За это можно все отдать - Вероника Тушнова

«Где-то чавкает вязкая глина…»

Где-то чавкает вязкая глина,и, как было во веки веков, —разговор журавлиного клиназамирает среди облаков.Тальники вдоль размытого логапо колено в осенней грязи……Увези ты меня, ради бога,хоть куда-нибудь увези!Увези от железного грома,от камней, задушивших меня.Как давно не бывала я дома,не видала живого огня.Как давно я под сумраком хвойнымне бродила в намокшем плаще,не дышала спокойно и вольно,засыпая на верном плече.Ах, дорога, лесная дорога!Сколько этих дорог на Руси……Увези ты меня, ради бога,хоть куда-нибудь увези!

«Еду я дорогой длинной…»

Еду я дорогой длинной…Незнакомые места.За плечами сумрак дымныйзамыкает ворота.Ельник сгорбленный, сивыйспит в сугробах по грудь.Я возницу не спросила —далеко ли держим путь?Ни о чем пытать не стала, —все равно, все равно,пограничную заставуминовали давно.Позади пора неверья,горя, суеты людской.Спят деревни, деревьяв тишине колдовской.В беспредельном хвойном моребеглеца угляди…Было горе – нету горя, —позади! Позади!Русь лесная ликом древнимсветит мне там и тут,в тишину по снежным гребнямсани валко плывут.Будто в зыбке я качаюсь,засыпаю без снов…Возвращаюсь, возвращаюсьпод родимый кров!

Наследство

Глухо шумят деревьяцарства лесного…Мне отпирают двери,отодвигают засовы.У крыльца – сугроб по колено,в сенцах – кадка с водою…Помогите мне, стены,запах дыма и запах хвои,помоги мне, вечер туманный, —в этот мир незнакомыйвхожу я не гостьей званой —дочерью незаконной.Будьте великодушны,отдайте мое наследство,отдайте – мне очень нужно —снег моего детства,свет моего детствана темных смолистых бревнах,теплую память детства,прибежище душ бездомных.Не пожалейте, отдайтедочери незаконнойэто старое мамино платье,этот снежный мрак заоконный.Отдайте мне этот фикус,этот пышный китайский розан…Никак я с мыслью не свыкнусь,что поздно все это, поздно…Тоскую я, и ревную,и плачу, и снова, сноваводу пью ледянуюиз ковшика жестяного.

«Вот говорят: Россия…»

Вот говорят: Россия…Реченьки да березки…А я твои руки вижу,узловатые руки,жесткие.Руки от стирки сморщенные,слезами горькими смоченные,качавшие, пеленавшие,на победу благословлявшие.Вижу пальцы твои сведенные, —все заботы твои счастливые,все труды твои обыденные,все потери неисчислимые…Отдохнуть бы,да нет привычкина коленях лежать им праздно…Я куплю тебе рукавички,хочешь – синие, хочешь – красные?Не говори «не надо», —мол, на что красота старухе?Я на сердце согреть бы раданатруженные твои руки.Как спасенье свое держу их,волнения не оси ля.Добрые твои руки,прекрасные твои руки,матерь моя, Россия!

Звуки дома

Все очень легко и странно,знакомо и незнакомо.Я просыпаюсь рано,слушаю звуки дома:дрова перед печкой брошены,брякнул дверной замок,одна за другойкартошиныпадают в чугунок.Торжественный и спокойныйзвук наполняет дом,словно дальний звонколокольный:дон! дон! дон!Гремит печная заслонка,трещит береста в огне,стучат торопливо, ломкоходики на стене.Лежу, ни о чем не думая,слушаю, как легкистарческие, бесшумные,войлочные шаги.Страшно пошевелиться мне:слушаю не дыша —поскрипывает половицамидома душа.

С внуком Мишей.

Полнолуние

Стемнело. По тропинкам снежнымхозяйки с ведрами пошли.Скрипят таинственно и нежноколодезные журавли.Смех, разговор вдоль длинных улиц,но враз пропали голоса,и словно бы плотней сомкнулиськольцом дремучие леса.Я прохожу пустой деревней,я выхожу за крайний дом.Мир обретает облик древнийв сиянье млечно-золотом.А небо-то и вправду купол!С непостижимой вышиныстекают медленно и скуполучи невидимой луны.Они переполняют тучи,просачиваются в снега,они бесплотны, вездесущи,они – веками… на века…Нездешнее сиянье льется,мерцают срубы в глыбах льда,и смутно светится в колодцахживотворящая вода.

«О, эти февральские вьюги…»

О, эти февральские вьюги,белесый мятущийся мрак,стенанья и свист по округе,и – по пояс в снег, что ни шаг…О, эти ночные прогулки,уходы тайком со двора,дремучей души закоулки,внезапных открытий пора.Томящее нас ощущенье,что вдруг – непонятно, темно —раздельное мыслей теченьевливается в русло одно.И все растворяется в мирекипящих лесов и снегов,и счастье все шире и шире,и вот уже нет берегов!

Мельница

Стоит в сугробах мельница,ничто на ней не мелется,четыре с лишним месяцасвистит над ней метелица…От ветра сосны клонятся,от снега ветви ломятся,спит омут запорошенныйпод коркой ледяной,на мельнице заброшеннойзимует водяной.До самой этой мельницыдва лыжных следа стелется,у самой этой мельницыдорога на две делится:ты идешь направо,я иду налево…Никогда обратноне вернусь, наверно!А зима-то кончится,капелью снег источится,весна польется балками,распустится фиалками,заблещет омут под луной,спросонья крякнет водяной,от счастья ошалевшие,опять запляшут лешие,и светляки засветятся,и жернова завертятся,и соловьи рассыпятсяпо чащам, зазвеня…… Да ты-то к речке выйдешь ли?Услышишь ли, увидишь ливсе это без меня?

Поют петухи

Я все о своем, все о своем —знаешь, когда поют петухи?Перед рассветом,перед дождем,перед веснойпоют петухи.За полночь выйдув снег, в тьму…Спит мое счастьев теплом дому.Снег под ногамилетит, свиститв черном разводьезвезда блестит…Хорошо, что пурга,хорошо, что звезда,хорошо, что не ходят сюдапоезда,что с самого неба —леса, леса,что случаются все-такичудеса!Где-то далеко запел петух, —наверно, сейчас около двух.Снега глубоки.ночи глухи,наверно, к веснепоют петухи.

Лиственница

Снег мерцает полночью лунной,то светлея, то потухая…Признайся – разве ты думал,представлял, что она такая?Сбросив свое сожженноестужею одеяние,стоит она, обнаженная,не дерево – изваяние.Как стремительна в блеске тускломветвей ее долгих сила,какой красотой нерусскойлиственница красива.Древним востоком веетот начертанных тушью линий,глядят глаза и не верятяркости их незимней.В сердце моем понынеоблик ее летящийв небесной светлой пустыненад деревенькой спящей.

«Ты все еще тревожишься – что будет…»

Ты все еще тревожишься – что будет?А ничего. Все будет так, как есть.Поговорят, осудят, позабудут —у каждого свои заботы есть.Не будет ничего…А что нам нужно?У Ж нам ли не отпущено богатств:то мрак, то свет, то зелено, то вьюжно,вот в лес весной отправимся, бог даст…Нет, не уляжется,не перебродит!Не то, что лечат с помощью разлук,не та болезнь, которая проходит,не в наши годы…Так-то, милый друг!И только ночью боль порой разбудит,как в сердце – нож…Подушку закушуи плачу, плачу,ничего не будет!А я живу, хожу, смеюсь, дышу…

Кисловодск. 1965 г. С А. Я. Яшиным и Г. С. Грицаенко.

«Не боюсь, что ты меня оставишь…»

Не боюсь, что ты меня оставишьдля какой-то женщины другой,а боюсь я,что однажды станешьты таким же,как любой другой.И пойму я, что одна в пустыне, —в городе, огнями залитом,и пойму, что нет тебя отнынени на этом свете,ни на том.

«Вот уеду, исчезну…»

Вот уеду, исчезну,на года, навсегда,кану в снежную бездну,пропаду без следа.

Час прощанья рисую,гладкий след от саней…Я ничем не рискую,кроме жизни своей.

Раскаяние

Я не люблю себя такой,не нравлюсь я себе, не нравлюсь!Я потеряла свой покой,с обидою никак не справлюсь.Я не плыву – иду ко дну,на три шага вперед не вижу,себя виню, тебя кляну,бунтую, плачу, ненавижу…Опамятуйся, просветлей,душа! Вернись былое зренье!Земля, пошли мне исцеленье,влей в темное мое смятеньеспокойствие твоих полей!Дни белизны… чистейший свет…живые искры снежной пыли…«Не говори с тоской – их нет,но с благодарностию – были».Все было – пар над полыньей,молчанье мельницы пустынной,пересеченные лыжнейполяны ровности простынной,и бора запах смоляной,и как в песцовых шубах сучья,и наводненное лунойполночной горницы беззвучье…У всех бывает тяжкий час,на злые мелочи разъятый.Прости меня на этот раз,и на другой, и на десятый, —ты мне такое счастье дал,его не вычтешь и не сложишь,и сколько б ты не отнимал,ты ничего отнять не сможешь.Не слушай, что я говорю,ревнуя, мучаясь, горюя…Благодарю! Благодарю!Вовекне отблагодарю я!

«У всех бывают слабости минуты…»