Смертельная комбинация - Андрей Костин

— Но я бы тем самым подставила своего мужа. Неужели ты считаешь, что я такая дура, чтобы не додуматься, — когда его обвинят в преступлении, он не станет прикрывать меня.

— Если деньги директора у тебя, он будет молчать. Он ведь рассчитывает на свою долю.

— Какая доля, что ты говоришь! — она всплеснула руками. — Ты представляешь, что ему может быть за убийство?

— Его никто не сможет в этом обвинить.

— Верно, он ремонтировался в тот вечер и звонил мне из мастерской. Его все там видели. А звонил он мне, сам знаешь, уже после того, как ты нашел труп.

— Ну вот, видишь? Убил не он. А то, что труп спрятал, так ведь его задушили ремнем Виктора, вот он и испугался. Убедительная версия?

— Убедительная, — она кивнула. — И правильная.

— Можно и по-другому посмотреть. Ремень оказался на шее директора вовсе не потому, что кто-то хотел подставить твоего мужа, а наоборот, чтобы он смог «объяснить», как его якобы подставили, и поэтому он спрятал тело. А на самом деле он его спрятал, как я уже сказал, чтобы нельзя было точно определить время убийства.

— Ты сумасшедший, — она сжала кулачок. — Совершенно очевидные вещи ты выворачиваешь наизнанку.

— Но ведь директор в машине был фальшивый. Значит, кто-то спланировал убийство?

— Ясно кто — Алик.

— Он не смог бы в одиночку. Труп должны были вытащить на лестницу незадолго до моего появления, иначе на него наткнулся бы кто-нибудь другой. Пока гости сидели за столом, разве ты не выходила несколько раз на кухню? Все хозяйки так делают.

— Ты ошибаешься, — у нее губы ходили ходуном, — ты во всем ошибаешься, но твоя ошибка будет стоить мне жизни… Неужели это тебя не остановит? Разве после вчерашнего… Разве ты не любишь меня?

— Люблю, — я еще удерживал на лице одеревенелую улыбку, — но что от этого изменится?

За спиной послышался шорох.

Рита в ужасе открыла рот, чтобы закричать.

Я резко обернулся.

В дверях стоил главный психиатр города, его отвислые щеки дрожали, словно им необходим был бюстгальтер.

— Как вы сюда попали? — спросил я.

— Не забывайте, квартира моя, и ключ от замка тоже мой. Вы слишком увлеклись разговором и ничего вокруг не замечали.

— Ты? — я посмотрел на Риту.

Глаза ее были широко открыты и полны страха.

— Ты все подстроила?

— У вас мания преследования, — толстяк дребезжаще рассмеялся, — шизофрения. Без госпитализации не обойтись…

— Да пошел… — я шагнул к нему, а он с неожиданной для его комплекции быстротой отпрыгнул в глубь коридора и закричал:

— Мальчики! Живо сюда!

Я и опомниться не успел, как дверь на лестницу распахнулась и через мгновение толстяк уже спрятался за широкими спинами… Вошли двое, и обоих я знал в лицо. Боксер, с коротко стриженной башкой, словно вырастающей из плеч, без всякого намека на шею, и еще тот, в кожаной куртке.

— Нет, не смейте, — я услышал сзади крик Риты, и в тот же момент боксер проверил прочность моего пресса.

Я уже давно не в форме, а это напоминало удар кувалдой под дых. Я отлетел к стене, скорчившись от боли, пространство вокруг потемнело. Но не упал, только колени подогнулись. Мотнул головой в сторону, уклоняясь от второго удара, и резко ткнул боксера кулаком в пах. Тот охнул и отступил на шаг, что позволило мне ухватиться рукой за стул, который секундой позже обрушился на нападавшего.

— Девку, держи девку! — крик толстяка заставил меня посмотреть на Риту.

Она была похожа на прыгнувшую пантеру, когда, сжимая длинный кухонный нож, кинулась на второго. Но он ловко перехватил одной рукой ее запястье, а другой ударил в подбородок. Я не успел прийти на помощь, а мужик в кожаной куртке уже завернул ей руку за спину, отобрал нож и приставил его к груди.

Я заметил, что руки у мужика дрожали, а в такой ситуации истерик может наломать дров… Я замер в бессильной ярости, стиснув зубы. На полу завозился боксер, он приподнялся, опираясь на локти, потом с трудом встал, ощупывая голову.

— Ты мне за это ответишь, — с угрозой произнес он.

— Я предупреждал, мальчики, — подал голос из прихожей толстяк, — это сущий дьявол. Только мне он нужен целеньким… пока.

Боксер открыл кран и, смачивая ладонь, стал стирать кровь с глубокой ссадины на лбу. Все это время он не упускал меня из виду, и по глазам его я чувствовал, что ничего хорошего ждать не приходится.

— Обыщите их, — приказал толстяк, — сначала девку.

Мужик в кожаной куртке перебросил нож боксеру и полез в карманы ее халата.

— Убери руки, скотина, — вдруг спокойно, сквозь зубы сказала Рита.

Парень заржал, отбросил в сторону полу халата и сжал пальцами обнаженное бедро… Забыв обо всем, я рванулся вперед, и тут же боксер, переложив нож в левую руку, правой вдогонку ударил меня в затылок. Оглушенный, я упал лицом вниз.

— Свяжи девку, — слышал я сквозь розовый туман, — что в чемодане, ну-ка посмотри.

Я лежал на полу и не мог пошевелиться. Сложно паралитик. Краем глаза я видел, как коричневый чемодан принесли из прихожей, вывалили все вещи на пол, копались в них, а потом прошлись ногами. Я чуть приподнял голову и увидел Риту. Руки ее были связаны за спиной, халат распахнулся, и она вся сжалась в комок, словно пыталась прикрыть собою голые ноги.

— Они ничего не найдут, — тихо сказала Рита, — потому что я не брала…

— Э-э, клиент уже оклемался, — сообщил боксер.

Я успел подняться на четвереньки, когда он ударил.

И, прежде чем провалиться в узкий черный мешок, услышал испуганный крик Риты и слова толстяка:

— Не убейте его. Пока…

Глава третья

Я пришел в себя, как после удушливого сна. Я лежал минут десять, бессмысленно уставясь на тусклую лампочку, на дверь, обитую железом, серые оштукатуренные стены, покосившийся умывальник в углу. Только потом я понял, что лежу на кровати в комнате — нечто среднее между больничным боксом и тюремной камерой, и что лежу я ногами к дверям.

После того как я определился в пространстве, мне захотелось посмотреть на часы. Я поднял руку, занывшую в суставах, и увидел, что часов не было, а сам я одет в застиранную байковую пижаму. Потом я с трудом сел на кровати, нашел на цементном полу стоптанные парусиновые туфли.

Некоторое время подождал, пока пройдет головокружение. Потрогал лицо. Правая сторона заплыла, и над бровью были наложены швы. Я стал припоминать, как сюда попал. Но, кроме тягучего черного омута, в котором я утонул после удара боксера, ничего вспомнить не мог.

Никогда еще я не вырубался так глубоко и надолго.

Рассекли бровь — еще полдела, но… Я перевел взгляд на маленькое зарешеченное окно под потолком.

За окном была ночь.

Если я провалялся в ваксе столько времени, то не понятно, как я из нее выплыл? Зародилось подозрение, и я быстро закатал рукава. Так и есть — на руке был след от укола. Утихомирили меня, подлецы. Накачали всякой дрянью. Что ж, толстяк выполнил свое обещание насчет госпитализации, даже лечение началось.

Принудительной госпитализации, стоит отметить.

Рот пересох, и я давно уже безуспешно тер языком потрескавшиеся губы. Встал, подошел к умывальнику, открутил край. Но из него выпала только ржавая капля и растеклась по фаянсовой поверхности. Позвать кого-нибудь? Потребовать, чтобы соблюдали Женевские договоренности о военнопленных? Как бы не так. Пусть думают, что я пока замороженный. У меня есть чем заняться…

Я обследовал свою камеру, дверь — сантиметр за сантиметром, прикрученную к полу кровать, попытался дотянуться до окна, пока в изнеможении снова не лег, уставившись в потолок. Я строил планы, как мне отсюда выбраться.

Планы были бесперспективные.

И еще я думал о Рите.

Когда я думал о Рите, мне хотелось повеситься.

Примерно через час я услышал, как за дверью по коридору проскрипели шаги, потом лязгнул отпираемый замок. Дверь открылась, и на пороге появился боксер. Я заметил, что в руках он вертит деревянную палку, больше похожую на дубинку.

— Пошли, — сказал он, — хозяин ждет.

Конечно, можно было попытаться что-нибудь сделать, только если я и справлюсь с ним, что весьма сомнительно, все равно не узнаю, как отсюда выбраться. Путеводителя он, кажется, не захватил.

Значит, стоит притвориться покорным и между делом выяснить, какие коридоры в этом гадюшнике ведут к свету. Вот тогда меня не остановить…

Надеюсь.

Кажется, он понимал, что я не опасен, и вертел дубинкой, скорее, просто так. Лоб у боксера был заклеен пластырем.

— Тебе повезло больше, — сказал я и ощупал бровь.

— Пошли, пошли, — поторопил он и выдавил из себя некое подобие улыбки.

В конце коридора мы остановились перед двойной решеткой, перегораживающей проход, и он достал ключи.