Коричневый след - Вернер Шмиц

— Что тут у вас?

Фрау Шторх вздрогнула и подняла глаза от журнала.

— Ничего особенного, — сказала она, засовывая журнал в ящик стола. — Был всего один звонок. Должно быть, тот пожилой господин, что был у нас недавно. Он позвонит еще.

Вздохнув, Бринкман прошагал в свой кабинет. Ему пришлось основательно порыться в столе, пока он не разыскал тонкую папку. Не так уж много материалов собралось по этому делу. Донесение о несчастном случае из Дальхаузена, подробная расписка в приеме собственности на сохранность (в данном случае мопед), краткое донесение экспертизы по поводу мопеда, фотография в газете. Бринкман еще раз внимательно прочитал все это, но новых зацепок не нашел. Чего хотел от него старикан?

Он разыскал номер телефона Книппеля и позвонил. На шестом гудке, когда он собрался уже положить трубку, ответил женский голос.

— Бринкман из уголовной полиции Бохума, здравствуйте! Я хотел бы поговорить с господином Рудольфом Книппелем.

— К сожалению, отец уехал на несколько дней.

— Но он звонил мне сегодня утром.

— Должно быть, оттуда.

— А вы знаете, где он сейчас?

— Проводит отпуск на Зильте. Он собирался жить в Вестер-ланде, отель "Морской орел".

Бринкман чуть не поперхнулся, однако вежливо поблагодарил.

— Фрау Шторх, — заорал он.

В соседней комнате раздался стук задвигаемого письменного стола. Секретарша просунула голову в дверь.

— Мне нужен разговор с Вестерландом, отель "Морской орел". Найдите быстро по телефонной книге.

Через десять минут его соединили.

— Это Хорст Бринкман, — крикнул он в трубку, — ты звонил, дядя Руди?

— Не кричи так, Хорст! Слышимость прекрасная, и я не глухой.

— Извини, но что у тебя там? Ты можешь говорить?

— Все дело в автомобиле, Хорст. Через два дня после несчастного случая он заменил правое крыло!

— Это может быть случайностью.

— И также случайно он сделал это не в мастерской, с которой у него подписан договор, она, кстати, прямо против его отеля, а в Дании.

— Ты можешь это доказать?

Бринкман услышал тяжелый вздох.

— Мой дорогой Хорст, — начал старик слишком уж спокойно, — ты отдаешь себе отчет, с кем имеешь дело?

— Хорошо, хорошо, дядя Руди. Я тебе верю.

— И что ты теперь собираешься предпринять?

Хороший вопрос, подумал Бринкман. Что я собираюсь предпринять? До сих пор я только позорился.

— Завтра выезжаю… Но сделай мне одолжение.

— Какое?

— Не спугни. Подожди меня, ладно?

Он действительно не купался в славе. Так почему теперь, за одиннадцать месяцев до ухода на пенсию, он должен проявлять какое-то тщеславие? Правда, так неприглядно он еще никогда не смотрелся. Хорошо хоть в комиссариате никто об этом не знает. Он еще под занавес покажет этим молодым голодранцам с высшим образованием. Бринкман раскроет убийство, о котором никто и не подозревал. Бринкман тоже кое на что годится, пусть у него нет аттестата зрелости и он понятия не имеет обо всей этой социологии и психологии.

Вот только старикан. Ему он ничего не сможет доказать. Все козыри у него на руках. Кроме инсулина. О нем он и не подозревает. Это известно только Хорсту Бринкману. Личный шанс, который он должен использовать.

Бринкман схватил портфель, набросил на себя плащ и промчался мимо вздрогнувшей секретарши. Уже стоя в дверях, он обернулся.

— Завтра утром мне понадобится надежная помощь в Зиль-те, милая Шторх. Подыщите подходящего человека, хорошо?

Главный врач не выказал удивления.

— Неужели, господин комиссар, вы уже нашли убийцу?

— М-м, — промычал Бринкман. — Он у меня в кармане. — Охоты соревноваться в остроумии у него не было. — Не могли бы вы сейчас на четверть часа собрать весь персонал отделения, доктор?

— Как вы себе это мыслите? Отделение должно функционировать. Где я сейчас найду им замену?

— Кто, по-вашему, закрутил всю эту историю, вы или А?

Оба молча рассматривали друг друга в течение нескольких секунд.

— Через полчаса в раздаточной, — деловито сказал врач, уже без иронии.

Раздаточная была самым маленьким помещением в отделении. За одним из столов сидели доктор Бемер и тридцатилетний ассистент. Они о чем-то беседовали вполголоса. На подоконнике напротив уселись три молодые практикантки, они болтали ногами и шушукались друг с другом. Прислонившись к шкафу, стояли сестры Хильдегард, Агнес и Вероника. Они осуждали поведение молодых сестер.

Отворилась дверь, и Бринкман вошел в помещение. Все головы как по команде повернулись в его сторону.

Комиссар подсел к врачам. Доктор Бемер представил его.

— Я не собираюсь вас долго задерживать, — доверительно начал Бринкман. — Лишь задам несколько вопросов. Мы расследуем в настоящий момент дело Эмиля Штроткемпера, который умер в прошлом месяце в вашем отделении. Имеются серьезные подозрения, что речь в данном случае может идти об убийстве.

Он сделал многозначительную паузу, наслаждаясь устремленными на него взглядами.

— Я весьма признателен начальнику отделения, проинформировавшему меня, что причина внезапной смерти Штроткемпера в больнице… ну, скажем, до конца не выяснена.

Бринкман улыбнулся доктору Бемеру словно с телевизионного экрана.

— Вполне могло случиться, что человек, совершивший наезд на Эмиля Штроткемпера, прибыл потом сюда, чтобы довершить свое грязное дело.

В переполненном помещении стало вдруг тихо. Врачи обменялись взглядами. Молодые медсестры перестали болтать ногами. Взгляды монахинь обратились к спасителю, распятому на кресте.

— Мой первый вопрос — кто посещал Штроткемпера?

— Только его внучка, — ответила сестра Хильдегард, обменявшись перед этим взглядом с врачом и получив его молчаливое согласие. — Точнее, один раз она приводила кого-то с собой. Молодого человека высокого роста, лет около двадцати.

— И больше никто?

Бринкман испытующе оглядел собравшихся людей в белых халатах.

— Тогда второй вопрос. Справлялся ли кто-либо о нем по телефону? Ну, что он лежит именно здесь и как он себя чувствует?

— Сведения о тех, кто лежит в нашем отделении, имеются в проходной, господин комиссар, — прервал его начальник отделения. — А справки о состоянии здоровья пациентов даем мы… точнее, лечащий врач, и только ближайшим родственникам. Ни в коем случае не по телефону.

— Благодарю за пояснение, доктор. Но я не собираюсь выяснять, каковы правила вашего внутреннего распорядка, мне необходимо установить, что было на самом деле. Итак, повторяю свой вопрос — справлялся ли кто-нибудь по телефону о Штроткемпере?

Бринкман взглянул на начинающих медсестер.

Под одной из девушек начал гореть подоконник. Она соскользнула с него, не поднимая глаз. Потеребила верхнюю пуговицу на блузке. Провела рукой по волосам. Стала накручивать на указательный палец черную прядь, пока кончик пальца не побелел.

— Вы что-то собираетесь нам сказать, Илона? — разрезал тишину голос врача.

Девушка залилась краской. Сначала покраснели уши, потом все лицо.

— Он назвался его братом.

— И что вы ему ответили?

— Ничего. Только, что он лежит здесь и что ему лучше.

— Вы можете вспомнить, когда это было? — спросил Бринкман.

— За два дня до его смерти.

— А почему вы так точно помните этот срок?

— Это была первая смерть за время моей практики в больнице, — тихо ответила Илона.

— Вы можете вспомнить его голос? Можете сказать, какого примерно возраста был тот человек, что звонил?

— Нет.

— Но если он назвался братом Штроткемпера, выходит, и сам он был не первой молодости? — нашел зацепку Бринкман.

Медсестра только пожала плечами.

Дальнейшие расспросы были бессмысленны. Бринкман повернулся к врачу.

— Мне нужен список всех пациентов, которые тринадцатого сентября находились в вашем отделении.

— К какому сроку?

— Немедленно.

Полчаса спустя Бринкман вместе с сестрой Хильдегард просматривал список. В нем значились фамилии и адреса двадцати двух пациентов мужского пола.

Номер восемнадцать Бринкман из списка вычеркнул: Эмиль Штроткемпер. После этого сестра еще раз сверила фамилии с имеющимися историями болезни. Осталось семнадцать. Опросить семнадцать человек за оставшуюся половину дня, даже при условии, что все они проживают в одном районе, было невозможно.

Бринкман позвонил в президиум, чтобы вызвать двух или трех полицейских. Естественно, все писали сверхсрочные донесения, отправлялись на сверхсрочные встречи, бежали на сверхсрочные совещания.

Какое-то время Бринкман все это выслушивал. После третьего отказа он взорвался.

— Меллер, через двадцать минут вы вместе с Херетом должны быть в госпитале святой Елизаветы в Линдене, мужское хирургическое отделение. Это приказ!