Гений страсти, или Сезон брачной охоты - Екатерина Гринева

Весь следующий день я думала то о Шаповалове, то о пропавшем ролике, то о тех, кто меня предупредил, что ролик лучше отдать. Иначе…

В понедельник я пулей влетела в агентство, злая, раздраженная на весь белый свет, а в особенности – на Шаповалова. Распустил, павлин, перья и принялся подбивать клинья к одинокой женщине! Ведь распознал же своим павианьим нюхом, что меня можно взять голыми руками, вот и напросился в гости! Не проще ли было бы господину Шаповалову снять девочку в баре на ночь, и всех делов-то?! Теперь же я не знала, как буду работать с ним. Нужно отказаться, мелькнула спасительная мысль. Откажусь, и все! Выкрутимся мы как-нибудь, обойдемся и без этого заказа…

В приемной никого не было. Я приехала на полчаса раньше начала рабочего дня и оказалась тут совсем одна. Оно и к лучшему! Можно попить кофе в спокойной обстановке, никому не объясняя причин своего взбудораженного состояния.

Но как только я вошла в свой кабинет, о кофе я забыла. Я села, нет, рухнула в свое кресло и зарыдала – злыми слезами. Все складывалось так, что хуже не бывает! Ролик украден, под подозрением оказался мой любимый сплоченный коллектив, где один был за всех и все – за одного, где заранее составлялись списки дней рождений и подарков и выспрашивалось, выпытывалось все о самых заветных желаниях именинника… Кру́жки с логотипом компании и наши посиделки на кухне, чувство локтя и слоган, придуманный уже давно и красовавшийся на плакатике в моем кабинете: «Вместе мы – одна команда, и мы победим». Все было зря…

И еще – Шаповалов! Я сердито вытерла слезы. Да пошел он вообще к черту! Не буду о нем даже мельком думать…

Дверь осторожно скрипнула.

– Кто здесь? – испуганно вскрикнула я.

В дверь аккуратненько, бочком, с виноватым видом вполз Гриша. Выглядел он не лучше меня: какой-то помятый, в нечищеных ботинках, с замызганным несвежим воротничком.

– Ты что?

– А ты? – быстро ответил Гриша вопросом на вопрос.

Я нахмурилась:

– Я тебя спросила первой, и я – начальник.

– Понятно: я – начальник, ты – дурак. Ты – начальник, я – дурак.

– Я серьезно!

– Серьезно и отвечаю.

– Гриш! Не балагурь! – Я, отвернувшись, быстро вытерла следы слез тыльной стороной кисти и провела рукой по волосам: не растрепались ли? Что бы ни случилось – тайфун, цунами или высадка инопланетян на Красной площади, – но моя прическа должна быть безукоризненной, а нервы – стальными канатами.

– Ты плакала, – констатировал мой заместитель.

– Тебя это не касается.

– Конечно.

– Ты не ответил на один вопрос: зачем ты пришел?

– Ну… не сиделось дома. Места себе не нахожу… Все думаю…

– А ты не думай, – оборвала я его. – А соображай! Когда-то ты был хорошим креативщиком. Те времена, видимо, давно ушли в прошлое? Но напрячь свои извилины придется всем нам. Ради нашего же общего дела.

Я била, жалила, выискивала больные места и направляла туда свои точечные удары. Гриша это понял и отвернулся. Кажется, сейчас я выглядела законченной сукой, но ничуточки в этом не раскаивалась.

– Да-да, я понимаю. Но ничто мне на ум не приходит. Вот только… – он замялся.

– Гриша! У меня забот по горло. – Для большей убедительности я резко провела ребром ладони по своей шее. – Неприятностей тоже выше крыши. Если у тебя есть какие-то соображения, догадки, – а они должны быть! – выкладывай и не тяни.

Гриша искоса посмотрел мне в глаза, как затравленный зверек. Наконец, решившись, он щелкнул замочком портфеля и достал какую-то бумагу.

– Это что? – показала я на нее пальцем, словно боялась заразиться.

– Письмо. Я обнаружил его в своем портфеле… Утром.

– Как оно туда попало?

– Без понятия.

– Это не ответ. Письмо было в твоем портфеле. Так?

– Так, – обреченно сказал Гриша. – Но как оно туда попало – я понятия не имею! Честное слово!

– И что там?

– Прочитай сама.

Я взяла бумагу. С белого листа ровные машинописные строки извещали нас о том, что ролик никто не вернет и чтобы я по этому поводу даже и не «волновалась». И никаких действий предпринимать я не должна, иначе мне придется, и очень скоро, пожалеть об этом. Слово «пожалеть» было почему-то напечатано жирным шрифтом.

Я посмотрела на Гришу. А он – на меня.

– Ну не из воздуха же оно материализовалось? Как-то оно попало к тебе… Кто имел доступ к твоему портфелю? Только ты?

– Не совсем…

– Что значит – «не совсем»?! – взвилась я. – Мне твои намеки не требуются. Или ты выкладываешь все, как есть, или я… за себя не ручаюсь! Мы расстались с тобой в субботу. Вчера был выходной. Каким образом в течение выходного дня могла попасть к тебе эта бумага?! Объясни, будь добр!

Я подалась вперед всем корпусом.

– Дело в том, что я был дома у наших сотрудников. Я подумал, что если я поговорю с ними, попробую убедить того, ну… того, кто взял ролик, вернуть его, то все будет по-старому, никто не пострадает, и работа спокойно пойдет дальше…

– Ты – что?! Ездил к ним домой?! – не поверила я своим ушам.

Гриша виновато кивнул.

– Ты соображаешь, что творишь?!

– Соображаю. Но я болею душой за наше дело не меньше тебя! И если ты сама не помнишь, то я позволю себе напомнить тебе, что мы с тобой на пару стояли у истоков этой компании и на первых порах я даже вложил в нее свои деньги!

Это была чистая правда – Гриша в то время получил свою долю от продажи родительской квартиры и вложил деньги в агентство. Впоследствии я неоднократно предлагала ему выкупить его долю, но он только отмахивался и говорил, что пожизненная роль моего заместителя его вполне устраивает.

– Так вот, – ровным тоном продолжал Гриша. – Я болею за наше дело ничуть не меньше твоего, поэтому и решил поговорить с каждым по отдельности. Провести, так сказать, воспитательную беседу.

– И ничего мне не сказал!

– Ты бы не разрешила.

Я провела рукой по столу, как бы смахивая несуществующую пыль.

– Не разрешила бы, – подтвердила я.

– Вот видишь! Так что я был прав. Но сейчас речь не об этом. Я решил поговорить с каждым глаза в глаза и объяснить им, что лучше вернуть ролик на место. Компания не станет выносить сор из избы и все вернется на круги своя.

– У кого ты был?

– У всех, – выдохнул Гриша. – У Никиты, у Марка, у Тамары Петровны, даже к Ульяне заехал.

– Как ты к ней-то попал?

– А что? Позвонил и попал, – захорохорился Гриша. – Она, между прочим, нормальная, милая девчонка! Зря ты так.

– У нас все здесь нормальные, милые люди. И, тем не менее, один из нас предатель, – подчеркнула я. – Спер ролик и сбагрил его куда-то на сторону! Скорее всего, нашим «заклятым друзьям», Хризенко и Подгорову, которые только и мечтают о лаврах Канн. А может быть… он просто сидит и выжидает? Как паук: в каком месте дрогнет паутина? Сукин сын!