Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии - Фируз Казем-Заде

Прогресс на англо-русских переговорах по афганской границе, уменьшение напряжения в отношениях между двумя великими державами привели к тому, что в сентябре русский посол барон Георгий Штааль и лорд Солсбери подписали протокол, определяющий границу между Россией и Афганистаном. Русские сохранили каждую пядь земли, которую завоевали их армии, Афганистан получил границу.

Дипломатия в очередной раз решила проблему, возникшую между двумя великими державами в Азии.

Глава 2

Рейтер и Фалькенгаген: Две неудачи и начало

Развитие индустриального капиталистического общества в Европе в XIX в. сделало невозможной для неевропейских народов прежнюю изоляцию. Динамичный, богатый, мощный технологически и в военном отношении Запад не могли отвергнуть даже те, кто стремился не допустить его наступление. Парадокс «открытия дверей или окон» на Запад, чтобы сохранить свою политическую и духовную независимость, испытали в разное время Россия, Турция, Япония, Иран и многие другие общества.

Изоляция Персии начала разрушаться со времен Наполеона. Его офицеры были первыми в длинном ряду военных советников персидской армии. Россия, чье собственное преобразование в современное общество было далеко от завершения, играла роль западного народа на персидской сцене. Сокрушительные поражения, которые она нанесла Персии в двух войнах, доказали превосходство европейского оружия и организации. Аббас-мирза, способный преемник унылого монарха, полностью осознал это, но имел несчастье умереть раньше своего отца.

В 1834 г. трон перешел к сыну Аббас-мирзы, бесталанному, ограниченному и суеверному Мохаммед-шаху, который был не способен справляться с государственными проблемами, которые поручил Хадже мирзе Агхаси, порочному и невежественному деятелю старого толка.

Персия снова осталась закрытой для Запада.

Однако Запад продолжал сохранять свою привлекательность. В 1850-х гг. граф Жобино сообщал, что перс посещал французский военный колледж Святого Кира. Позже он выполнил первый персидский перевод Декарта. Но вовсе не Декарт очаровывал и привлекал Насреддин-шаха и крошечную группу лиц вокруг него, которые управляли и которым принадлежала Персия. Даже такое полезное изобретение, как телеграф, не привлекло ограниченное воображение шаха. Единственное, что он хорошо усвоил, были деньги, которых ему всегда не хватало, а они в изобилии текли в Европе. Англия, Франция, Германия были охвачены денежной лихорадкой.

Фондовая биржа не меньше, чем динамо-машина Генри Адамса, стала символом нового времени. Банки, конторы, фабрики, железные дороги распространяли свое влияние во всем мире, неся горе миллионам и невообразимые богатства горстке людей. Изящные драгоценные камни короны царя царей Персии, напоминая об ограблении Индии, не приносили никакого дохода; но история новой Индии – Индии акций и облигаций, купонов и процентов, концессий и займов – вдохновляла его алчность. Персия не могла долго оставаться не тронутой страстью своего времени – денежной прибыли, ее правители мечтали попасть под золотой дождь.

Дипломатия была призвана служить мошне шаха. В Париже и Лондоне представители Персии сблизились со множеством предпринимателей, рисовали привлекательные картины легкого богатства, стимулировали инвестиции в Иран.

Уже в 1864 г. некий господин Савалан явился в Тегеран с проектом строительства железной дороги и эксплуатации шахт. Хотя он не сумел выиграть концессию, но, заплатив персидским министрам, получил обязательство от правительства шаха до 1874 г. уведомлять его о любой концессии на железные дороги или шахты, чтобы он имел возможность принять любое из этих предложений.

Двумя годами позже Мошен-хан Мойн ол-Молк, персидский посланник в Лондоне, убеждал доктора Строусберга, прусского бизнесмена, занятого железнодорожным бизнесом в Румынии, взяться за концессию по прокладыванию линии от Тегерана до святыни Шахзаде Абд ол-Азим.

В Тегеране инженеры Строусберга, хотя и были поддержаны рекомендациями персидского посланника, нашли, что власти не готовы сотрудничать. Переговоры и взятки устранили некоторые препятствия, но Строусберг скоро решил, что риск слишком велик. Он предпочел выплатить Мошен-хану четыре тысячи фунтов стерлингов за отказ от права на концессию, которая не обещала ничего, кроме безграничных потерь.

Похоже, что деньги были присвоены Мошен-ханом, который, несмотря на отказ Строусберга, утверждал, что пруссак хотел обмануть общество и «предлагал дары» – синоним взяток.

«Несмотря на чрезвычайную нужду, я клянусь Вашей дорогой жизнью, что я не принял их», – написал он мирзе Хосейн-хану Мошир од-Дойлы, великому визирю.

Уже в 1871 г. английский посланник в Тегеране Чарльз Элисон предупреждал, что персы время от времени поддерживают проекты железных дорог, «главным образом как средство обогащения персидских посланников и агентов, ими нанятых». Мнение Элисона состояло в том, что подобные сделки с персидскими представителями за границей «не должны… заключаться без серьезной рекомендации».

Затем Мошен-хан предложил ту же концессию нескольким другим капиталистам, среди них С.В. Сименсу из фирмы «Братья Сименс», но эти практические люди без колебаний отказались поддержать этот проект.

Персидское правительство начинало приобретать репутацию бесчестного игрока в финансовых вопросах. Четыре тысячи фунтов, полученные от Строусберга, подогрели аппетит хана. Не устрашась отказа Сименса, он предложил концессию сэру Э. Уаткинсу, директору Юго-Восточной железной дороги Англии. Уаткинс проконсультировался с министерством иностранных дел и согласился содействовать проекту, если правительство ее величества окажет поддержку. Правительство отказалось поддержать проект, поскольку не верило, что Персия на самом деле желает развития. Без официальной поддержки Уаткинс потерял интерес к замыслам Мошен-хана.

Персидский посланник удвоил свои усилия, утверждая, что его неудачи порождены ревностью и жадностью его коллег из Тегерана, а для него строительство железной дороги в Персии стало делом принципа, которое он осуществит, несмотря на все препятствия. Дипломат понял, что репутация его правительства упала в европейских финансовых кругах. «Только рынок Лондона остался доступным для нас, но и он не остался незапятнанным», – написал он мирзе Хосейн-хану.

Так как известные фирмы не решались вкладывать капитал в Иран, Мошен-хан направил свое внимание на капиталистов более предприимчивого типа и встретил барона Юлиуса де Рейтера. Родившись в Германии, где он достиг значительного успеха, создав коммерческую информационную службу, Рейтер перевел свою фирму в Лондон, финансовое сердце мира. Он стал британским подданным в 1857 г., достиг небывалого процветания и в 1871 г. купил титул барона у кобургского герцога Гота. Его капиталы умножались, а с богатством пришла власть, и в соответствии с королевским декретом от 6 ноября 1891 г. он стал в Англии бароном фон Рейтером.

Однако официальное признание не было принято обществом, и существуют предположения, что Энтони Троллоп был вдохновлен блестящей карьерой барона Юлиуса де Рейтера при создании образа Огастуса Мелмотта в книге «The Way We Live Now».

Именно к Рейтеру Мошен-хан Мойн ол-Молк обратился теперь со своим замыслом. Рейтер быстро увидел открывающиеся возможности. Получив поддержку богатой и влиятельной фирмы «Маттиссен и Жардин», он был настроен довести дело до конца без посторонней помощи.

Чтобы быть уверенным в поддержке со стороны Мошен-хана, Рейтер предложил ему и его брату, Мохаммад-аге, служившему тогда секретарем персидской миссии в Лондоне, долю в будущей компании. Утверждали, что Мошен-хан получил взятку на сумму в двадцать тысяч фунтов стерлингов.

В начале 1872 г. Эдуард Котте, нанятый Рейтером в качестве агента, прибыл в Тегеран, где представил свои предложения великому визирю мирзе Хосейн-хану Мошир од-Дойлы, служившему в течение нескольких лет послом в Константинополе, где он приобрел вкус ко всему новому, особенно к тому, что могло улучшить его благосостояние. Шах, ожидая большую прибыль для себя, стремился, как и его премьер-министр, довести дело до успешного результата. Он опасался, что предложенная концессия может встретить возражения, и убеждал мирзу Хосейн-хана сохранять планы в секрете. «Остерегайтесь устрашить и отпугнуть Котте, – предостерегал его шах и добавил: – Проклятия на отцов предателей».

Шах имел основания опасаться возражений, поскольку замысел Рейтера предусматривал создание монополии, которая будет эксплуатировать все минеральные ресурсы, строить и управлять всеми железными дорогами, трамвайными линиями, ирригационными дамбами и каналами, распоряжаться лесами, управлять банками и т. д. Котте также нуждался в секретности. Он был достаточно осторожен, чтобы не докладывать английской миссии в Тегеране о подлинной природе предложений Рейтера. Только за две недели до предоставления концессии Рональд Томсон, поверенный в делах в Тегеране, передал графу Гренвиллю, министру иностранных дел, краткую схему предложенной концессии, и даже тогда его информация была неполной. Не ранее 16 июля 1872 г., за девять дней до подписания, Томсон все-таки выяснил, что Котте предложил «взять на откуп все таможни на всей персидской территории, по более высокому курсу, чем теперь получает казначейство Шаха», а также он хотел, чтобы персидское правительство согласилось с тем, что «в случае создания банка в Персии все концессии будут в первую очередь предлагаться ему».