Галактическая одиссея - Сергей Снегов

Восхваление нашего открытия было столь красноречиво, что за ним не могло не скрываться тайного смысла. Я потребовал, чтобы Марек объяснился начистоту. Он посмеивался:

- Не к спеху, Арн. Отдыхайте, лечите Гюнтера. В нужный час узнаете, какие практические выводы для вас будет иметь открытие Фантомы.

И когда Марек вызвал меня к себе, я понял, что пришел час "узнавать практические выводы". Вероятно, предстоит не слишком приятный рейс, иначе к чему Мареку так меня настраивать, рассуждал я и прикидывал заранее, куда он загонит "Икар".

Марек поднялся навстречу, лицо его сияло ослепительной улыбкой. Это было не к добру.

- Поздравляю, Арн, поздравляю! Земля разрешила Гюнтеру оставаться членом экипажа "Икара". Ты, надеюсь, понимаешь, что мне это стоило хлопот? Гюнтер ведь продолжает хромать для астроразведчика существенный недостаток.

- Отлично понимаю: ты задабриваешь меня, - отрезал я, садясь у его роскошного, чуть не с теннисную площадку, стола. - В какую звездную окраину ты собираешься зашвырнуть "Икар"?

Он от души смеялся. Он знал, что я вижу его насквозь.

- Не на окраину, Арн. Но на одну планетку сбегать придется. Наберись терпения, мне нужно кое-что предварительно объяснить.

- Уже набрался. Объясняй.

- Я возвращаюсь на Землю, - сказал он неожиданно.

- Кратковременная командировка в родной дом? Если ты опасаешься возражений с моей стороны, то их не будет, не тревожься.

- Я навсегда покидаю космос, Арн.

Меньше всего я ожидал такого признания. Марек считался выдающимся космоадминистратором. Он любил свое трудное дело. И его любили астронавигаторы и поселенцы. Он так искусно лавировал в бушующем море тысяч строптивых характеров, что завоевал всеобщее уважение. Я невольно что-то сказал об измене душевному призванию.

- Дело как раз душевное, - заверил он. - Хочу жениться, а на Латоне заводить семью запрещено. Поверь, я колебался. Но любовь - чувство, не терпящее проволочек, ты не находишь?

- Я нахожу, что ты заговорил сентиментальностями. Кто же твоя избранница?

- Глория Викторова, астробиолог. Ты ее знаешь.

Я мучительно вспоминал Глорию Викторову. На Латоне была пропасть астроспециалисток: биологов, химиков, энергетиков, врачей и прочих. Ни к одной я не присматривался. Память коварно подсовывала мне с десяток женщин - черных и светленьких, курносых и орлиноносых, быстрых и медлительных, красивых и так себе. Любая могла быть Глорией.

- Кажется, знаю, - сказал я неуверенно. - Прими от меня все приличествующие поздравления и такие же передай Глории. Теперь объясни, какое отношение имеет "Икар" к твоей женитьбе? Уж не собираешься ли использовать для свадебной поездки на Землю сверхмощный галактический поисковик?

- Идея заманчивая, но выше моих возможностей. Зато я собираюсь использовать для женитьбы протеев. Если ты, конечно, не будешь возражать против небольшого рейса на БКС.

- БКС? Что это за штука?

Он посмотрел с укором.

- Пожалуйста, не притворяйся, что не знаешь. Каждому на Латоне известно, что БКС - Биоконструкторекая Станция на Урании в планетной системе Мардеки, небольшого солнца в одном парсеке от Латоны - пустяковое расстояние для сверхсветового крейсера. Туда надо забросить дюжину привезенных вами протеев, а заодно с ними и Глорию.

И Марек объяснил, что Глория должна завершить работу, начатую еще на Земле: она внедряла в структуру искусственных бактерий какие-то полезные свойства, Марек сам не знал, что это за бактерии и какие у них синтезируют свойства. Зато он знал, что эксперимент Глории из тех, о каких говорят: "Бабушка гадала, да надвое сказала", - вместо полезных могут появиться весьма опасные. На планете Урания, расположенной достаточно далеко от человеческих поселений в космосе, устроен полигон для разных рискованных опытов. Земля предписала завершить эксперименты Глории на Урании. Туда же надо отправить на изучение всех протеев, кроме отобранных для земных музеев. И последнее - на Урании ослабли источники энергии, неплохо бы подзарядить их генераторами "Икара" - дополнительный запас активного вещества он уже распорядился "Икару" выделить.

И, опасаясь, что я хочу обрушить на него поток возражений, Марек быстро сказал:

- О деталях ты договоришься с Глорией, я ее вызываю.

Это был, конечно, блестящий ход. Глория вошла, и из моей головы мигом испарились все возражения. Нет, она не была красавицей, никакая женская красота не смогла бы переломить моего упрямства, захоти я заупрямиться. Но если бы выдавали призы за обаятельность, Глория ходила бы в чемпионках. Я не буду ее описывать; описания рисуют детали, черты лица, фигуру, манеру разговаривать - все это мелочи. Они были у Глории обычными - она же была прекрасна всей собой в целом, а это не рассказать. Ради такой женщины можно было отказаться от любимой работы, раз уж их - женщину и работу - нельзя совместить. Сам бы я не поступил, как Марек, но понять его был способен.

- Не надо меня уговаривать, Глория, - сказал я, когда она начала с просьбы доставить ее на Уранию. - Меня уже уговорил некий Кнут Марек. Передайте ему потом, - я покосился на радостно ухмыляющегося начальника Главной Галактической базы, - что он напрасно не пошел в космоадвокаты. Он добился бы на этом поприще славы. Итак, поговорим о деталях вашей поездки на загадочную для меня БКС.

Экипажу "Икара" я в этот же день сообщил о полете на Уранию. Гюнтер, самый строптивый из нас, так возликовал, что его не отчислили, что готов бы мчаться хоть к космическим чертям на кулички. Елена и Петр обрадовались, они много слышали о биоконструкторах, но еще не бывали на Урании. Остальные тоже не выразили недовольства.

Спустя два месяца "Икар" опустился на Урании.

Планета была как планета, сотни таких каменистых шариков встречаются повсюду в космосе. И Мардека была звездой без особенностей, желто-зеленоватая, спокойная, на вполне пристойном отдалении от Урании - без излишеств и недостачи снабжала планету теплом и светом.

Научный городок на Урании тоже не оказался грандиозным, всего две-три сотни строений, правда, многоэтажных. Этим высотой домов - он больше всего отличался от одноэтажной, широко раскинутой Латоны. В городе впечатлял не облик зданий и улиц, а разнообразие ведущихся в нем работ и бездна расходуемой энергии. Мы узнали, что энергетические траты всей Земли с ее тысячами городов лишь немногим больше того, что расходует единственный на Урании городок в три сотни зданий. Алексей воскликнул с восторженной непочтительностью:

- Ну и прорва эта Урания!

Он попросил ознакомить его с Институтом Времени - на него приходилось девяносто девять сотых энергетических расходов. Я туда не пошел, мне еще Марек говорил, что на Урании пытаются наше физическое время деформировать - сжать, расширить, замедлить, убыстрить, искривить, повернуть на обратный ход, в общем, сделать не таким, каким оно течет в космосе, - и совершается эта важная операция в сложнейших закрытых аппаратах, за стенами десятиметровой толщины без выходов и лазов. Алексей с Анной ходили вдоль тех стен и слушали лекцию о методах деформации нормального времени: в отличие от Гюнтера, Алексей, не способный иронизировать, потом так описывал их экскурсию: