Правда о Первой Мировой войне - Генри Лиддел Гарт

Через неделю четыре новых германских корпуса прибыли с Западного фронта, где к этому времени сражение под Ипром закончилось неудачей. Хотя войска и прибыли слишком поздно, чтобы вернуть упущенные возможности решающей победы, Людендорф смог их использовать, чтобы теснить русских. К 15 декабря русские стояли на линии рек Бзура-Равка перед Варшавой. Этот отход и постепенное истощение огнеприпасов привели великого князя Николая к решению, прекратив продолжавшуюся еще под Краковом борьбу, отступить и провести зиму в окопах по линии рек Нида и Дунаец, оставив часть польского «языка» в руках противника.

Таким образом, на востоке, как и на западе, наступил застой позиционной войны – с той лишь разницей, что здесь застывшая кора была менее прочна, а русские настолько истощили свой запас огнеприпасов, что их индустриально слабой стране не удавалось в достаточной степени его пополнить.

Действия на море

Мы переходим к разбору операций на море в третью очередь, хотя в хронологической цепи событий они стоят на первом месте. Причина заключается в том, что морские силы стали оказывать преобладающее влияние на ход войны лишь после того, как провалились первоначальные планы действий на суше. Если бы удалось добиться на суше быстрого решения, как того и ожидали военные руководители, то вряд ли морские силы могли бы играть при этом условии какую-либо роль.

Как близки были германцы к решающей победе и как они упустили ее рядом грубых и трудно объяснимых ошибок, теперь ясно для истории. Англия, конечно, могла выступить на море самостоятельно, но мы должны помнить, что в августе 1914 года война носила чисто профессиональный характер и еще не была войной национальной. Вмешательство Британии в войну расценивалось сточки зрения скорее рыцарской попытки помочь обиженной Бельгии и поставленной под угрозу Франции, чем борьбы не на жизнь, а на смерть за существование самой Британии. А когда друг попался в лапы тигру, то было бы медвежьей услугой вступать с ним в борьбу за остатки тела друга, раз имелась надежда отвлечь тигра от его жертвы.

К счастью, в 1914 году тигр не выходил из бухты. Британия имела возможность прибегнуть к своему традиционному оружию – флоту. Эффект морских операций сказывался на ходе войны не в виде молний, внезапно поражавших врага, а в виде систематической силы, действовавшей в помощь наземным армиям и успешно уменьшавшей заморские источники сырья и снабжения врага.

Но хотя эффект был обширным и разносторонним, сами действия были мгновенны и напоминали электрический разряд.

Наиболее простой, но, быть может, и наиболее решающий акт имел место 29 июля, еще до фактического объявления войны. В этот день в 7 часов утра «Великая армада» – британский флот – вышла из Портленда, чтобы прибыть на свою стоянку военного времени – Скапа-Флоу. Немногие видели ее отплытие, а еще меньше знали цели ее движения – северные Оркнейские острова, которые контролируют проход между северной Британией и Норвегией. Но с этого момента артерии Германии подвергались невидимому гнету, не ослаблявшемуся до 21 ноября 1918 года, когда германский флот прибыл в эти же северные воды, чтобы самолично убедиться, каковы те силы, которые он за 414 лет непрерывной борьбы видел лишь мельком.

Основная причина такого необычайного рода действий заключалась в недавнем прогрессе нового оружия и новых средств – мины и подводной лодки; они привели в морской войне к такому же преобладанию оборонительной мощи над наступательной, какое являлось главной характерной чертой действий на суше. Частично к этому же привела и стратегия германского командования, явившаяся следствием просчета в вероятной стратегии Британии. Взвесив свое бессилие по сравнению с британским флотом и невозможность, ввиду готовности Британии, нанести последний внезапный удар, германское командование, полагая, что противник пропитан принципами Нельсона и будет искать сражения, решило прибегнуть к медлительной стратегии постепенного измора. Немцы решили избегать столкновения, пока их минные заградители и подводные лодки не ослабят британский флот, пока тяготы организации тесной блокады не будут давить на более сильный флот, и пока разгром союзников Британии на суше не сделает положение последней более затруднительным.

План этот, по крайней мере, имел под собой разумную географическую базу, так как характер и очертание германского побережья сами собой говорили за такую стратегию. Короткая линия побережья Северного моря была сильно изрезана; устья рек представляли собой трудно проходимые фарватеры, а само побережье было прикрыто цепью островков, из которой Гельголанд был сильным укрепленным щитом морских баз в гаванях Вильгельм, Бремер и Сих. Наконец, и что важнее всего, из устья Эльбы вела в Балтийское море внутренняя дверь – Кильский канал. Благодаря этому морские силы в Балтийском море могли быстро получить подкрепление, а противника, наступавшего в этом замкнутом землями море, не только стесняла нейтральность подступов к нему, но на него легко могли напасть подводные лодки и миноносцы врага при проходе через узкий канал между Датскими островами. Естественная оборонительная мощь морских границ Германии делала почти невозможной непосредственную атаку и в то же время давала ей великолепную базу для организации морских рейдов. Единственным географическим препятствием было то, что линия побережья Великобритании в виде громадного волнореза сужала выход из моря для операций вне его.

Недостатком этой стратегии было то, что Германии приходилось с самого же начала отказаться от заграничной торговли. Вместе с тем уменьшились и возможности ограничения притока заморского подвоза в Британию и Францию. Германский план нараставшего измора британского флота был сорван стратегией, принятой британским Адмиралтейством, которое, отказавшись от доктрины «искать сражения» – удовольствовалось доктриной «держать флот начеку». Адмиралтейство, поняв, что мина и подводная лодка, в сочетании с естественными преимуществами Германии, делают тесную блокаду делом слишком рискованным, остановилось на стратегии наблюдения за противником с расстояния. Поэтому флот был сосредоточен на позиции, которая командовала над Северным морем, с сохранением в то же время полной боевой готовности на случай появления неприятеля. Легкие суда использовались для более близкого (но не слишком) наблюдения. Эта стратегия не была столь пассивной, как она казалась критиковавшей ее публике, с нетерпением ожидавшей нового Трафальгара. Стратегия эта говорила о том, что господство Британии на море является здесь стержнем и залогом сил союзников, что неосторожные действия и необоснованный риск потерь являются отрицанием этой руководящей роли флота Британии. Поэтому, желая боя и будучи готовым к нему, Адмиралтейство спокойно выдвинуло на первый план задачи по обеспечению морских сообщений Англии, имея дело с временными угрозами этим сообщениям и, наконец, обеспечивая свободный переезд во Францию британским экспедиционным войскам.

Идея экономического зажима при помощи морских сил была тогда лишь в зародыше. Только позднее она выкристаллизовалась в настоящую доктрину, и понятие «блокада» получило новый и более широкий смысл.

Нападения на торговые суда были старой традицией британского флота; таким образом незаметно совершился переход к косвенной угрозе жизни населения Европы лишением его источников снабжения и сырья. Когда тот же зажим, но произведенный в новый форме и новым оружием – подводными лодками, сказался и на самой Британии, она, вполне естественно, хотя и нелогично, признала это гнусным зверством. Нелегко было консервативному уму понять, что с переходом от войны армий к войне целых народов неопределенный кодекс военного рыцарства должен смениться в борьбе за существование вырвавшимися наружу примитивными инстинктами. Но в 1914 году такого понимания войны еще не было. Оно пришло позднее и потому не могло оказать какого-либо влияния на первые операции, хотя влияние этих операций на представление о войне было очень большим.

Начало борьбы на море должно быть датировано 26 июля 1914 года, когда Адмиралтейство, учитывая осложнившуюся международную обстановку, послало приказ флоту, собранному для смотра в Портленде, не рассредоточиваться. И если смотр явился счастливым предлогом, то использование смотра явилось одним из наиболее решительных и здравых решений, принятых во время войны.

Не нося провокационного характера мобилизации, решение это автоматически дало Британии возможность установить контроль над морем. За этим последовали малозаметный перевод 29 июля флота в Северное море, на его стоянку военного времени, и предупредительная телеграмма всем судам и эскадрам, находившимся в заграничном плавании.

Люди, изучающие военное дело, а также политики, не должны забывать того, что профессиональной армии всегда присуща особая мощь непровокационной готовности, которой абсолютно нет у народной армии.