Страх любви - Барбара Картленд

«Фелиция произведет фурор, станет победительницей», — подумал он.

Герцог без конца убеждал себя в этом. Иначе и быть не могло. Дарлингтону незнакомы поражения, он уж позаботится об успехе Фелиции. Что и говорить, девушка попала в надежные руки.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Обед закончился. Герцог встал из-за стола и вдруг понял, что время пролетело незаметно. Фелиция была очень интересной собеседницей, и он не скучал ни минуты.

Отправляясь в монастырь, герцог решил исправно исполнять свои обязанности опекуна и ближайшего родственника девушки. Он смирился с этой задачей, но не ждал ничего приятного от этой поездки.

Более того, он считал, что проводить все время с молоденькой девушкой невыносимо скучно. Раньше ему не приходилось подолгу бывать в подобном обществе, а потому одна мысль о таком времяпрепровождении нагоняла на него тоску и клонила в сон. Однако герцог был человек слова и долга, поэтому не мог пренебречь своими обязанностями и поехал за Фелицией.

Но поездка преподнесла ему приятный сюрприз. Он вскоре обнаружил, что девушка не только умна, но и весьма начитанна. Они могли на равных обсуждать английскую и французскую литературу, даже вели споры о лорде Байроне.

— Я не могу поверить, что его поэмы разрешали читать в монастыре, — заметил герцог.

Фелиция хитро улыбнулась:

— В монастырской библиотеке Байрона не было.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что его книжки приносились в монастырь тайно?

— Так и было. Девочки привозили их с собой из дома после каникул. Все они восхищались лордом Байроном, считали его идеалом мужчины. Многие из его стихотворений девочки заучили наизусть.

— Ну а что ты знаешь о лорде Байроне?

— Я читала, что у него было много возлюбленных, — отвечала Фелиция. — В этом он похож на вас.

Дарлингтон нахмурился.

— Тебе не пристало говорить подобные вещи, — сказало он строго.

— Почему?

— Потому, что это звучит дерзко в устах юной девушки. Тем более неприлично говорить такое мне, своему опекуну.

— Простите меня, — сказала Фелиция поспешно. — Но мы же условились быть откровенными друг с другом и всегда говорить правду.

— Я действительно так считаю, но надо говорить правду, а не повторять глупые домыслы, — возразил Дарлингтон.

Фелиция недоверчиво смотрела на герцога, и он добавил:

— Я вижу, ты наслушалась здесь нелепых сплетен. В монастыре за вами следили не слишком добросовестно. У меня складывается впечатление, что головка твоя забита не полезными знаниями, а дурацкими слухами.

— Я же рассказывала, что все французские девочки восхищались вами. Они не могли не слышать разговоров своих родителей. Вы слишком популярная личность.

— Так называемая «известность» не принесла мне ничего хорошего. Быть популярным нелегко, — сказал герцог. — Я не могу вести нормальной личной жизни. Она тут же становится достоянием этих сплетниц.

— Просто вы очень интересный человек. У многих девочек есть среди родственниц красивые дамы, которые в свое время были дружны с вами и любили вас. Некоторые мои приятельницы только и мечтали поскорее вырасти, чтобы вы могли обратить на них внимание.

Герцог вдруг понял, что их разговор зашел слишком далеко. С другой стороны, он заставлял Фелицию думать, что мужчины не омерзительны и не страшны, а порой даже привлекательны. А такие мысли, пусть и вызванные сплетнями и рассуждениями подруг, уже кое-что значили. Фелиции, с ее патологической боязнью мужчин, неплохо было бы поверить в это.

И все же Дарлингтон поспешил поменять тему разговора.

— Пойдем лучше посидим в гостиной, — предложил он. — Надо решить, хочешь ли ты пойти куда-нибудь сегодня вечером. Я знаю, ты очень устала за день, но, может быть, ты не захочешь просидеть весь вечер дома.

— Пойти куда-нибудь? — переспросила Фелиция. — Но куда?

Герцог улыбнулся:

— О, в Париже есть десятки интересных мест. Не сомневаюсь, что многие мои друзья дают сегодня балы и устраивают приемы. Они будут весьма рады нашему присутствию.

Дарлингтон еще утром получил несколько приглашений от друзей, к вечеру количество писем возросло. Он даже не потрудился прочитать их, в большинстве конвертов были приглашения на сомнительные приемы и вечеринки, куда нельзя было взять Фелицию.

— Пожалуйста, — взмолилась девушка, — не заставляйте меня выходить сегодня. Я с большим удовольствием останусь дома с вами. Мне куда интереснее провести вечер в беседах с вами. Тем более, как вы сами говорите, мне еще столькому надо научиться, столько узнать.

Герцог решил уступить ее желанию, но завтра ей не помешает встретиться с парой его друзей. Девушку пора уже выводить в свет. Для начала сойдет маленький обед в узком кругу — кругу образованных, воспитанных людей, чьим обществом герцог наслаждался в Париже.

Они прошли в гостиную. С наступлением темноты в ней зажгли хрустальные люстры и подсвечники. Ровный свет озарил картины прекрасных французских мастеров, статуэтки и вазы великолепного севрского фарфора. Гостиная совершенно преобразилась.

Фелиция вошла и в восхищении всплеснула руками.

— Теперь я понимаю, как важно иметь безупречный вкус при отделке дома.

— А какой стиль ты предпочла бы в своем доме: французский или английский? — спросил герцог.

Фелиция посмотрела на него и озорно улыбнулась.

— Этот вопрос с подвохом, — начала она. — Я прекрасно понимаю, что эта комната смотрелась бы нелепо в вашем родовом замке, как и английская мебель Уильяма Кента была бы здесь неуместна.

— Потрясающий ответ! — расхохотался герцог. — Ты попала в яблочко.

В этот момент дверь в гостиную отворилась и вошел лакей.

— Граф д'Авлон просит вашу светлость принять его, — объявил он.

Герцог стоял в нерешительности, не зная, что ответить. Но было уже поздно.

— Да ты и не мог отказать, mon ami! — послышался голос за дверью, и в гостиную влетел сам граф.

Граф был ровесником Дарлингтона, и они дружили уже несколько лет. Граф д'Авлон получил в наследство один из красивейших замков Луары. В свете он прослыл веселым и интересным человеком. Богатство, привлекательная внешность и жизнерадостный нрав делали графа одним из самых желанных и блестящих женихов Парижа.

В молодости он недолгое время был женат, но его супруга умерла пять лет назад. Помимо всего, граф принадлежал к благородному старинному роду Франции, с другой стороны за ним стояла богатая почтенная семья его жены.

— Анри! — воскликнул герцог. — Как я счастлив снова видеть тебя!