Доктор Данилов в тюремной больнице - Андрей Шляхов

За все время службы я только один раз сильно возмутился, можно сказать, вышел из себя, когда меня хотели сделать начальником конвоя при отправке осужденного в нашу ведомственную больницу. Логика у начальства простая, как три копейки: раз осужденного можно перевозить только в сопровождении врача, то пусть врач конвоем и командует. Врач же тоже офицер, зачем с одним осужденным сразу двух офицеров отправлять? Только мне от этой логики сразу поплохело. Я не ребенок и прекрасно представляю все, что может случиться во время конвоирования. Надо мне это? Совсем нет! Вот тут уже я начал выступать по полной программе, тем более что в конвой собирались отрядить двух самых никудышных сотрудников, классических долбаков-разгильдяев. В тот раз мне удалось настоять на своем и поехать в качестве сопровождающего врача, а не начальником конвоя.

Ничего личного — это просто служба. Всех припахивают за рамками их должностных обязанностей, таковы традиции, неизвестно кем установленные, но истово соблюдаемые. Вон, сотрудников отдела охраны после отработки смены выводят на благоустройство и обработку внешней контрольно-следовой полосы. Ворчат, конечно, огрызаются, но в конце концов берут в руки лопаты с грабельками и резво ими шуруют. «А кого же еще отправлять?» — удивляется начальство, и, на первый взгляд, оно право. Зэков на внешний периметр выводить себе дороже — враз разбегутся, остается напрягать сотрудников. Но тогда надо выделить отдельное время, а не гнать после того, как люди от звонка до звонка отработали. И заплатить за работу надо, ведь сотрудники не рабы. По уму, в управлении должна быть специальная служба, которая всем этим бы и занималась. В каждой колонии такая вряд ли нужна, на все областное управление одна — в самый раз.

Другие могут сказать: «Зачем ты, Ахатов, в чужие дела лезешь, которые тебя никаким боком не касаются? Тебя самого не гоняют на периметр, вот и не возникай!» А как я могу не замечать того, что творится вокруг? Меня так в институте учили, все подмечать и делать выводы. Врач должен быть внимательным и думающим. Вот я и делаю, как меня учили. И напрасно кое-кто считает, что у меня вздорный или, как еще говорят, гоношистый характер. Это у лейтенанта Бяковского вздорный характер, а я просто не привык воспринимать черное как розовое, не люблю, когда из меня делают идиота. Терплю-терплю, а потом все скажу, что думаю. Но я не какой-нибудь пессимист, хорошее я тоже подмечаю. И то, что тюремному врачу уважения больше оказывают, вижу, и то, что где у нас, в Тверской области, врач столько зарабатывать сможет и спать при этом спокойно, не боясь посадки, и то, что служба в системе сплачивает людей, учит помогать друг другу…

Например, если мне понадобится решить какой-нибудь вопрос в собесе, я всегда могу обратиться к капитану Глазунову, начальнику отдела спецучета. У него там сестра работает, не откажет в помощи. А у опера Алексеенко шурин автосервис держит. Для своих — тридцатипроцентная скидка и внимательное отношение. Прапорщик Махиня любую электронику реанимирует, даже ту, которую давно с производства сняли, если что-то сломается, его зову, знаю, что никогда не откажет. Моя двоюродная сестра Альбина, например, в БТИ работает, это все знают, обращаются. Взаимовыручка у нас, взаимопомощь, потому что все мы — одна большая семья. Ну, а когда на таких, как Бяковский, смотрю, то всегда напоминаю себе, что в семье не без урода. Бочки меда без ложки дегтя не бывает. Ложка еще ладно, чаще деготь ведрами в мед льют. Хорошо, что Бяковский один такой у нас, могло бы и несколько найтись.

Порядка у нас в системе однозначно больше, что бы там про нас журналисты с писателями не выдумывали. Я иногда, забавы ради, люблю какую-нибудь книжицу про зону почитать. Их сейчас пруд пруди, выбирай любую, не ошибешься. Три часа здорового смеха, котоый недаром считают лучшим лекарством, гарантировано. Открываю и начинаю смеяться с первой же страницы, столько там всего… СИЗО с ШИЗО путают, сотрудники по зоне с пистолетами в кобурах расхаживают, осужденные друг у друга спрашивают: «Чего ты обиделся, братан?» Условно-досрочное освобождение не судом дают, а приказом начальника колонии, инспекторов по старинке контролерами зовут… Иногда так и тянет консультантом куда-нибудь устроиться после выхода на пенсию. А что? Буду сидеть, ошибки в текстах править и деньги получать. Чем плохо? Или не заслужил я на старости лет немного спокойствия?

Главное, более-менее здоровым на пенсию выйти, чтобы отдыхать, жизни радоваться, а не по больницам кочевать. В последнее время уровень глюкозы в крови дважды оказывался повышенным, не намного, но уже настораживает, ведь к диабетикам туберкулез липнет в силу их ослабленного иммунитета. Сладкого и хлеба белого не ем, про картошку и рис тоже пришлось забыть, овощами да гречкой питаюсь, ничего жирного. Если сразу, как только первый звоночек прозвенел, мер не принять, потом уже поздно будет. Еще бы курить бросить, но как тут бросить, когда почти все вокруг курят? На легкие сигареты перешел, дневную норму с пачки до семи-восьми штук сократил, совсем бросить не получается.

Зона есть зона, будь она трижды неладна. Здесь все по-другому, не так, как везде…

Глава восьмая

«Вице-губернатор»

Осужденный Никифоров явно был не из простых зэков. Это чувствовалось как по его манере держаться, так и по внешнему виду, который применительно к колонии можно было назвать холеным, аристократическим. Чувствовалось, что он вволю спит, хорошо питается, не утруждает себя работой и не слишком тяготится пребыванием за колючей проволокой. У тех, кто им тяготится, взгляд затравленный или просто унылый, а Никифоров глядел по сторонам весело и как-то снисходительно-оценивающе, но без той тягучей блатной ленцы, которую некоторые сидельцы считают высшим шиком.

Данилов подумал о том, как прав был Виктор Цой, когда пел, что нет тюрьмы страшнее, чем в голове. Вот же человек — тридцать восемь лет, второй срок, пять лет отсидел, еще семь осталось, статья серьезная, 226-я, часть четвертая — хищение оружия и боеприпасов в составе организованной группы.

Формально Никифоров записался на прием с жалобами на боли в животе.

— Язва у меня уже десятый год, — сказал он Данилову. — Диету стараюсь соблюдать, облепиховое масло пью, альмагель. Я, собственно, доктор, не за лечением пришел, а поговорить.

Признание было смелым и подтверждало догадку Данилова касательно особого статуса Никифорова. Необоснованная запись на врачебный прием может быть расценена как попытка симуляции, которая есть не что иное, как нарушение установленного порядка отбывания наказания. При определенных обстоятельствах, иначе говоря, при не очень благосклонном отношении администрации, за подобную провинность вполне можно получить пятнадцать суток штрафного изолятора.

— Поговорить? — переспросил Данилов. — О чем же мы можем поговорить, кроме медицины?

— Не кроме, — покачал головой Никифоров. — У меня вопрос медицинский, только он не про меня, а…

Оборвав свою речь, Никифоров обернулся и коротко посмотрел на Марину, корпевшую над отчетом о выполненных за прошлый месяц манипуляциях. Она отложила ручку и сказала:

— Владимир Александрович, я отлучусь на пару минут к Лидии Ивановне…

— Пожалуйста, Марина, — ответил донельзя заинтригованный Данилов.

Никифоров начал издалека, с общих уточняющих вопросов.

— Вы, доктор, сами из Москвы будете, так ведь?

— Да.

— И учились тоже там?

— Да.

— Это хорошо, — одобрил Никифоров. — У московских докторов кругозор шире, они не только в медицине, но и в жизни лучше разбираются.

— Давайте ближе к делу, — попросил Данилов. — Я вас внимательно слушаю. Только предупреждаю сразу, что ничего запрещенного я делать не стану.

— Ну что вы, доктор! — укоризненно нахмурился Никифоров. — Разве я собираюсь просить вас сделать что-то такое? Я чисто посоветоваться хочу, поинтересоваться насчет кое-чего. Да и чего запрещенного вы для меня сделать можете? Ханку через вахту пронести или в больничку положить?

Сказано это было таким тоном и с подобным выражением лица, словно о чем-то пустячном, обыденном, доступном и совершенно не заслуживающем внимания. «Кино и немцы! — подумал Данилов. — Что это? Провокация какая-нибудь или…?»

Оказалось, что нет.

— В коммерческих клиниках доводилось работать?

— Нет, не доводилось…

Концовку «и слава Богу» Данилов проглотил.

— Вот как, — Никифоров немного поскучнел. — Жаль… Тогда мой интерес прошел, как говорится, мимо. А вообще как, прибыльное это дело? На ваш, докторский, взгляд.

— У кого как, — Данилов пожал плечами. — От клиники зависит, от врачей. К одним, например, запись на три недели вперед, к другим никто не ходит. Да и что понимать под коммерческой клиникой? Есть огромные клиники со стационарами, а другие на два-три кабинета.