Сын Авонара - Кэрол Берг

«О Сейри, не бойся. Нет, я никогда, ни разу не делал с тобой такого раньше. Все мысли, приходившие тебе в голову, были твоими собственными мыслями. Ты не чувствовала чужих желаний, не действовала сообразно чужой воле. И до этого мига я никогда не позволял себе слышать от тебя хоть что-нибудь, не произнесенное вслух».

За этими словами скрывалось гораздо большее: мольба, желание быть понятым, обнажавшее самые интимные части его души, и я невольно подумала: «Все хорошо. Я не боюсь». И я поняла, что все это он уже знает, когда он поднял глаза и робко улыбнулся мне.

— Вы понимаете, как легко использовать подобный дар во зло, — продолжал Кейрон, — и почему люди боятся его. Так и получилось. Лет тридцать — сорок «Открытое крыло» правило Четырьмя королевствами, исправляя то, что казалось неправильным. Но дж'эттанне не были мудрее остальных, не были бескорыстнее, все чаще они исполняли собственные прихоти. Тех, кто восставал против их правления, наказывали ночными кошмарами и ужасами, пока несчастные не начинали думать, что сошли с ума. Бедных и невежественных удерживали предрассудками: слухами о чудовищах, призраках и демонах. К моменту освобождения дж'эттанне поработили всех, кого собирались спасти, и своей надменностью подписали себе — и всем нам — приговор.

— Но что обычные люди могли противопоставить подобной силе? — спросил Тенни из своего угла дивана. Он держал в руке третий стакан бренди, голос его прозвучал сдавленно, почти зло.

Кейрон поднялся — стройный силуэт на фоне очага.

— Нас было так мало. В этом ответ. Мы жили так далеко друг от друга, что наша численность не возрастала так, как у других народов. К тому же не имеет значения, могу ли я слышать ваши мысли, ведь если вы пятеро будете думать все разом и достаточно настойчиво, я пойму вас не лучше, чем если бы вы все начали кричать одновременно.

Танаджер, сидящий на диване позади брата, вытянул длинные ноги и с кривой усмешкой пихнул его своей громадной ступней.

— Именно так мы с Эваном поступали, когда были мальчишками. Мы подначивали его взять на себя вину за нашу последнюю проказу, а сами тут же удирали и затевали новую. Мы оба орали на него, пока он не конфузился настолько, что уже переставал соображать, как ему достанется от отца.

Тенни с кислым видом взглянул на Танаджера, но его мрачная сосредоточенность медленно, неохотно отступила, и он даже засмеялся.

— Мне пришлось изучать закон, чтобы защитить себя. Кейрон кивнул, веселье играло на его лице, словно отблески летнего костра на ночном лугу.

— Именно так. В нашем случае потребовался год, чтобы свергнуть «Открытое крыло». Те, кто пришел к власти, объявили, что никто не будет в безопасности, пока хоть один дж'эттаннин ходит по земле. Не уцелело ни одной работы дж'эттаннов, ни одного воспоминания о них. Так началось уничтожение, и появился известный вам закон. Жрецы объявляли нас вероотступниками и уничтожали все, к чему мы прикасались, как и многое другое, к чему мы не имели никакого отношения. Они закрыли все храмы, уничтожили все произведения искусства, которые не были посвящены Ароту и Мане или одному из Близнецов…

— Так вот почему храмовые правила так строги, а жрецы мгновенно пресекают все разговоры о мелких богах, таких как боги урожая, демоны торговли или духи источников! — воскликнула Юлия.

— Да, поэтому, — подтвердил Кейрон. — Они не в силах отделить политику от веры, а предрассудки от магии. Поэтому решили уничтожить все. За последние четыреста пятьдесят лет большинство дж'эттаннов выследили и убили, но лично я сомневаюсь, что за пределами этой комнаты найдется хотя бы два-три человека, которые помнят причину.

— Но откуда же ты тогда пришел? — спросила я. — Как тебе удалось выжить? Ведь не было… сожжений… со времен моего детства. — Сами слова оставили на языке отвратительный привкус.

— Я как раз подхожу к этому. — Кейрон с благодарной улыбкой осушил протянутый Юлией стакан вина. Поставив пустой бокал на каминную полку, он продолжал: — Хотя большинство последователей «Открытого крыла» были сразу же уничтожены, «Закрытое крыло» несколько лет провело в нашем убежище. Но они понимали, что дни их сочтены. Их искали так упорно, что непременно нашли бы. И они решили покинуть крепость, несколько семей по тайным тропам спустились с гор, чтобы поселиться в отдаленных местах, где их никто не знает. Эти изгнанники дали две клятвы: дар дж'эттаннов будет использован для жизни, а не для уничтожения, они не будут проникать в чужое сознание без согласия самого человека. Нескольким семьям удалось уцелеть и пережить века охоты. Некоторые процветали, особенно в одном валлеорском городе, Авонаре. Среди них были и мои предки. Всего пять лет назад Авонаром правил барон Мэндийский, дж'эттаннин. Он был моим отцом. — Кейрон умолк.

Я задохнулась от волнения.

— Авонар! Победа Эварда! А Эвард знал?

Кейрон замялся, поглядывая то на меня, то на Мартина, устроившегося на подлокотнике дивана, где сидели братья.

— Он знал, — ответил мой родственник с ненавистью. — Не знаю откуда, но в последние дни войны король Геврон узнал, что в Авонаре живут маги и что это последние маги на свете. Геврон обещал помилование тем жителям Авонара, которые вернутся в город накануне летнего солнцестояния, обещая оставить его вольным городом, поскольку правитель Авонара пытался восстановить мир между Лейраном и Валлеором. Война окончилась. Все вернулись по домам. Но вместо помилования Геврон прислал герцога Донкастра. Когда Эвард захватил Авонар и уничтожил всех, кто там жил, Кейрон был в университете, по настоянию отца он хранил в тайне свою принадлежность к Авонару.

Мартин умолк, переводя дыхание, а мы, все четверо, засыпали его вопросами. Нас особенно волновало, как Мартину удалось узнать правду о Кейроне.

— Когда два года назад я был в Юриване, — продолжал Мартин, — я решил навестить одного университетского профессора, у которого сам когда-то учился. Он представил мне молодого коллегу, который вместе с ним занимался историей культуры северного Валлеора. Разумеется, это был Кейрон. Мы понравились друг другу и несколько раз за неделю вместе выезжали на прогулки.

Однажды мы встретили молодое семейство с новорожденным ребенком, родители по возрасту и сами были почти детьми. Они умирали от голода и изнурительной лихорадки, ютясь в заброшенной хижине в лесу сразу за землями Ферранта. Мальчишка предупредил нас, что рядом с ними нельзя оставаться, и в приступе отчаяния умолял дать ему нож, чтобы он мог разом покончить с несчастьями своего семейства.

Я бы выполнил его просьбу, но наш друг сказал, что существует другой выход. Он пытался прогнать меня, говоря что-то о нехватке у меня познаний в медицине и риске заражения, но, как всем вам известно, я упрям и чертовски любопытен, я подсмотрел за ним. То есть я видел, что Кейрон сделал со всеми тремя. Стоит ли говорить, что ему пришлось рассказать мне о том, что вы услышали этой ночью.