Эдесское чудо - Юлия Вознесенская

– Ну, чтобы все свое было в чужом доме…

– Она не в чужой дом едет, а в дом своего мужа! Оставь это все, постели для нее с Аларихом я уже приготовила. А это что за сундучок?

– Это женский набор. В пути, ты бы сама должна была сообразить, во время ежемесячных недомоганий могут быть сложности.

– А у тебя что, опять начались ежемесячные недомогания? Возьми для Евфимии что надо на несколько раз и успокойся: вы будете путешествовать вряд ли больше трех месяцев.

Фотиния, не переставая ворчать, принялась разгружаться.

– Я очень рада за наших мулов! – тайком шепнула матери Евфимия. – Везти на себе нас да еще этот чудовищный груз тряпья! Жалко бедных животных.

Мулов для Евфимии и Фотинии Аларих купил сам, причем выбраны им были животные спокойные, зрелого возраста[55]: до сей поры та и другая ездили на мулах или на осликах только в их загородный дом, где в спокойные годы укрывались от летней городской жары, да к старцам, подвизавшимся в своих пещерах вдали от города.

Харран недаром назывался Перекрестком, он стоял на пересечении крупных торговых путей, поэтому от Эдессы туда вела удобная и прямая дорога, мощенная камнем. Для поездки была нанята каррука[56], запряженная четверкой смирных лошадей. Она прибыла к дому Софии накануне отъезда. Фотиния сразу же кинулась осматривать удобную большую повозку с высокими решетчатыми бортами, полотняными стенами и верхом. На крыше повозки был укреплен еще и свернутый кожаный полог, который можно было натягивать на крышу в случае дождя. Пол карруки был покрыт толстым старым ковром, у задней стенки лежали тюфяки, покрывала и подушки – в карруке можно было не только ехать с комфортом, но и даже ночевать. Фотиния немедленно приказала вознице все спальные принадлежности из повозки вынуть и отнести в сарай:

– Когда вернешься назад из Харрана, тогда все это и заберешь, а нам чужие блохи без надобности!

Хотела Фотиния снять и посеревший полог, которым были задернуты стенки повозки, но тут уж возница воспротивился:

– Если ты, матушка, боишься насекомых, так оставь полог на месте! Блох в нем нет, а вот без него тебя загрызут москиты!

– Разве Харранская долина это не жаркая пустыня? – удивилась Фотиния. – Откуда там возьмутся москиты? Они же любят сырые места!

– Харранская долина жаркая, но это не пустыня, а одна из плодороднейших долин в наших краях. А плодородна она потому, что орошается водой Евфрата и его притоков через множество каналов, так что воды и москитов там хватает. Ну да сама увидишь и почувствуешь! Так что оставь полог на месте, матушка, даже если он кажется тебе не слишком чистым.

– Ладно уж, уговорил, – проворчала старушка.

Фотиния собственноручно приготовила горько и остро пахнущий настой полыни и листьев айланта и приказала служанкам тщательно промыть им повозку изнутри, не забыв обрызгать и полог. После того как пол и стены высохли, из дома были принесены и постелены внутри толстая кошма, на нее сначала ворсистый персидский ковер, а сверху еще и большое полотняное вышитое покрывало и уже на него положены, опять же собственные, тюфяки, покрывала и подушки, причем в немалом количестве. Позаботилась Фотиния и о небольшом столике. Еда, посуда и питье в кувшинах тоже были упакованы заранее в выстеганные изнутри корзины, но пока ждали своей очереди в погребе под полом дома, на холоде.

Выезжали на рассвете. Первой из дома вышла, конечно, Фотиния в своем немыслимом красном плаще и придирчиво проверила тюфяки и подушки: не отсырело ли все за ночь? Убедившись, что все в порядке, она пошла будить остальных путешественников. Фамарь, похоже, и не спала в эту ночь: она вышла со спящим сыночком на руках, дала его подержать Фотинии, потом влезла в карруку, приняла младенца, села, откинула полотняную занавеску и уставилась в окно на пустую беленую стену, окружающую двор, вся в ожидании того момента, когда повозка наконец двинется в Харран, домой. За нею уселись Фотиния и Нонна; Аларих и его раб Авен вывели оседланных лошадей; высокий и плечистый раб небрежно держал в левой руке поводья двух мулов; Гайна и с ним еще пятеро воинов должны были присоединиться ко всем уже у самых Южных ворот, поскольку туда им было ближе из крепости. А Евфимия и София все стояли обнявшись не в силах расстаться.

Аларих подождал-подождал, а затем решительно подошел к ним.

– Дорогие мои женщины, нам предстоит длинная дорога, надо поспешить. И там, кажется, уже хнычет маленький Тума – мальчику не терпится ехать к отцу.

– Да-да, сейчас, сейчас… – сказала София, еще крепче обнимая дочь.

Но вот Евфимия сняла со своих плеч материнские руки, поцеловала их одну и за другой и сказала:

– Все, мама. Муж торопит, благослови и отпусти меня.

София в последний раз поцеловала, перекрестила ее и отпустила.

Фамарь сидела лицом к лошадям и смотрела вперед, с нетерпением ожидая, когда перед нею откроется Харранская долина. Евфимия тоже села у борта повозки, откинув край занавески, но смотрела она назад, прощаясь с любимой Эдессой: никогда еще она так надолго не покидала свой город и не уезжала от него так далеко. Вот уже скрылись вдали белые известковые стены крепости, а вот и вознесенные над нею исполинские колонны Нимрода сначала превратились в два узких столбика на горе, а затем и вовсе растаяли в тумане. Тогда она вздохнула и тоже пересела лицом к лошадям.

Всадники ехали по четыре с обеих сторон карруки: Аларих, его раб и два воина со стороны Евфимии, Гайна с остальными тремя – с другой. Хотя в гарнизоне разведчики заверили их, что по дороге на Харран никаких засад быть не может, опасались они не только эфталитов, но и местных разбойников, которых, как это водится во время любых бедствий, уже развелось в округе немало.

Харранская долина, вопреки ожиданиям Евфимии, вовсе не была пустыней! Поля, раскинувшиеся по обеим сторонам дороги, были не просто по-весеннему зелеными, но их зелень оказалась такого яркого и сочного цвета, какого Евфимия никогда не видела ни в Эдессе, ни за стенами города. И все это были поля и пастбища. Правда, животных почти не было видно, и Нонна сказала, что их не было уже тогда, когда они бежали из осажденного Харрана в Эдессу. Подальше от дороги виднелись цветущие сады, обширные и густые. Но на десятки саженей вблизи от дороги земля была выбита, деревья либо срублены, либо изуродованы топорами, и даже трава исчезла начисто – здесь прошло войско эфталитов.

– Вот такие пустыни везде оставляет война, – сказала Нонна. – Взгляните: хоть поля и засеяны, а крестьян на них почти не видно. В середине дня никто не работает даже весной, жара не позволяет, но сейчас утро и самое время для работы, а на полях почти никого.

И сама дорога, которую прежде оживляли караваны, идущие в обе стороны, тоже была пустынной, только позади карукки и верховых облаком вилась пыль, поднятая колесами и копытами.

С утра двигаться было легко, воздух еще только-только начал нагреваться после холодной пустынной ночи, поэтому ехали довольно быстро, стремясь проделать как можно большую часть пути до наступления полуденной жары. Сильного зноя пока не чувствовалось, но с болот, тянувшихся вдоль берега Евфрата, и рисовых полей на путешественников налетали стаи москитов и жалили беспощадно людей и животных. Вот для чего нужен был полог внутри карруки!

А потом воздух постепенно начал нагреваться, через какое-то время сделался почти горячим, а к полудню раскалился и стал таким, каким бывает в Эдессе только посреди лета. Москиты как-то разом пропали, словно их смахнуло одним порывом жгучего ветра.

– В самом Харране будет еще жарче! – будто хвастаясь, пообещала Фамарь.

– И как же вы живете в таком пекле? – испуганно спросила Фотиния.

– А вот увидишь, нянюшка! При доме у нас большой сад, а комнаты в доме даже прохладные.

– Как это могут быть прохладными комнаты в доме, построенном в жарком месте? – спросила нянька. – Или они вырублены в горе, как кельи наших монахов?

– И вовсе нет! У нас особая архитектура. Но не буду рассказывать заранее, приедешь – сама увидишь. Может, тебе так понравится, что ты все же решишь остаться с нами.

Фотиния на это ничего не ответила, но и Евфимия промолчала, из чего Нонна сделала заключение, что не все еще потеряно и, может быть, все же удастся уговорить Алариха не брать с собой старушку в трудный поход на Фригию, а оставить ее в Харране. Очень уж хотелось умной женщине приобрести для внука такую преданную няньку!

Хорошо, что дорогу часто пересекали водные потоки: в таких местах делали короткие остановки, поили лошадей, давали им передохнуть – и сами отдыхали. Женщины выходили размяться от долгого сидения, а мужчины, спешившись, ложились в тени и вытягивали ноги.

После первого же короткого привала Евфимия выразила желание остальную часть дороги проехать верхом на муле – для тренировки. Аларих велел рабу Авену оседлать мула, тот достал из поклажи легкое женское седло, и скоро довольная Евфимия уже ехала рядом с мужем.