Ящер страсти из бухты грусти - Кристофер Мур

Большинство жилых кварталов Хвойной Бухты обходились без тротуаров и уличных фонарей. Кроны сосен впитывали лунный свет, и тьма высасывала лучи фар «вольво», точно чернильный океан. Тео подсоединил ручной прожектор к прикуривателю и водил лучом по фасадам и пустырям. Не увидел он ничего интересного, кроме пары оленей, объедавших чьи-то розовые кусты. Проезжая мимо прибрежного парка — заросшей травой игровой площадки размером с футбольное поле, обсаженной кипарисами и отгороженной от тихоокеанских ветров восьмифутовым забором из красного дерева, — он заметил, как на одном из столов для пикника сверкнуло что-то белое. Он свернул на парковочную полосу рядом с поляной и направил на стол фары «вольво» и прожектор одновременно.

Парочка занималась этим прямо на столе. Проблеском белого оказалась голая мужская задница. Два лица обернулись на свет — глаза вытаращены, как у тех оленей, что Тео спугнул чуть раньше. В других условиях Тео проехал бы мимо. Он привык заставать людей «за этим занятием» в машинах на задах «Пены Дна» или на самых разбитых съездах к пляжу. В конце концов, он же не полиция нравов. Но сейчас от этой сцены накатило раздражение. Уже целый день он ни разу не дернул дури из «Трусишки Пита». Может, раздражение и есть симптом отвыкания.

Он заглушил мотор и вышел из машины, прихватив фонарик. Парочка быстро влаталась в одежду, но попыток к бегству не предпринимала. Бежать все равно некуда — только через забор к берегу, а там узкий пляж со всех сторон замыкали утесы и полоскали предательские ледяные волны.

Преодолев почти половину поляны, Тео узнал прелюбодеев и остановился. Женщина — на самом деле, девчонка, Бетси Батлер — работала официанткой в кафе «Г. Ф.». Сейчас она тщетно пыталась одернуть юбку. Мужчиной был лысеющий и слабогрудый свежий вдовец Джозеф Линдер. Перед глазами мелькнул образ Бесс, свисающей с колышка в сверкающей чистотой столовой.

— Может, немного осмотрительности не повредит, Джо? — крикнул Тео, снова двинувшись к ним.

— Э-э, мое имя Джозеф, констебль.

Тео вспыхнул от гнева. По природе он не был сердитым, но природа последние несколько дней не работала.

— Нет уж. Джозеф — это когда ты бизнесом занимаешься или покойную жену оплакиваешь. А когда шворишь девчонку в два раза себя младше на столе в общественном парке, ты — Джо.

— Я… мы… все так сложно сейчас. Я прямо не знаю, какая муха нас укусила. То есть, меня. Я хотел сказать…

— И мальчишку вы тут поблизости наверняка не видели? Лет десяти?

Девчонка покачала головой. Одной рукой она прикрывала лицо, не отводя глаз от травы под ногами. Взгляд Джозефа Линдера метался по всему парку, точно во тьме вот-вот должен быть открыться спасительный люк — если только ему удастся его заметить.

— Нет, мальчишку я не видел.

Формально, Тео знал, что может арестовать обоих за непристойное обнажение, но ему не хотелось тратить время на бумажную волокиту в окружном суде.

— Иди домой, Джо. Сам иди. Твоим девочкам в такое время не стоит оставаться одним. Бетси, тебя подвезти?

— Я в двух кварталах отсюда живу, — не открывая лица, ответила та.

— И ты двигай домой. Сейчас же. — Тео повернулся и зашагал к машине. Никто никогда не обвинял его в избытке ума (если не считать того раза, когда на вечеринке в колледже он смастерил аварийный кальян для травы из двухлитровой бутылки из-под кока-колы и шариковой ручки «Бик»), но теперь он чувствовал себя еще глупее от того, что не расследовал смерть Бесс Линдер тщательнее. Одно дело, когда тебя берут на работу потому, что считают олухом, и совсем другое — эту репутацию оправдывать.

Завтра, подумал он. Сначала надо найти пацана.

Молли

Молли стояла в грязи вместе с двумя пастельными христианками и смотрела на трейлер дракона.

— Чувствуете?

— Что? О чем это вы? — спросила Мардж. — Это просто старый грязный трейлер… простите — мобильный дом. — До последней секунды ее волновали только героиново-голубые каблуки, застревавшие в мокрой земле. Теперь же они с подругой во все глаза глядели на дракона.

Чувствуют — Молли точно знала. Она и сама ощущала это низкопробное удовлетворение, нечто смутно сексуальное, не вполне радость, но рядом.

— Вы же чувствуете, да?

Барышни переглянулись, пытаясь отрицать, что им вообще свойственны чувства. Глаза их остекленели, точно они вконец обторчались, обе переминались с ноги на ногу, стараясь сдержать смешки. Кэти, розовая, сказала:

— Наверное, нам следует навестить этих людей. — И сделала робкий шаг к трейлеру.

Молли преградила ей путь.

— Там никого нет. Это просто чувство такое. А вам, наверное, пора свою петицию писать.

— Уже поздно, — ответила героиново-голубенькая. — еще один визит, а потом мы пойдем.

— Нет! — не отступала Молли. Это не так весело, как она себе представляла. Ей просто хотелось их немножко напугать, а вовсе не отдавать на съедение. Молли не давала покоя отчетливая мысль: еще один шаг к трейлеру дракона, и школьная молитва лишится двух холеных голосов. — Вам пора домой.

Она взяла христианок за плечи, вывела на дорожку и подтолкнула к выходу со стоянки. Те с тоской оглянулись на трейлер.

— Я чувствую, как благодать во мне зашевелилась, Кэти, — сказала Мардж.

Молли подтолкнула их еще разок:

— Точно, и это — правильно. А теперь валите отсюда. — А полоумной считают почему-то ее. — Идите, идите. Мне нужно Стиви ужин готовить.

— Жалко, что не удалось познакомиться с вашим малышом, — сказала Кэти. — Где он?

— Уроки делает. До встречи. Пока.

Молли посмотрела, как барышни выходят со стоянки и садятся в новый микроавтобус «крайслер», а потом обернулась к трейлеру. Бояться почему-то она уже перестала.

— Ты ведь проголодался, правда, Стиви?

Трейлер-дракон дрогнул, углы перетекли в плавные изгибы, окна стали глазами, но сверкали они не так ярко, как ранним утром. Молли увидела обожженные кроны жабер, копоть и волдыри на теле между чешуйками. По бокам дракона пробежали и погасли тусклые полоски голубого света. Молли почувствовала, как от жалости у нее оборвалось сердце. Этой твари, чем бы она ни оказалась, было больно.

Еще несколько шагов.

— У меня такое ощущение, что ты слишком старый для Стиви. К тому же, настоящий Стиви может обидеться. Как насчет Стива? На Стива ты и похож. — Молли вообще нравилось имя Стив. Так звали ее агента. Стив — хорошее имя для рептилии (чего не скажешь о Стиви, что больше подходит мороженой золотой рыбке).

Она почувствовала, как ее охватило волной тепла среди всей этой печали. Чудовищу имя понравилось.

— Не надо было того мальчишку есть.

Стив ничего не ответил. Молли сделала еще один шаг, по-прежнему настороже.

— Тебе придется отсюда уйти. Я не смогу тебе помочь. Я же сумасшедшая, знаешь? У меня даже об этом бумага имеется.

Морской Ящер перекатился на спину, как покорный щенок, и оделил Молли душераздирающе беспомощным взглядом — что довольно непросто для зверя, способного проглотить «фольксваген».

— Нет, — ответила Молли.

Морской Ящер захныкал — не громче новорожденного котенка.

— Ох, это просто роскошно, — сказала Молли. — Представляю, сколько медикаментов пропишет мне доктор Вэл, если я ей об этом расскажу. Овощ и ящерица — вот как нас с тобой будут теперь называть. Надеюсь, тебя это радует.

ЧЕЛОВЕК ЧЕЛОВЕКУ ЛЕКАЛО

— На что мне безумцы? — сказала Алиса.

— Ничего не поделаешь, — возразил Кот. — Все мы здесь не в своем уме — и ты, и я.

— Откуда вы знаете, что я не в своем уме? — спросила Алиса.

— Конечно, не в своем, — ответил Кот. — Иначе как бы ты здесь оказалась?

ТРИНАДЦАТЬ

Завтрак

За ночь население Хвойной Бухты — особенно то, которое отвыкало от антидепрессантов, — необъяснимым образом обрело какое-то удовлетворенное спокойствие. Нет, тревога не отступила — скорее начала стекать по их спинам, словно теплый дождик по спине голого карапуза, только что открывшего для себя волшебство бултыхания в грязи. В воздухе витали секс, риск и радость — и эйфорическая потребность поделиться ими с ближним.

Утро застало многих за завтраком в местных ресторанах. Они сбивались вместе, точно антилопы гну перед стаей львов — инстинктивно зная, что на клык попадет только один: тот, кто отобьется от стада.

Дженни Мастерсон обслуживала столики в кафе «Г. Ф.» уже двенадцать лет и не могла припомнить, чтобы здесь было так людно после окончания курортного сезона. Танцуя между столиков, она разливала кофе и декаф, разносила еду, перехватывала случайные просьбы принести еще масла или салсы и выдергивала из-под носа у едоков грязные тарелки и стаканы по пути к раздаточному окну. Ни одного лишнего движения, ни одного обойденного клиента. Она работала хорошо — очень хорошо, — и иногда это ее дьявольски бесило.