История болезни. В попытках быть счастливой - Ирина Ясина

Нас пригласила на концерт молодого оркестра мама вдохновенного юного дирижера. Музыканты хорошие и настоящие со своими классическими хитами, а тот кошмарный сарай, в котором они играют – построенный во вкусе ЮРЬМИХАЛЫЧА, – их ни минуты не стоит.

В антракте к нам с Женей Воскобойниковой, а она тоже на коляске, подошли две милейшие капельдинерши и стали интересоваться, как будто извиняясь, удобно ли нам, радоваться, что мы к ним пришли, и вдруг вернули деньги за билеты. Купленные, кстати, со скидкой по предъявлении инвалидного удостоверения. Мы поняли, что ДО концерта что-то случилось.

А случилось вот что. Администратор был страшно недоволен, что приперлись люди на инвалидных колясках!

– У нас тут не оборудовано, им сюда нельзя!

Кстати, почти оборудовано. Лифт на второй этаж есть.

Не знаю, что в ответ сказала наша спутница Янина Урусова, хозяйка портала bezgraniz.ru , которая и была от нас вызвана на ковер, но явно что-то жесткое…

28 февраля. Очень не люблю конец зимы – начало весны. Морозы все не кончаются, снегу полно, а солнышка уже хочется до невозможности. Тягучее ожидание, в котором ни один процесс ты не можешь убыстрить. В середине марта должно потеплеть, а мне предстоит недели на две залечь в больницу. А то х… совсем.

1 марта. Серая зима завершилась. Март подарил солнце и два часа счастья в гимназии 1514 среди невозможно симпатичных детей. Говорили о благотворительности. Искали в ней удовольствия и находили его. Надеюсь, количество внуков по переписке и пристраивателей котят в добрые руки прирастет.

3 марта. Вчера на ночь глядя подруга Рая потащила меня в даль светлую, в огромный дом на Первом Успенском шоссе, поотвечать – после совместного просмотра фильма “Ходорковский” – на вопросы одной компании.

Было их человек тридцать пять. Даже для большого дома это аншлаг. Тихо смотрели, при появлении на экране Путина в комнате раздались нервные смешки. Немцы в берлинском кинотеатре примерно так реагировали на физиономию Шредера. Дискуссии не было. Точки зрения совпали. Хотя большинство я видела впервые в жизни.

В очередной раз меня удивили восторги по поводу моей смелости.

– Ира, вы живете здесь и не боитесь всего этого говорить? “Они” вам могут это припомнить…

Не знаю, я тут особой смелости не вижу. Может, просто большинство моих друзей так себя ведут? Или мне генетически – или почему еще – нетрудно говорить правду про власть и вообще политику? В любом случае великой моей заслуги в такой прямолинейности нет.

Но собравшиеся сочли меня смелой. Подарили цветы. А милейшая женщина Оля сняла с пальца серебряное кольцо и надела его мне.

– Я так счастлива, так рада, возьмите на память, это мой друг-художник делает…

Тут я совсем “поплыла”. Не знала, как себя вести, что говорить? Отказываться? Благодарить?

В любом случае увидела кучу единомышленников там, где не ожидала.

3 марта. Была на вручении самой интеллигентной литературной премии – Белкина. Захотелось всех финалистов прочитать – “Нобелевская” речь каждого была замечательна. В номинации “Станционный смотритель” победила прелестная и остроумная критик Мария Ремизова.

Вспомнилось, какое неприятное ощущение оставалось после Букеровских пиршеств. Особенно после одного. Это был 2003 год. Ходорковский был уже в тюрьме, Невзлин – за границей, и я выступала от “Открытой России”, спонсора премии. Собрав в кулак все образование и вспомнив, что русская литература велела “милость к падшим” призывать, я сказала какую-то прочувствованную речь. В ходе говорения обнаружила, что люди не перестают есть и не поднимают лиц от тарелок.

Эх, все прощаю только за то, что Рубену Гальего с “Белым на черном” премию дали.

7 марта. За одни сутки два раза сходили в кино. Выйдя с замечательного “Король говорит”, азартная Люся Улицкая сказала, что еще надо посмотреть “Меняющие реальность”. До этого она не была в кино лет двадцать. Купили билеты – и вперед. Оказалось, оно того стоило. Всегда радуюсь, когда простым, понятным молодежи языком, на доступных примерах, объясняются такие сложные и непопулярные у нас вещи, как необходимость свободы воли и ответственного выбора, как бы тяжело это ни было. Даже жанр “фэнтези” показался уместным.

9 марта. Завтра ложусь в больницу. Надолго. Если получится с Йотой, то компьютер будет с собой. А так – только телефон. Ничего не планирую и ничего не обещаю. Пока все плохо.

12 марта. Сбежала до завтрашнего вечера из больницы домой. Выдали мне красный пропуск. Норку потискать, с компьютером соединиться и т. д.

Ну что вам сказать за советскую медицину?

Ничего нового. Чудесные врачи. Симпатичнейшие медсестры. Нагавкала за двое суток только лифтоводительница.

Разруха. Нелюбовь к окружающему пространству (это суперпарламентское выражение для обозначения самизнаетечего). Лампочка над кроватью без плафона, а потому свет истошно режет глаза, в туалете пахнет гнилыми трубами, в попытке вонь унять дырку слива надо затыкать тряпкой, кормят обильно и невкусно, туалетную бумагу надо приносить с собой и т. д.

А уж сколько у меня идей по организации здравоохранения! Что дороже для бюджета – держать больных пустые дни (выходные!) в больнице или доплачивать врачам и сестрам за работу в эти дни? Или им всегда работать посменно? А зачем в приемном покое четыре женщины на два стола и три компьютера для регистрации каждого поступающего?

Оказываясь в больнице, ты попадаешь в микромир. Особенно если разместишься головой к окну – даже неба не видишь. К тому же немедленно появляются – хорошие и похуже – дружбы и неприязни.

Вчера шесть часов неподвижности – переливание крови. Лежишь, распятый: из одной руки выкачали, в другую вкачали. Если бы не милейший реаниматолог Анатолий Иванович, развлекавший меня длиннобородыми еврейскими анекдотами, я бы с ума съехала. Виктор Васильевич – главный в реанимации. Впору влюбиться – совершенно чеховский персонаж, интеллигент лет шестидесяти. А Наталья Иванна, которая меня приветствовала фразой “Вы у нас раньше лежали?”.

– Нет, – говорю.

– А лицо знакомое!

– Вы меня видели по телевизору.

Оказалось, я ей очень нравлюсь. Правильно все говорю. А еще Пушков и Караулов. А еще Хинштейн. Они тоже очень нравятся. Вот. Корона известности слетела с моей головы, едва ее коснувшись.

13 марта. Выходной день выдался бурным. Заболел историк Никита Соколов, который должен был выступать сегодня на семинаре “Я думаю”. Я стала неравноценной заменой.

Дети хороши – как всегда, впрочем; в этот раз особо порадовали кадрами Ижевск и Йошкар-Ола. Ах, какая Вероника оттуда приехала!

Обсуждали вопрос, на который я тоже не знаю ответа. Как без бунта добиться перемен в стране? Как сложить тысячи добрых намерений? Как дожить до перехода от благотворительности и неравнодушия десятков к активности и переменам в сознании миллионов? И желательно без вождизма..

Фантастика какая-то.

15 марта. Жизнь в больнице идет нерационально. Не могу

об этом не думать. Казалось бы, лежи себе и книжки читай. Не анализируй. Ан нет. Активность с девяти утра, когда приносят завтрак, максимум до двух дня. А вообще-то до часу. А потом все затихает. Пациенты слоняются без дела (им бы к ноге динамо-машину…)

Телевизор смотреть отвыкла. Йота работает, но, лежа в койке, как-то не пишется. Книжку зато читаю – Валерия Фрида “Записки лагерного придурка”. Отличная книжка!

Что такое плазмоферез? Из одной вены кровь забирают, плазму от нее отделяют, красные кровяные тельца оставляют и возвращают в ту же вену. В другую вену тем временем вкачивают всякие кроверазжижители и плазмозаменители. Пару пакетиков откачанной плазмы выливают в раковину. Странное ощущение… Это только что было мной, моей частью… Вроде как отрезали кусок ноги и выбросили в мусоропровод.

Плазмоферез некоторые используют при борьбе с алкоголизмом и прочей интоксикацией. Но это все хорошо, когда имеются в наличии нормальные вены. А когда от всяких инъекций на них живого места нет? Плюс фактическое отсутствие кровяного давления? Ибо 77 /47 давлением не считается. Тогда процедура длится 6 часов. Даже когда нос чешется… Почешите нос! Поправьте очки! “Прогоните муху, она мне всю грудь истоптала!” Мужественная медсестра Марина, чтобы хоть как-то убыстрить процесс, четыре часа прижимала пальцем катетер к вене под правильным углом. Кыно. Пережать артерию зубами, чтобы брат не истек кровью.

Более интересных событий нет. Холодильник забит едой. Не приносите еды, пожалейте! Считается, что больного надо кормить! Как гуся перед Рождеством. Делюсь с соседними палатами и медперсоналом.

Осталась еще одна неделя.

19 марта. В “Вышке” вчера был потрясающий благотворительный вечер, на котором я купалась в счастье, сбежав на вечер из больницы. Хотя крыша моя кружилась и отъезжала. То есть я функционировала на голой силе воли.

Сколько студентки напекли плюшек на продажу! Как на вечере пели и как играли на рояле! (Особенно преподаватель статистики Первушин – ему все кричали “Браво!” за его Рахманинова.)