Сбытчик. Плата за шантаж. Топор - Эван Хантер

ног преступников. Найденные отпечатки ног отложили в сторону на случай, если они вдруг понадобятся для изобличения убийцы. Один из таких следов, вполне естественно, принадлежал Марии Эрнандес.

Следов обуви, сколько-нибудь полезных для работы, в комнате не обнаружили.

Зато на залитых кровью простынях нашли много волос, как с головы, так и. с лобка. Обнаружили и пятна спермы. Одеяло, лежавшее на кровати, пропылесосили, пыль собрали на лист пергамента. Потом пыль тщательно проанализировали — ничего интересного.

_ В комнате нашли единственную вещь, возможно, представляющую ценность.

Перо птицы.

Вся эта работа может кому-то показаться очень простой и необременительной, особенно если учесть, что весь улов состоял из жалкого перышка, дюжины отпечатков пальцев,' отпечатков ног, нескольких волосков, пятен крови и семени.

Как вы думаете, сколько времени заняла обработка всех них материалов?

На это ушла большая часть дня. Ничего волнующего в этой работе не было. Это в?.м не поиск новых бактерий или лекарств от рака. Криминалисты просто искали факты, которые могли бы вывести следствие на убийцу Марии Эрнандес, а в будущем и уличить подозреваемого.

И если эксперты посвятили многие часы смерти наркоманки, то другой человек посвятил не меньше времени жизни наркомана.

Этот наркоман оказался его сыном.

Сначала он решил умыть руки. Ему казалось, что все это Просто злая шутка. Мой сын наркоман? — спрашивал он себя. — Мой сын? Отпечатки его пальцев на предполагаемом орудии убийства? Нет, отвечал он себе, это ложь, ложь от начала до конца. Он найдет ее, вытащит на свет божий и раздавит гадину. Он расскажет сыну об этой лжи, и вместе они справятся l нею.

Он все рассказал своему сыну, но сын еще не успел ответить, он уже знал, что тот наркоман и что первая часть лжи оказалась правдой. Для другого человека такая новость могла оказаться не столь сокрушительной. Но Бирнс, который ненавидел преступность и презирал подонков, Бирнс вдруг узнал, что его собственный сын — подонок, замешанный в преступлении. И вот они сошлись лицом к лицу в тихой гостиной, Бирнс говорил логично и разумно, Бирнс обрисовал положение своему i ыну, ни разу не позволив презрению выйти наружу.

Инстинкт, который вырабатывался в нем годами и стал <«стью его натуры, подсказывал ему выбросить этого подонки на улицу.

Но был и более глубокий инстинкт, идущий от коспмг: каменного века, когда- мужчины защищали своих сыновей от рвка и тьмы, этот инстинкт жил в крови Питера Бирнса, и Бирнс мог думать только одно: «Он мой сын».

И поэтому он говорил ровно и спокойно, взорвавшись только один или два, и то от нетерпения, не позволяя презрению затуманить его разум.

Его сын — наркоман.

Необратимо и непоправимо: его сын — наркоман. Звонивший сказал правду. Вторая часть лжи тоже оказалась правдой. Бирнс сравнил опечатки пальцев сына с теми, что обнаружили на шприце,

и они совпали. Он никому в отделе не сказал об этом, отчего испытывал чувство вины.

Ложь, таким образом, оказалась совсем не ложью.

Началось все с двойной лжи, а обернулось неопровержимой правдой.

А как насчет остального? Была у Ларри с Эрнандесом ссора в день смерти или нет? А если была, то что из этого следует? А следует то, что Ларри Бирнс убил Анибала Эрнандеса.

Бирнс не мог поверить в это.

Его сын стал наркоманом, он не мог до конца понять это и, наверное, никогда не сможет, — но он твердо знал, что его сын не убийца.

И вот теперь, в четверг, 21 декабря, он сидел и ждал второго звонка того человека. А тут еще новая смерть, убийство сестры Анибала. Он ждал весь день, но никто не позвонил; домой ему возвращаться не хотелось.

Он любил свой дом, но теперь его дом покинула радость. Харриет встретила мужа в прихожей, взяла у него шляпу, а потом вдруг упала в его объятия и разрыдалась, уткнувшись ему в плечо. Он попытался вспомнить, когда она рыдала вот так в последний раз, кажется, очень давно; единственное, что он вспомнил, — это какие-то неприятности, связанные с выпускным балом и корсетом, то были серьезные проблемы для восемнадцатилетней девушки. Харриет сейчас далеко не восемнадцать. Ее собственному сыну уже почти восемнадцать, и его проблемы не имеют ничего общего с выпускными балами и корсетами.

— Как он? — спросил Бирнс.

— Плохо, — ответила Харриет.

— Что сказал Джонни?

— Он дал ему какой-то заменитель. Но он только врач, Питер. Он сказал, что он только врач и что мальчик должен сам захотеть избавиться от дурной привычки. Питер, как это могло случиться?

— Не знаю, — сказал Бирнс.

— Я думала, что это бывает только с детьми из трущоб и теми, кто живет в неблагополучных семьях и не знает родительской любви. Как это могло произойти с Ларри?

Бирнс повторил «не знаю», мысленно проклиная работу, которая не позволяла- ему проводить достаточно времени с единственным сыном. Но он был слишком честен, чтобы с ин ат» все на работу, он напомнил себе, что у других мужчин тоже хватает работы, но их сыновья наркоманами не становятся.1 И, тяжело ступая, он пошел на второй этаж в комнату сына, Чувство собственной вины мешалось у него с отвращением, еro сын — наркоман. Слово мерцало в голове, словно неоновая реклама: НАРКОМАН. Наркоман. НАРКОМАН. Наркоман.

Он постучал в дверь.

— Ларри?

— Папа? Открой, прошу тебя. Ради бота, открой.

Бирнс полез в карман и вынул связку ключей. За всю жизнь он всего один раз запирал сына в комнате. Мальчик тогда разбил витрину бейсбольным мячом и наотрез отказался уплатить из собственных карманных денег. Бирнс сказал сыну, что вычтет эту сумму из денег, которые идут на его питание, и что кормить его перестанут сегодня же. Он отвел сына в комнату и запер там; Ларрн капитулировал в тот же вечер, «скоре после ужина. В то время этот случай не казался чем-то рьезным. А сейчас; откажись Ларри платить за разбитую витрину, Бирнс, конечно, не лишил бы его еды. Тогда Бирнс думал, что учит сына уважать чужую собственность и деньги. Но теперь, оглядываясь в прошлое, он склонен был считать свой давний поступок ошибкой. Может, наказав сына таким образом, он убил сыновью любовь? Может, Ларри решил, что его не любят и родном доме? Может, Ларри не мог простить отцу, что тот принял сторону хозяина магазина, а не собственного сына?

Что же делать? Консультироваться с психологом всякий |i<ki, прежде чем что-то сказать или сделать? И сколько было футах случаев, незаметных, не очень значительных самих