Эдесское чудо - Юлия Вознесенская

После первого же короткого привала Евфимия выразила желание остальную часть дороги проехать верхом на муле – для тренировки. Аларих велел рабу Авену оседлать мула, тот достал из поклажи легкое женское седло, и скоро довольная Евфимия уже ехала рядом с мужем.

По дороге попадались изредка небольшие селения. Аларих показал Евфимии какие-то странные конические сооружения над глиняными заборами.

– Знаешь, что это такое?

– Нет. Похоже на какие-то великанские ульи.

– Это и есть знаменитые харранские дома-ульи.

– Как же в них люди живут?

– А вот приедешь в Харран и посмотришь.

– А ты видел их раньше?

– Конечно, видел. Я не первый раз бываю в этих краях и знаю тут все достопримечательности. В Харране есть на что посмотреть.

– А что именно? Можешь рассказать заранее, чтобы я могла выбрать, что хочу увидеть первым? – лукаво спросила Евфимия.

– Хитрый Зяблик. Ты просто соскучилась, сидя в повозке с женщинами и младенцем, и теперь хочешь, чтобы я тебя развлекал?

– Да, хочу!

– Это приказ владычицы моего сердца?

– Да!

– Ну, приказы повелителей не обсуждаются, – засмеялся Аларих. – А ну-ка давай сюда! – он наклонился с седла, подхватил поводья мула и притянул его к боку своего коня. Мул покорился, а конь недовольно, с явным презрением покосился на него. Аларих протянул руки и легко пересадил Евфимию на колени. – Вот так, по-моему, нам будет удобнее разговаривать. Первое, что ты увидишь, когда мы подъедем к городу, будет Харранская крепость, которую эфталиты так и не смогли взять. В ней же был убит самый богатый человек мира, римский полководец Марк Красс[57]. Здесь он положил двадцать тысяч легионеров и сам тоже погиб. Говорят, парфяне залили ему в глотку расплавленное золото. Так что эта крепость, наверное, самая главная достопримечательность города и его гордость.

– А я думаю, что это не совсем так, – покачала головой Евфимия, – в этом городе родился и умер Фара, отец патриарха Авраама. И сам Авраам тоже жил в Харране.

– Разве не в Эдессе? – удивился Аларих.

– В Эдессе он родился и довольно долго жил. Но именно из Харрана он двинулся в Землю обетованную.

– Эдесситке и дочери диакониссы, конечно, виднее. Наверняка ты лучше все знаешь про Авраама, тем более что он родился в Эдессе. Хотя родиться – это еще не главное событие в жизни мужчины.

– А какое же событие главное?

– Встретить свою любовь!

– И Авраам ее встретил.

– Конечно: он встретил Сарру.

– И встретил ее Авраам в Уре, как тогда называлась наша Эдесса[58]. Мне это мама еще в детстве рассказывала.

– А может быть, она рассказывала тебе, что Авраам и Сарра совершили точно такое же путешествие, какое совершаем сейчас мы с тобой: из Эдессы в Харран, по этой самой дороге? Она вымощена римлянами, но кое-где попадаются и очень древние, тысячелетние, плиты: это видно по тому, какие колеи пробили в них за века тяжело груженные повозки. Только у Авраама с Саррой путешествие заняло гораздо больше времени, потому что они совершали его вместе со своими родственниками, со всеми рабами, стадами и пастухами, поэтому по дороге им пришлось, и, может быть, не раз, останавливаться на ночлег. Для ночлега они, конечно, раскидывали шатры. А сейчас я расскажу тебе то, что мама твоя наверняка пропустила.

– Мама пропустила? Сомневаюсь. А ну расскажи!

– Сарра была прекрасна, Авраам без памяти любил ее, и поэтому ночью они потихоньку покидали свой шатер и уходили на берег одного из притоков Евфрата, которые во множестве стекаются в Харранскую долину, и… Знаешь, чем они там занимались?

– Ловили рыбу на завтрак?

– Нет, не угадала.

Евфимия покраснела и спросила застенчиво и почти шепотом:

– Тогда чем же?

– Они предавались любовным утехам под звездами и мечтали о сыне. И звезды сияли над их головами, а луна серебрила прекрасные обнаженные плечи и груди прекрасной Сарры.

Евфимия совсем раскраснелась от смущения и дыхание ее стало прерывистым. Аларих же, лукаво на нее поглядывая и посмеиваясь, продолжал:

– А ты помнишь, сколько лет было Аврааму, когда они покинули Ур и отправились через Харран в Ханаан по велению Бога?

– Нет, не помню. Сколько?

– Аврааму было семьдесят пять лет!

Евфимия немедленно притворилась обиженной и сердитой.

– Но Сарра была на целых десять лет моложе! – шутливо утешил ее Аларих.

– Немедленно пересади меня на место! – потребовала она.

Аларих тут же исполнил ее требование. Тут Евфимия обиделась уже всерьез, шлепнула своего мула по крупу и погнала его вперед по дороге.

Аларих с хохотом погнал за нею своего жеребца, ухватил мула за узду, обнял на скаку Евфимию и, остановившись, снова втащил ее, как котенка, к себе в седло и поцеловал. А она сначала дернула его за кудри, а потом погладила их и успокоилась.

– Расскажи мне еще что-нибудь про места, через которые мы проезжаем, – попросила она через некоторое время.

И Аларих стал рассказывать ей про битвы, которые римляне издавна вели в этих местах с персами. Не все ей было понятно, и порой страшно становилось слушать про кровавые столкновения, но, что бы ей ни рассказывал Аларих, она была готова слушать его часами – так ей нравился голос мужа.

После полудня устроили большой привал у реки, вытащили котел и сварили рис с мясом фазанов, добытых накануне Аларихом и Гайной. Кушанье было щедро приправлено зеленью и шафраном. Улучив момент во время приготовления еды, Фотиния успела все-таки сделать выговор Евфимии:

– Неприлично молодой женщине ехать в седле мужчины, даже если он ее муж! Всем встречным проезжим и прохожим не объяснишь, что вы молодожены. Да вы еще постоянно воркуете и целуетесь, как голубки.

– Нянюшка, да разве это плохо? Мы же и вправду молодожены!

– Не плохо, но нескромно. Соблюдай приличия, есть у тебя свой мул – вот и езди на нем. Коня хотя бы пожалей, конь-то не железный.

– Хорошо, нянюшка. Ты меня убедила: коня я пожалею.

Обедая, путники лежали и сидели на коврах, принесенных из повозки, и после сытной трапезы почти все тут же и задремали.

Евфимия с Фамарью спать не хотели и решили спуститься к реке и как следует вымыться: Фамарь вспотела, безвылазно сидя в карруке, а Евфимия пропылилась, едучи верхом. Искупавшись в холодной как лед воде, молодые женщины выполоскали в ней свои покрывала и развесили их сушиться на кустах, а сами, внимательно оглядев траву, чтобы не сесть на змею или скорпиона, уселись в тени.

– Фамарь, а сколько лет было отцу нашему Аврааму, когда он пришел из нашего города в ваш?

– О, какая ты благочестивая путешественница, прямо, можно сказать, паломница! Аврааму было семьдесят пять лет.

– Такой старый… Вдвое старше моего Алариха.

– Ну что ты, милая! Ты вспомни, сколько жили в то время и сколько прожил сам Авраам!

– Сколько? Я не помню.

– Авраам прожил сто семьдесят пять лет. Он был в самом расцвете сил, когда пришел в Харран. Да, он был примерно как твой Аларих.

– А Сарра, получается, как я?

– Ну да. Наши праотцы жили праведной жизнью, а потому долго: старели позже.

– Я поняла!

И Евфимия решила, что непременно поддразнит Алариха, доказав ему, что Авраам вовсе не был старцем, а Сарра – старушкой.

Когда они снова двинулись в путь, причем теперь она послушно ехала на муле, как обещала няньке, она передала ему слова Фамари о возрасте праотцов.

Но Аларих сразу же отобрал у нее победу.

– Хорошо, ты меня убедила, – он подъехал к ней ближе и шепнул: – Когда мы останемся одни, обещаю тебе любить тебя, как молодой семидесятипятилетний Авраам любил юную шестидесятипятилетнюю Сарру!

Этого хватило, чтобы Евфимия покраснела как маков цвет на краю ячменного поля и тут же прыснула от смеха.

Так они то любезничали, то дразнили друг дружку до самого Харрана, веселя попутчиков одним своим озорным видом, молодостью и любовью.

Солнце клонилось к закату, когда поселки стали попадаться все чаще. И вот впереди уже стали видны высокие стены города и башни над выдвинувшейся вперед мощной трехъярусной крепостью[59], как бы вышедшей на дорогу встречать тех, кто приближался к Харрану со стороны Эдессы.

– Вот она, неустрашимая и неприступная цитадель Харрана! – с гордостью произнес Аларих. – Видите, какие башни?

– А чем она знаменита? – спросил самый молодой из воинов.

– Многим. Например, тем, что внутри крепости жили на покое ветераны армии Александра Македонского и прямо в крепости их и хоронили, – сказал Гайна.

– Достойное кладбище для воинов!

Приблизившись к борту карруки, Евфимия услышала голос Нонны:

– Хозяйка твоя сказала мне, что ты должна сама решить, остаться ли тебе у нас в Харране или все же пуститься в трудное путешествие с Евфимией.

– Моя хозяйка теперь Евфимия, это у нас давно решено, – заявила в ответ Фотиния. – Не могу же я отпустить ее одну на чужбину!