Орел пустыни - Джек Хайт

– Ты, на конюшню, – сказала она и показала на дверь, чтобы подчеркнуть свои слова. Джон вздохнул. Яхур — «конюшня» – было одним из первых арабских слов, которые он выучил. За прошедшие две недели он чистил их столько раз, что уже давно сбился со счета. – Потом вода и дрова.

– Аива, м’аллима, – ответил Джон. – Да, госпожа.

Юсуф сидел, скрестив ноги, в тени одного из лаймовых деревьев, росших вдоль задней стены дома, тер подбородок и хмурился, пытаясь вспомнить франкийское слово, означавшее «птица».

– Мерде, – ухмыльнувшись, предложил Туран. – Пута?

Ибн Джумэй наградил его сердитым взглядом. Складывалось впечатление, что способность Турана к языкам ограничивалась лишь бранными словами вроде «дерьмо» или «шлюха». Стоявший за спиной Турана раб Таур громко рассмеялся.

– Нет, – поправил его Ибн Джумэй на латыни. – Мерде — это то, что находится у тебя между ушами, Туран.

Туран непонимающе уставился на него, а Юсуф и Селим расхохотались. Туран тут же ущипнул Юсуфа за плечо.

– Что он сказал?

– Я сказал, что тебе следует уделять больше внимания занятиям, Туран, – ответил Ибн Джумэй по-арабски и снова показал на воробья, сидевшего на ветке у них над головами. – Юсуф? Селим? Можете помочь брату?

Селим покачал головой, а Юсуф закрыл глаза, стараясь сосредоточиться. Он не мог победить Турана, когда они учились владеть мечом или в борьбе, но по крайней мере здесь вполне был в состоянии одержать над ним верх. – Ун вазо, – сказал он наконец. – Птица – это ун вазо.

Ибн Джумэй кинул.

– Хорошо. А теперь используй это слово в предложении.

– Птичка накакала Турану на голову, – сказал Юсуф на франкийском языке. Ибн Джумэй и Селим рассмеялись, к ним присоединился Таур, смех которого напоминал ослиный рев.

– Что? – переспросил Туран, повернулся к Юсуфу, толкнул его, и тот упал. Взобравшись на него, Туран поднял кулак. – Что ты сказал?

– Успокойся, – вмешался Ибн Джумэй и положил руку Турану на плечо.

Туран ее отбросил.

– Отстань, еврей! – Лицо Турана стало малиновым, глаза горели. Он сильно ударил Юсуфа, потом наклонился над ним так, что оказался совсем близко. – Говори, братик, – прошептал он. – Что ты сказал?

Джон с охапкой дров шел вдоль боковой стены особняка в сторону кухни. После нескольких недель тяжелого труда руки у него больше не горели после каждой принесенной охапки. Когда он начал привыкать к работе и ему стало заметно легче, он стал иначе относиться к положению, в котором оказался. Сарацины хорошо его кормили, на самом деле еда здесь была лучше, чем все, что он ел до сих пор, и нисколько не походила на безвкусное мясо, черный хлеб и вареные овощи, на которых он вырос. И обращались они с ним уважительно, пусть и без особой доброты. Оказалось, что сарацины совсем не такие, какими он их представлял.

Джон уже вышел на широкое открытое пространство за особняком, когда услышал за деревьями в дальней части сада крики. Юсуф, мальчик, с которым он познакомился, когда пытался сбежать, лежал на земле, а на нем сидел юноша. И не просто юноша. Подойдя ближе, Джон его узнал: крупный, темные волосы и широкое лицо с редкой бородкой. Это он убил Кролика.

– Ах ты, ублюдок! – завопил Джон, бросил дрова и, сжав кулаки, помчался к ним.

Когда он оказался в нескольких шагах, сарацин поднял голову, и его глаза широко раскрылись от удивления. Джон уже поднял кулак, собираясь его ударить, но тут получил сильный удар в бок, упал, а в следующее мгновение кто-то навалился на него сверху. Джон сумел перевернуться на спину и увидел перед собой Таура.

– Ты что творишь? – негодующе заорал Джон. – Отпусти меня!

– Ты сошел с ума? – сурово спросил Таур. – Если ты к нему прикоснешься, тебя убьют. – Он схватил руку Джона и больно заломил ее за спину. – Я спасаю тебе жизнь, – прошептал он, поставил Джона на ноги, но продолжал крепко держать так, что тот не мог пошевелиться.

Убийца Кролика поднялся на ноги, его лицо покрылось красными пятнами, в глазах полыхала жажда крови.

– Калб! – выкрикнул он по-арабски и сильно ударил Джона в живот. Джон сложился пополам, но Таур заставил его выпрямиться. – Калб! – снова прорычал сарацин и с такой силой ударил его в челюсть, что голова Джона откинулась назад.

– Туран, ваккиф! – услышал Джон, поднял голову и увидел, что к ним направляется Айюб. Он подошел к Ибн Джумэю, и они заговорили на арабском. Затем Айюб повернулся к Джону и сказал на латыни: – Сними рубашку. – Пока тот снимал тунику, Айюб вытащил меч и срезал длинную ветку с лаймового дерева. – Лицом к стене.

Джон встал, положив руки на стену, и сжал зубы, когда Айюб принялся сечь его веткой. Грубая кора разрывала кожу и оставляла на ней синяки, и после десяти ударов Джон не выдержал и вскрикнул от боли, не в силах больше терпеть. Айюб остановился, и Джон рухнул на колени.

– Ты раб, собственность, – нависнув над ним, проговорил Айюб. – Твоя жизнь принадлежит мне. Больше никогда не смей угрожать члену моей семьи. Если ты не подчинишься, я тебя укрощу, как укрощают лошадь. Если тебя не удастся укротить, ты умрешь. Ты понял?

Джон посмотрел на убийцу Кролика, Турана, а потом снова на Айюба.

– Да, муаллим, – солгал он.

Глава 5

Ноябрь – декабрь 1148

Баальбек

Джон поднял косу, ее изогнутое лезвие сверкнуло в лучах полуденного солнца и описало дугу, срезая пшеницу у основания. Джон выпрямился и забросил пшеницу в тяжелую плетеную корзину, висевшую у него на плече. Затем он перехватил стебли в ряду, быстро взмахнул косой, и последний сноп оказался у него в руке, чтобы отправиться в корзину.

Облегченно вздохнув, Джон опустил ее на землю, бросил косу, выпрямился и протянул руку, чтобы коснуться спины, которая все еще давала о себе знать после последней порки. Джон оглянулся на двенадцать только что скошенных им рядов.

Там, где на прохладном ветерке совсем недавно колыхалось море золотой пшеницы, остались лишь темная земля и жнивье, похожее на щетину. Чуть дальше, по другим полям все еще перекатывались золотые волны, и крошечные фигурки двигались вперед, размахивая поблескивающими на солнце косами. За полями высились стены Баальбека, над которыми плыли серые облака, нависавшие над зазубренными вершинами гор, обещая первый за несколько месяцев дождь.

Джон посмотрел на далекие пики, в сотый раз прикидывая шансы их преодолеть. После своего первого столкновения с Тураном он начал прятать еду под матрасом, в дыре, которую выкопал в земляном полу дома для рабов. Ему удалось украсть мех для воды и веревку из конюшни. Шерстяное одеяло, под которым он спал, помогло бы ему не замерзнуть в горах. Еще один мех с водой и немного еды, и он готов. Сбежать с виллы будет совсем нетрудно.

Что же до городской стены, она предназначалась для того, чтобы не впускать людей внутрь, а не для того, чтобы удерживать их внутри. По ночам ее охраняли не особенно старательно, и он сможет спуститься вниз на веревке. И, если повезет, успеет спрятаться среди гор до того, как его догонят люди Айюба. После чего ему останется положиться на Господа и рассчитывать, что он сможет добраться до христианского города прежде, чем у него закончатся пища и вода.

Но бегство – это дело будущего. Сначала он должен убить Турана. А еще прежде закончить с этим проклятым полем.

Джон потянулся в последний раз и застонал от удовольствия, положив руки за голову. Потом он снова закинул корзину за плечи и принялся за следующий ряд. Он уже дошел почти до середины, когда послышался стук копыт. Джон выпрямился и увидел, что к нему скачет Айюб, которого сопровождают три человека. Когда они приблизились, Джон увидел, что они охотились; пятнистый леопард лежал поперек спины лошади Айюба. Джон опустил косу и поклонился, когда Айюб остановил лошадь рядом с ним.

Айюб оглядел поле и повернулся к Джону:

– Ты хорошо работаешь, раб. Ты превосходишь остальных. Напомни мне, как тебя зовут?

– Джон, муаллим.

– Джуван, – сказал Айюб, коверкая имя Джона, как это делали все сарацины. – У меня есть для тебя задание, награда за хорошую работу. Сегодня я отправляюсь в Дамаск. Беги в конюшню и приготовь четырех лошадей. Если ты успеешь оседлать их к нашему возвращению после того, как я проверю остальные поля, я дам тебе один динар. – Динар был золотой монетой. На нее Джон мог купить достаточно еды и воды, чтобы преодолеть долгий путь до Иерусалима. – А если нет, – добавил Айюб, – ты получишь десять плетей. Отправляйся!

Джон снял тяжелую корзину и побежал в сторону города.

– Джуван, стой! – крикнул Айюб. Джон резко остановился и повернулся к нему. Айюб показал на корзину с пшеницей. – Не оставляй мои инструменты и зерно в поле, где ими смогут поживиться воры. Забери с собой. – Айюб пришпорил лошадь и поскакал прочь, его свита поспешила за ним.