В поисках утраченных предков (сборник) - Дмитрий Каралис

Она скользнула по Медведеву взглядом, и он понял — русская.

Неслышно придвинув стул обратно, Медведев налил себе воды из графина и закурил новую сигарету («Вот так я бросаю курить», — подумал он).

Женщина постояла у стойки и ткнула пальцем в клеточку светящегося фотоменю: «This, please!» Она произнесла это так неуверенно и знакомо, словно вместе с Медведевым начинала учиться английскому языку у одной учительницы — горбуньи Клары Петровны, в 164-й школе города Ленинграда. Повар-китаец отпел ей что-то по-английски, и худая китаянка с желтым пергаментным лицом взялась исполнять заказ.

Медведев стал курить и смотреть на газетный киоск через улицу, а когда женщина, прошелестев пакетами, села за близкий столик и щелкнула зажигалкой, как бы невзначай скользнул по ней взглядом. Перстни на длинных пальцах, слегка растрепанная прическа, цепочка с кулоном, жакет из искрящейся материи… И, кажется, кожаные брюки.

Все это Медведев досмотрел мысленным взором, отвернувшись к светящемуся киоску и припоминая увиденное. «Снежная Королева», — подумал про нее Медведев.

От женщины, курившей тонкую сигарету, веяло холодной усталостью, словно она переделала за день много хлопотных и неприятных дел и теперь не хочет никого видеть, но королевский сан не позволяет ей опустить гордо поднятый подбородок. Медведев еще раз повернул голову, но она не захотела встретиться с ним взглядом — ее большие голубые глаза смотрели на всех, но и мимо всех, так смотрят в зал опытные сидельцы президиумов.

Слегка задетый ее холодным невниманием, Медведев представил, что эта русская женщина, скорее всего, жена бизнесмена, приехала отдохнуть в мертвый сезон на сказочный Родос и теперь, устав таскаться по магазинам или рассорившись с ухажером, решила проявить самостоятельность и поужинать в дешевом ресторанчике. Не бежать же к ней с объятиями: «Здравствуйте, землячка!» Она вежливо пошлет его подальше, — достаточно взглянуть на его летние ботинки с плетеным верхом, джинсы и легкую куртку с капюшоном, которую он взял у сына на случай ветреной погоды. Медведев хмуро вообразил, что сейчас на освещенную террасу войдет ее ухажер, сверкая золотым ошейником цепи под шелковой рубашкой, сядет рядом и примирительно коснется лбом ее головы, и она холодно отстранится. А потом они перекусят, повеселеют, прогуляются и пойдут спать в гостиницу, где остановилась их группа из Киева или Минска.

Медведев вышел из ресторанчика, кивнув повару. Подошел к киоску и купил таксофонную карту. Постоял, разглядывая обложки журналов. Украдкой скосил глаза — она сидела с прямой спиной и ела из керамической миски салат. Ухажер не появлялся, и Медведев подумал, что такое лицо бывает, когда тебя бросают…

Точно, русская. У нее плохо на душе, но она старается держаться.

Не будь в ней столько невозмутимого холода, или ответь она встречным взглядом, Медведев подсел бы к ней и заговорил — спросил, что случилось, и чем он может помочь. Возможно, она потеряла деньги или билеты. Или украли. Но тут же мелькнуло иное соображение: она — дорогая шлюха, ее опустили греки или бросил богатый любовник… А на него она не взглянула, потому что не хочет знаться с невзрачно одетыми соотечественниками — от них никакого толку. Но что ее занесло в дешевый китайский ресторанчик?..

Медведев завернул за угол к лавке Яниса, но заходить не стал. Лысый полноватый Янис прохаживался меж витрин и, прикрыв глаза, играл на скрипке. Тускло блестела старая скрипка, взмывал и падал смычок, переливалось на черном бархате серебро.

Медведев постоял, прислушиваясь к пронзительным звукам скрипки и к себе: почему я верчусь тут, как мальчишка, выслеживающий одноклассницу, а не иду писать роман, но ответа не нашлось, он уже оказался перед другой витриной — темной, увидел свое отражение, пригладил ежик волос, похлопал по карманам в поисках расчески — ее не обнаружилось, перешел улицу, обманывая себя, что хочет посмотреть, почем в магазинчике сигареты — на тот случай, если кончатся свои, а он еще не бросит курить, и когда увидел китайца, протиравшего опустевший столик, обрадовался: она ушла, значит, не судьба, так было надо, можно успокоиться и идти разбираться с предками.

Он обозвал себя сначала старым дураком, затем — мальчишкой, огляделся — куда она могла так быстро уйти? — и увидел ее высокую светлую прическу меж темных манекенов магазина одежды.

Медведев зачем-то протащился мимо витрины — совершенно не в том направлении, в каком ему следовало идти к дому, приметил неподалеку два столика на улице и элегантного грека за стойкой бара, быстро попросил кофе и пепельницу, сел и подумал, что будет вполне пристойно обратиться к ней с вопросом: «Извините, вы случайно не из России?», если она пойдет в его сторону. Только бы чертов грек успел сварить кофе. А если она, пожав плечами, пройдет мимо, он посидит наедине с чашечкой, покурит и двинется к историческим баррикадам на своем легкомысленном столе.

Грек принес кофе и стакан с холодной водой. Медведев размешал сахар, успел отхлебнуть теплой коричневой пенки и напрягся — она вышла из магазина и не спеша двинулась в его сторону, покачивая пакетами и высоко держа голову. Ее глаза смотрели поверх улицы, и Медведев был уверен, что теперь она не видит его по-настоящему.

Она была в двух шагах от его столика, когда Медведев не спеша поднялся:

— Извините, вы, случайно, не из России?

Она словно споткнулась и растерянно посмотрела на него:

— Да… А как вы догадались?.

Медведев улыбнулся и тронул спинку пластикового стула:

— Как-то так, догадался. — Он помолчал, продолжая улыбаться. — Выпейте со мной чашечку кофе. Здесь хороший кофе…

— Спасибо, — неожиданно улыбнулась она. — Кофе — с удовольствием.

Медведев придвинул ей стул, и она, устроив пакеты под стол, села.

Он с колотящимся сердцем сунулся в дверь, скорее показал, чем сказал, что нужен еще один кофе, грек сдержанно кивнул.

Медведев вытянул из бумажника визитную карточку, представился, сказал, что на острове пятый день, живет в международном доме творчества, соскучился по русской речи и рад встретить соотечественницу и просто поболтать. Лицо женщины смягчилось, в больших глазах мелькнул интерес, она раскрыла сумочку — из нее пахнуло косметикой, — выложила на стол узкую пачку сигарет «Voguе», тяжелую зажигалку, протянула Медведеву свою визитную карточку: «Оксана Милёнок, экспорт-импорт, Чехия…» Он чиркнул копеечной зажигалкой, пожалел, что дорогие зажигалки, подаренные к дню рождения, оставил вместе с наборами увесистых авторучек дома, женщина ухватила тонкой сигаретой огонек:

— Вы писатель? — Белый дымок взвился и застыл между ними.

Медведев кивнул. Мимо столика прошла парочка, скосив на Оксану глаза.

— Как интересно. Первый раз разговариваю с писателем. А что вы сейчас пишете?

— Так, одну вещицу, — ответил Медведев. Он вдруг увидел себя со стороны — русский писатель на далеком острове, романтическая фигура, полон сдержанного достоинства, богатая биография — он, вообще-то, интересный мужчина, не хватает только павлиньего хвоста…

Беседа стала стремительно набирать высоту, и вскоре Медведев уже знал, что Оксана живет под Прагой, куда перебралась несколько лет назад из Белоруссии — с мамой, детьми, мужем и собакой. Раньше вела в музыкальной школе класс фортепиано. Сейчас у них трехэтажный дом, несколько магазинов сувениров. Деревушка старинная, на зеленом холме — замок.

— А как вас занесло в Чехию? — он сдержанно отхлебнул кофе.

— Безработица. Попытка спасти семью… Что ждало моих детей после окончания института? — она подняла на него глаза. — Стоять на рынке?

«Ну и глазищи», — подумал Медведев и спросил:

— И все удалось?

— Частично…

Через дорогу пробиралась пестрая кошка — ее словно обрызгали разноцветной краской. Огляделась и с шорохом взлетела на дерево.

— А дом большой?

— Вот такой. — Оксана кивнула на трехэтажный особняк напротив кафе — с белыми лентами лоджий и тарелкой телевизионной антенны. — Это сейчас примерно такой, а покупали развалюху. — Она махнула рукой и заговорила быстро и весело: — Крыша текла, штукатурка отваливалась, на полу засохшие мыши, сад зарос. Раньше в нем пекарня была. Достался прежним хозяевам по реституции. Кошмар, но отступать некуда. Платок на голову, коса, тачка — и вперед! Экономия, дисциплина — и каждый день вперед! Сейчас страшно вспомнить, но обжились. — Медведев отметил, что говорит она искренне, радостно, пропала холодность в лице. Эта встреча ляжет хорошим эпизодом в страницы «Греческого дневника», который он вел в ущерб своим предкам.

Он заговорил о себе, а чашка кофе — семь-восемь глотков — уподобилась чашке коньяка: он рассказывал сбивчиво, но весело, и Оксана быстро узнала, что недавно он отметил свое сорокапятилетие, дома его ждут жена, сын, овчарка Альма, издательство «Апостолъ», созданное им несколько лет назад, а на остров он прилетел по путевке ЮНЕСКО — хочет дописать здесь роман и немного проветриться.