, что очередным попаданием артиллерийского снаряда вагонный каркас оторвало от тяжелой платформы и, разорвав, как листок бумаги, на несколько частей, разбросало в радиусе пятнадцати-двадцати метров. Это мог быть выстрел и 76-миллиметровой пушки ЗИС, а может быть, и полковой 122-миллиметровой гаубицы.
– Таварища командира!.. – окликнули Аникина.
Обернувшись, он увидел возле Милютина счастливо улыбавшегося Фарзи. В их сторону из глубины двора бежали Тютин и Чаплыгин.
