Шаги Командора или 141-й Дон Жуан - Эльчин Гусейнбейли

В Астару прибыли к полудню. Ливень сменился моросью. КПП я оплатил Мохаммеду его труды, не забыть его просиявшее лицо. На радостях он пригласил меня в гости, я вежливо отказался. При виде нашего «пежо» его сразу обступили другие таксисты. Конечно, они завидовали своему коллеге. Я попрощался с ним. На его лице – и радость от хорошей выручки, и грусть. Кто знает, когда еще такой «наваристый» клиент попадется ему…

Сопровождаемый взором моего четырехдневного сотоварища, я вошел в застекленное здание. Обернулся. Он, съежившись под дождем, отвечал на вопросы любопытствующих и менее удачливых шоферов. Каждый из них хотел бы быть на месте везучего Мохаммеда. Вот маленькая картинка богатого и бедного Ирана.

Давняя родина предков моих, нынешняя отчизна моих сонародников! Не говорю тебе «прощай»! «До свидания!» – говорю тебе.

* * *

Вот я и в Баку.

Отправная точка моя на грядущем пути в Испанию.

Здесь витал дух многих полководцев. Но я не ведал, был ли когда-то Орудж-бей в «Городе ветров».

Может быть, кызылбаши обосновались здесь лет этак сто спустя после взятия Баку Великим Суфием, стали защищать этот кусочек родины от северных посягательств. Госпожа Клио усердно утаивает эти факты.

Наутро после возвращения из Ирана мне попортили кровь.

Фотопленку с моими иранскими снимками в ателье, куда я сдал её испоганили. Мне показалось, что неспроста

Кто-то может, выследил меня, когда я входил в ателье, и в момент проявления подстроили отключение света. Как на грех, работник, занимавшийся этим делом, был зеленый неопытный юнец. Когда мне вручили блеклые никудышные снимки, я еле сдержал накипавшую злость.

Передо мной стоял зеленый юнец, похожий на малыша, испачкавшего штаны.

– Ну, что теперь мне с тобой делать, а!? – я сорвался на крик. Он вконец смешался и пробормотал что-то нечленораздельное.

Я не понял, что он бормочет, да и что тут было понимать. Хлопнул дверью и вышел, навсегда распрощавшись с надеждой использовать свои фотодокументы. Фото – это остановленное мгновение. Раз – и нет его. А слово надежнее. «Рукописи не горят».

IX

Число дьявола. Начало испанского странствия

Это печально известное число попалось мне на глаза еще в Баку.

Турагенство заказало мне номер в гостинице в Вальядолиде на сутки. Остальные дни предстояло провести в Мадриде. На квитанции по брони значились цифры: 06.06.06. Ну, конечно, это был некий сакральный знак. Были времена, когда по канонам католической церкви сжигали на кострах тех, кто спутался с дьяволом. А до экзекуции их еще возили на мулах, нахлобучив на них саван.

Впрочем, может, это было лишь цифровое совпадение. Мне вообще часто попадались сочетания одинаковых цифр. Во времена зарубежных поездок, когда я работал над романом, гостиничные номера, где я останавливался, представляли собой цифровые пары, и, заглядывая в ноутбук, я замечал часто идентичные цифры – 2:22, 4:44 и так далее.

Возможно, все возможно… Не исключено, что меня в пути ждали «замысловатые сюжеты». В народе говорят: «куда стремился – там и очутился». Меня влекло приключение, стремление окунуться в мир, полный таинств.

* * *

Ранним утром наш авиалайнер совершил посадку в парижском аэропорту имени Шарля де Голля.

В аэропорту ничего существенного не произошло. Просто пришлось перейти из одного терминала в другой.

До вылета самолета оставался еще час-другой. Выбравшись в город, я мог бы опоздать на рейс. Сев в зале ожидания, открыл свой ноутбук и принялся писать. Сперва занес свои размышления. Затем выстроил вопросы, которыми задавался. Вопросы задавать легко, – труднее с ответами.

Подумалось, что в истории остаются не только люди, запомнившиеся благодеяниями, но тираны, узурпаторы, завоеватели, им ставят памятники, их имена дают улицам, городам, площадям…

Память человеческая – текучая вода. Она самоочищается. Со временем происходит отсев, фильтрация. Всякое коньюнктурное вмешательство обречено.

Просторный зал аэропорта навевал мне не только мысли о современном прогрессе, но и побуждал оглядеться в прошлое; любопытно, как выглядело это предместье великого города во времена моего героя, что здесь предстало взору Орудж-бея: лужайка, степь, пустошь? Возможно, ему запомнились благолепные дворцы, фонтаны, жеманные дамы и чинные господа; или резвые скакуны, кавалергарды, мортиры и гаубицы…

Или чистенькие, опрятные бульвары, подстриженные кусты, газоны, которые он сопоставил с глинобитными утлыми домишками, пыльными улочками в своем отечестве. Все это не могло не произвести впечатления на любознательного сына Востока. И он, впервые познавший усладу свободных кутежей, а то и утехи в обществе доступных прелестниц, вероятно, не мог бы забыть чары богемы.

Великое посольство до прекрасной Франции успело побывать во многих краях; позади остались Прага, Мюнхен, Рим, Венеция…

Во всех этих странах и герцогствах их встречали-привечали честь по чести, осыпали дорогими подарками, и кызылбаши в долгу не оставались. Однако, встреча с венецианским дожем не осуществилась, так как их прибытие совпало с визитом турецкого посла; во дворе им сказали, что одновременная встреча с дипломатами двух воюющих стран нежелательна.

Эту досаду сефевидских представителей смягчила аудиенция у римского папы. Гости с Востока прибыли в Сиену и направили в Рим гонца с просьбой к его преосвященству Клименту Восьмому о приеме. Через три дня в Сиену прибыл представитель понтифика и сопроводил их в Ватикан, где они были встречены с подобающим почтением.

Уже знакомый нам шотландец Энтони Шерли вручил папе послание шаха Аббаса, сперва преклонившись и поцеловав руку понтифика.

– Ваше преосвященство! Примите уверения в высочайшем уважении к Вам, главе святого Престола! Имею честь вручить Вам письмо персидского монарха его величества шаха Аббаса! Но прежде разрешите перевести Вам содержание послания, написанного на фарсидском языке…

Шах Аббас в письме приветствовал «правителей далеких христианских стран»; отмечал, что знает о раздоре между странами Магриба (Запада) и молит Всевышнего о примирении между ними, ибо распри на руку Оттоманскому государству, и пусть османцы не льстят себя надеждами на упрочение державы, упоение недолговечными триумфами… Шах изъявлял готовность развернуть с Востока военные действия против Османской империи и нанести им удар многотысячной армией. Для этого предприятия ему понадобятся пушки и аркебузы.

Шах обещал обеспечить благоприятные условия для деятельности христианских миссионеров в Персии. «Христиане вольны приобрести земельные наделы, где им угодно, строить дома, вести торговлю. Не будет чиниться никаких препятствий для поклонения их своему Богу и своим пророкам. Ибо Бог един, и конфессии, ведущие к Его престолу, нерасторжимы. Хотя наши вероучения различны, но у нас единые, общие враги… Мы надеемся, что Вы пожмете нашу руку, протянутую для сотрудничества, и не откажете