Соседка - Этьен Годар

Необузданная энергия и страсть, безумные желания, накопившиеся внутри за долгие годы, как будто вырвались наружу.

Она отдавалась ему на кресле, на подоконнике, на столе… Они катались по полу в порыве бешенной страсти.

Естественно предаваясь своим чувствам, они совершали то, что каждый из них никогда бы не мог позволить со своим мужем или женой, считая это неприличным.

Здесь не существовало приличий, а были только чувства и искренние чистые порывы. После стольких лет притворства они вновь стали самими собой. И Бернар, который не осознавал этого раньше, вдруг почувствовал, что восемь лет он жил не так, не был по-настоящему счастлив. В своей жизни он любил только ее, Матильду. Только она возбуждала в нем настоящее чувство, заставляла трепетать от одного прикосновения…

Комбинация, туфли, чулки, небрежно брошенные, лежали на полу. Бернар подошел и нежно дотронулся до них.

— Все так же на полу… Как тогда.

Он взял комбинацию Матильды, разложил на коленях. Она была шелковая, белоснежная с тонкой ниточкой кружев…

— Я помню, у тебя была такая же…

Приятно уставшая, Матильда лежала на кровати, слегка прикрывшись белым шелковым халатом.

— Нет, — ласково сказала она, — та была короче.

— Значит, ты подросла.

Матильда рассмеялась. Как по-детски наивны бывают мужчины.

— Глупый! Просто тогда мода была другая.

Она села, по-турецки скрестив ноги. В ее лице светилось нескрываемое чувство удовлетворения.

— А ты помнишь, как мы встретились, — спросила она.

Он помнил все. Он не мог ничего забыть. Это случилось осенью, много лет назад. У тетушки в Париже были именины. Он опаздывал. Когда вошел, гости уже сидели за столом. Их было немного. Бернар хорошо знал всех. Тетушкины сестра, кузины, их дети, ближайшие друзья. Он не мог не заметить очаровательную юную незнакомку. Тогда Матильде было восемнадцать лет. Она скромно сидела подле пожилой дамы — госпожи Жюлибе. Бернар был знаком с ней. Та выросла вместе с его тетушкой, потом они вместе заканчивали пансион. С тех пор и остались подругами. Мадам Жюлибе не была замужем. Одиночество еще больше сближало ее с теткой Бернара.

Матильда приходилась родной племянницей г-же Жюлибе. Она рано лишилась родителей, и тетка занималась ее воспитанием. Наследство Матильде досталось небольшое, потому что родители были не очень богаты. Ее тетку нельзя было назвать плохой, по-своему она жалела Матильду, была очень привязана к ней, но Бог наградил ее необыкновенной жадностью и Матильде стоило больших усилий добиться ее согласия на учебу в художественной школе.

Матильда росла очень замкнутой. У нее не было подруг. Тетка не позволяла заводить ей «всякие» знакомства, и лишь иногда брала ее с собой на редкие визиты. Как все старые девы, тетка была строгих правил и запрещала Матильде распускать волосы, не позволяла носить короткие платья, считая это дурным тоном.

В тот вечер Матильда сидела с тугим узелком волос на затылке и в строгом гимназическом платье с белым воротничком. Бернар, если бы и захотел, не мог не обратить внимания на прелестные черты лица, на милые и чуть смешные завитки на висках, на широко распахнутые глаза и пухлые, чувственные губы.

Справедливости ради следует признать, что влюбился он сразу. Ну, или почти сразу. Тогда он был моложе, не столь хорошо разбирался в жизни и не нашел нужным скрывать свои чувства.

В тот вечер, и виной тому было, безусловно, присутствие Матильды, он выпил больше, чем следовало. Они сидели на балконе. Стоял душный вечер, когда пламя свечей не колеблется ни единым движением ветерка и пыльная листва отдыхает в сумерках от солнечного жара.

Гости еще танцевали, кружась парами по тусклому паркету гостиной, кто-то курил у окна, и до них долетали приглушенные голоса.

Он не очень хорошо помнил, о чем они тогда говорили, да это и не имело особого значения, и он лишь на всю жизнь запомнил теплый сумрак, тихую музыку и как никогда волнующую близость молодой и желанной женщины. Чувство, возникшее в его груди в тот вечер, поразило его самого.

Глава Двенадцатая

Они любили Париж, но были не прочь убежать из него при первой возможности. Так оно вообще часто бывает с тем, что любишь. Или кого, разумеется. Будучи в восторге от столицы, Бернар все-таки выбрал карьеру моряка, Матильда же часто заявляла, что для ее живописных студий, как воздух, необходим сельский пейзаж. Она была увлечена Синьяком и до бесконечности экспериментировала на картонах или кусках холста, натянутых на небольшие сосновые рамки.

Снег в ту осень выпал очень поздно. Они жили в деревянном домике среди невысоких сосен на склоне горы, и по ночам уже случались заморозки, так что вода в кувшине на умывальнике покрывалась к утру тонкой корочкой льда.

Хозяйка пансиона рано утром входила в комнату, чтобы закрыть окна и разводила огонь в высокой изразцовой печке. Сосновые дрова трещали и разгорались, огонь в печке начинал гудеть, и хозяйка во второй раз входила в комнату, неся толстые поленья для печки и кувшин с горячей водой.

Когда комната нагревалась, она приносила завтрак. Завтракая в постели, они видели озеро и горы по ту сторону озера. На вершинах гор лежал снег, и озеро было серое со стальной синевой.

Снаружи, перед самым домом, проходила дорога. От мороза колеи и борозды были твердые, как камень, и дорога упорно лезла вверх через рощу и потом, опоясав гору, выбиралась туда, где были луга, и сараи, и хижины на лугах на опушке леса, над самой долиной.

Долина была глубокая, и на дне ее протекала речка, впадавшая в озеро, и когда ветер дул из долины, слышно было, как речка шумит по камням.

Иногда они сворачивали с дороги и шли по камням через сосновую рощу. В роще земля под ногами была мягкая: она не отвердела от мороза, как на дороге. Но им не мешало то, что земля на дороге твердая, потому что они специально купили заранее горные ботинки с ребристыми подошвами, в которых идти по дороге было не тяжело.

От дома, в котором они жили, начинался крутой спуск к небольшой равнине у озера, и в солнечные дни они сидели на веранде, и им было видно, как вьется дорога по горному склону, и виден был склон другой горы и расположенные террасами виноградники, где все лозы уже высохли по-зимнему, и поля, разделенные каменными оградами, и пониже виноградников городские дома на узкой равнине у берега озера.

На озере помещался островок с двумя деревьями, и деревья были похожи на двойной парус рыбачьей лодки. Горы по ту сторону были крутые и остроконечные, и у южного края длинной впадиной между двумя горными кряжами лежала долина Роны, а в дальнем конце, там, где долину срезали горы, был Дан-дю-Миди. Это была высокая снежная гора, и она господствовала над долиной, но находилась она настолько далеко, что не отбрасывала тени.