Гений страсти, или Сезон брачной охоты - Екатерина Гринева

А в… моем?

– Вы просто бабник! – припечатала я его.

– Можете не беспокоиться. Вы не в моем вкусе, – услышала я спокойный ответ.

Дыхание у меня перехватило, словно меня ударили под дых. Я приподнялась и с яростью отчеканила:

– Вы – хамло, каких поискать!

– А вы – истеричка! Давайте спать! Иначе сейчас ваша маменька с сестренкой проснутся.

Я откинулась на подушки и натянула покрывало до подбородка. В носу предательски защипало… Я с трудом удерживалась, чтобы не зареветь во весь голос. Вновь послышался тихий храп. Я повернулась и посмотрела на эту каменную бесчувственную спину. Захотелось поколотить его, расцарапать Шаповалова до крови, посмотреть, как он будет увертываться от моих ударов! Хотя с этого типа все станется, он и врежет мне, не задумываясь.

Не в его вкусе! А какой у него вкус? Какие женщины ему нравятся? Неужели дамы вроде Машки – с пухлыми губами и глазами, как у годовалого теленка, большими и бессмысленными. Машка – секси! А я?..

Глупо и некстати вспомнился мне последний мой роман, случившийся год назад. «Его» растерянный вид и дрожащий голос, и мои собственные слова: «Чтобы я тебя больше не видела!» И его упрек напоследок: «Тебе нужен негр из Африки. Фригидная ты женщина!» Я тогда еще вздернула подбородок повыше, чтобы слова эти не долетели до меня, а разбились, как о стеклянную преграду.

Но Шаповалов… Он – другой, или такой же, как все?

Я не в его вкусе! Боже! Что это значит?! И почему?!

Я была отстранена от этой жизни. Так мне было удобнее, проще и спокойнее. Но не значит ли это, что с жизнью мы квиты и она тоже отстранена от меня? И настоящая жизнь проходит мимо… мимо… мимо…

Я так и состарюсь в своем агентстве, ну, получу еще пару выгодных заказов, ну прославлюсь и что?! В один прекрасный день я окончательно сморщусь и высохну, и от меня ничего не останется. Одна лишь мысль об этом была просто невыносима, и я тихо застонала… А все этот Шаповалов! Чтобы ему было неладно!

Спина его по-прежнему как бы воплощала собою полнейшее спокойствие и невозмутимость, присущие ее обладателю. Храп стих. В кончиках моих пальцев закололо. А что, если… Я закусила губу. У меня в ногах валяется (в прямом смысле слова) роскошный мужчина, и чего же я жду?! Но как он отнесется к этому… я же только что обозвала его бабником, а он сказал, что я не в его вкусе. А теперь я сама проявлю инициативу? Бред какой-то!

Жар от кончиков пальцев поднимался все выше. Запылали щеки, лоб… Может быть, у меня все же температура, я заболела? Я пощупала свой лоб – он горел… тихим жаром, сжигавшим меня изнутри. Ладони мои были сухими и горячими. Пан или пропал!

Я свесилась с кровати и дотронулась до плеча Шаповалова. Он даже не пошевелился. Затаив дыхание, так, что слышно было каждое дуновение ветра за окном, я скользнула под одеяло к Шаповалову и прижалась к его спине. Он резко повернулся ко мне, собираясь не то вскочить, не то ударить меня. От страха, внезапно скрутившего мой живот и отдавшегося холодом в позвоночнике, я быстро закрыла глаза – и тут же открыла.

Я провела рукой по его лицу. Но он перехватил мою руку и вернул ее на место. Я лежала, вытянувшись, как бревно, и была готова исчезнуть, провалиться сквозь землю, улететь в другие галактики и в черные дыры… Зубы у меня застучали, и я подтянула одеяло повыше.

– Пожалуйста… я…

Он приподнялся на локте и посмотрел на меня. А потом его сонные глаза широко распахнулись, и он сграбастал меня в охапку, стиснув так, что я не могла пошевелиться…

И что-то глубинное во мне откликнулось, внезапно рванулось навстречу ему. Рухнули какие-то преграды, прежде всегда стоявшие между мной и мужчинами. Его губы скользили по моей коже, и я вздрагивала из-за этих сжигавших мой рассудок поцелуев. А потом мы прильнули другу к другу и замерли. Как будто чего-то ждали.

Я инстинктивно отшатнулась, словно в последний момент собиралась убежать или спрятаться от него, но он грубо притянул меня к себе и закрыл мой рот хищным горячим поцелуем. Он был зол, раздосадован, я это поняла.

И – сдалась.

Его жар, возбуждение, настойчивое желание заставляли меня еще крепче прижиматься к нему. Как давно, а может быть, и никогда в своей жизни я не испытывала подобных чувств! Из-за страстного желания у меня темнело в глазах, кровь стучала в висках, и я уже ни о чем не думала – только об этом крепком теле и сильных мужских ласках. Его руки то дарили мне нежность, то причиняли легкую боль, и этот контраст, этот переход от света к тени был ошеломляющим и восхитительным. Мое тело сотрясала крупная дрожь, губы мои искали его губы…

Страсть текла, бурлила, пенилась, как весенняя вода – с ревом и шумом, смывая все преграды. Наконец нестерпимо сладкая судорога одновременно пронзила наши тела, и я закусила губы, чтобы не закричать. А потом все стихло.

И мне показалось, что мы оглохли. Такая звенящая наступила тишина…

– Слушай, кажется, мы сошли с ума!

– Наверное, так и есть, – хихикнула я, засовывая руки под подушку. От тела Шаповалова все еще исходил жар. Он смотрел в потолок.

– Может, переберемся на диван, как нормальные люди?

– А мне нравится на полу-у-у… – протянула я и прыснула.

У меня было беспричинно веселое настроение. Тикали ходики в гостиной, за окном завывал ветер, береза задевала ветвями стекло. Шаповалов шептал мне какие-то милые глупости, покусывал мое ухо, а я фыркала и вертела головой в разные стороны.

Его рука легла на мой затылок, он запустил пальцы в мои волосы. Я замерла. Мне никто и никогда не запускал руку в волосы и не теребил их; он сделал это так нежно, так ласково… Сердце мое рухнуло куда-то в пятки, и я поняла, что с этим надо кончать. Я не могу подпустить Шаповалова к себе слишком близко, на такое опасное расстояние, когда мы лежим буквально «кожа к коже».

Я отстранилась и повернулась на другой бок.

– Ты что?

– Устала и хочу спать, – сказала я ровным тоном.

Он положил ладонь на мою спину.

– Не надо, – попросила я тихо-тихо.

– Ты не хочешь?

– Нет.

Он хотел было что-то сказать, но вдруг запнулся и резким движением натянул одеяло. А я перебралась обратно на диван и подумала, что веду себя как последняя идиотка. Но рисковать собою мне не хотелось. Он уедет, а я останусь, стучало в моем мозгу, и я должна сделать все, чтобы не привыкнуть к нему и не скучать впоследствии. Пусть это будет ничего не значащим эпизодом в моей жизни, о котором я позже вспомню с легкой улыбкой. И не более того.

Утром мы поспешно уехали, даже не позавтракав. Шаповалов довез меня до ближайшей станции метро и, сухо кивнув на прощание, растворился в тумане мглистого московского утра.

Весь следующий день я думала то о Шаповалове, то о пропавшем ролике, то о тех, кто меня предупредил, что ролик лучше отдать. Иначе…