Ставленник - Федор Решетников

Внешнюю обстановку Егор Иваныч увидал, и ему город, после губернского, показался деревней. Присевший к ним с полдороги учитель уездного училища, Алексей Петрович Мазуров, рассказал то, что мы уже знаем. Егору Иванычу до образования дела мало было. У него только одно было в голове — жениться, а там, может быть, и хорошо будет.

Егор Иваныч еще вот что узнал от Мазурова.

— А что, Алексей Петрович, каков этот господин Бурдин? — спросил он Мазурова.

— Будрин-то?.. — вы смотрите не позабудьте, что он Будрин… — кажется, что он человек так себе. Только я знаю, что он деспот.

— Не может быть?

— Свою жену и детей он бьет, как мужик бьет свою лошадь.

— Ну, а дочь какова?

— Дочь ничего. Девушка такая забитая, что кажется, она сама не рада своей жизни. Впрочем, она, поди, замужем.

Егора Иваныча дрожь пробрала,

— Неужели? — спросил он.

— Впрочем, не могу сказать, вышла она или нет. Видите ли, я отправился из города девятнадцатого июля, когда у нас публичный экзамен кончился. В это время за нее сватался заседатель уездного суда Удинцов. У него отец тоже священником в Крюкове. Не знаете ли?

— Нет.

— Ну, он человек хороший; кончил курс в семинарии, был секретарем в губернском правлении… Я думаю, что Будрин отдаст.

— Уж конечно. То заседатель, человек, поди, богатый, а мы что… — сказал Иван Иваныч.

— Вот этот Удинцов и сватался… Будрин было не соглашался, а потом, говорят, что согласился.

— Экая досада! — сказал Иван Иваныч.

— И давно сватался? — спросил Егор Иваныч.

— Да в мае месяце еще говорили. Тут, видите ли, дело не просто: Удинцов-то живет рядом с домом Будрина… Ну, стало быть, его проняло и ее проняло.

— Ой? — спросил Иван Иваныч, так что у него витень выпал из рук.

— Очень понятно. В эдаком городе вы не найдете хороших невест.

— Что ты?

— Напрасно едете.

— Ей-богу?

— Видите ли, отец дьякон, народ у нас глупый.

— Полно!

— Право… Но, конечно, народ нетронутый.

— Значит, благочестивый?

— Не то я хочу сказать. Ум их нетронут.

— Ну его к богу, с умом-то!.. Была бы невеста хорошая, — все бы было хорошо… Так как, Егорушко?

— Плохо, тятенька.

— Дела как сажа бела. — Старик головой покачал и запечалился. — Не послать ли нам сватов? — сказал он немного погодя…

— А если она замужем?

— Тьфу ты, грех! Совсем сбился с панталыку… — Старик плюнул. — Так как, Егорушко? Ты ведь курс кончил, придумай. У тебя ведь голова-то, поди, не сеном набита.

— Право, не знаю. А вы, Алексей Петрович, не знаете на примете невест?

— Я всего-то пять месяцев живу в городе. Здесь ни с кем не знаком, да и не стоит знакомиться.

— А вы женаты?

— Я со стряпкой живу.

— Полно? Вы-то? учитель-то? — проговорил Иван Иваныч, хохоча.

— Что же вы тут худого находите, отец дьякон?

— Тяжкий грех………………….

Они остановились против квартиры учителя.

— Я бы вас, отец дьякон, к себе пригласил, да квартира у меня небольшая, к тому же сестра с братом и матерью живут.

Егор Иваныч подумал, не жениться ли ему на сестре учителя.

— А она замужем, Алексей Петрович? — спросил он учителя.

— Вдова; с двоими детьми живет.

«Ну уж, не пара», — подумал Егор Иваныч.

— А ей сколько годочков от рождения? — спросил Иван Иваныч.

— Сорок шестой. Ничего, женщина добрая.

После прощаний и разных благодарностей учитель ушел в свой дом; Поповы остались на улице и поехали дальше.

— Где же мы, тятенька, остановимся?

— Ну, где-нибудь. Ты лучше придумай, как невесту искать.

— Что же я, тятенька, сделаю!.. Вы вот что скажите, много ли у вас денег.

— А тебе на что?

Егор Иваныч подумал, что он, пожалуй, обидел отца своим вопросом. Он ничего не сказал.

— Да денег-то маловато, Егорушко. На сено да на овес будет; пожалуй, и на квартиру хватит.

— Плохо, тятенька. А если мы да назад воротимся?.

— Не тужи… На бога надейся, все будет ладно.

— Не лучше ли нам, тятенька, на постоялый?..

— Что ты, что ты!.. Нам-то на постоялый?

— Да что же тут худого! Не на улице же нам жить. Да и сами же вы говорили, что остановимся на постоялом,

— Глупый ты, Егорушко… Ну, как же мне, дьякону, с мужиками в кабаке быть?.. Скажут, пьяница горькая, коли по кабакам трется… Да и господу богу ответ дашь.

— А в селе вы разве не ходили в кабак?

— И не говори лучше. Осержусь, уйду. А я, знаешь, что придумал? — сказал он весело.

— Что такое?

— А вот что: поедем мы прямо вот к этой церкви и спросим, кто там дьякон, а потом узнаем, где его дом, и поедем туда.

— Это, тятенька, очень смешно будет.

— Ну, не ври…

— Мы лучше так сделаем: подъедем вот к этому дому и спросим, нет ли там квартиры; а если нет, то там, вероятно, знают, где есть квартиры.

— Пожалуй.

У ворот деревянного дома, покачнувшегося на левый бок, с тремя окнами, отчасти замазанными бумагой, стоял не то мещанин, не то крестьянин. Иван Иваныч подъехал к этому дому,

— Здраствуй, дядя! — сказал Егор Иваныч.

— Здраствуй, — отвечал тот.

— Вот что, дядя, нет ли у тебя лишней комнаты?

— Нету, нету; сами живем, да чиновник один живет,

— Нет ли у кого другого?

— Да право, не знаю. Оно, конешно, можно поискать, да надо обождать маленько.

— Где же ждать-то будем? На постоялый идти неловко…

— Оно, конешно, што неловко. А вы заведите лошадку-то во двор, поживете у меня денек-другой, я ужо схожу.

— А есть ли у тебя место-то? Смотри, чтобы не тесно было.

— Ну, день-другой можно. Там, в горенке, чиновник из суда с женой живет, там можно.

— Надо его спросить; можно ли еще.

— Чего спрашивать! Дом-то, поди-кось, ведь мой?.. А я с вас по пятиалтынничку возьму за день.

— Возьми десять.

За десять копеек хозяин согласился впустить их в горенку. В этом доме были две комнатки и кухня. Кухню и одну комнатку занимали хозяева — отставной солдат с женой, а другую чиновник. Хозяин, Поликарп Федорыч, занимается столярным ремеслом, — он и работает в комнатке днем. От его работы стоит стук, и во всем дому постоянно пахнет или маслом, или махоркой.

— Пожалуйте в мою горенку, — сказал Поликарп Федорыч Поповым, вводя их в комнату. Их встретила хозяйка с ребенком на руках и два бойких мальчика.

— Посидите здесь чуточку, я сейчас распоряжусь. — И солдат ушел.

— Вы из каких мест, батюшка? — спросила Егора Иваныча хозяйка.

— Из Ивановского села, Петровского уезда.

— Далеконько. К родне, чай, приехали?

— Нет, по делам разным, хозяюшка. Меня сюда назначили во священники, — сказал Егор Иваныч.

— Слышали давиче… Так-тось!.. А мы к Знаменской церкви принадлежим. Отец Василий такой, бог с ним, привередник.

— А что?

— Да как же.=.. Горд больно, уж так-то ли важен, спаси бог.

Между тем хозяин ругается с своим постояльцем.

— А коли так, — долой с моей квартиры!

— Ну, и уйду! Эк выдумал: жена скоро родит, я плачу полтора рубля, а он еще жильцов в мою комнату хочет пустить!

— Тебе говорят; я хозяин-то, а не ты. Сичас вон!

— И уйду.

— Экой гад! Два с половиной месяца живет всего-то, а за кватеру заплатил только за один месяц. Я, говорит, жалованья получаю три рубля… Мука просто с этими жильцами!

— Вы, хозяин, не беспокойтесь, пожалуйста: мы в другом месте поищем квартиры, — сказал Егор Иваныч.

— Уж вы не сомлевайтесь, я вам сама поищу квартиру-то; а теперь вы и в эвтой комнате поживите день-другой.

Поповы расположились в мастерской солдата.

— А у вас, отец дьякон, есть билет? — спросил хозяин.

— На что?

— Без билетов мы никого не держим, потому, значит, начальство строго, а люди-то всякие бывают. Вот недавно какого-то беглого монаха поймали, все с книжкой ходил да деньги сбирал.

Иван Иваныч струсил. Он свои бумаги в селе оставил,

— Да у меня бумаги-то в селе… Позабыл, Поликарп Федорыч.

— А без паспорта я вас держать не стану.

Егор Иваныч подал хозяину свои бумаги,

— Уж я их к себе возьму, — сказал хозяин, посмотрев бумаги.

— Зачем?

— Уж так у нас в обычае.

— Да они мне нужны всегда.

Дело уладилось за водкой, которую купил Иван Иваныч и которою угостил хозяина с женой. За ужином говорили про дело.

— А кто здесь благочинный?

— Бог его знает. Говорят, самый старший здесь протопоп Антон в Преображенском соборе.

— Что он, женат?

— Женат. Говорят, детки есть.

— А дочери есть?

— Есть и дочери. Старшей годов семнадцать будет, а младшей годков восемь. Старшая-то модница такая, — ужас!

— Вот, Егорушко, и невеста. Махни-ко!..

— Да как подступиться-то?

— То-то вот и есть. Протопоп, да еще и благочинный… А мы вот что сделаем: пойдем завтра в этот собор и расспросим хорошенько, как и что.