Бреслау Forever - Анджей Земяньский

— И что вы нашли?

— Погодите… Грюневальд, Мищук, Васяк и…

— И что?

— И вы.

Сташевский отпил кофе. Подошел к буфету и вытащил бутылку виски. Глотнул «из горла».

— Что вы там нашли?

— Да погодите. Я же не Бог.

Снова стук клавиш.

— «Сглаз», «околдованность». Это слово-ключ.

— К чему?

— А тут уже я не имею понятия.

В очередной раз было слышно, как пальцы бегают по клавишам.

— Вы использовали это слово дважды в отношении писателя Земского.

Сташевский подавил зевок.

— Я знаю, о чем писал.

— Ясно. Но остальные писали о себе. «Околдованность» повторяется. Грюневальд, Мищук и Васяк. Все об одном и том же.

— О чем?

— Господи Иисусе! Я же не Всемогущий, — заявил спец. — Не могу я пояснить вам смысла вселенной.

— О чем они писали? Какие слова повторялись? — Сташевский еще раз потянул из бутылки.

— Повторяются: «Бог», «мистик», «околдованный», «вера» и… — он на какое-то время замолчал.

— И что?

— Странное такое предложение.

— Какое?

— «Тот, кто надевает маску злого, может быть тем, добрым».

Специалист по информатике снова замолчал. Отзвуки веселья внезапно исчезли. Воцарилась мрачная тишина.

— Что случилось? — спросил Сташевский.

— Ничего, — буркнул тот. — Просто выключил пленку со звуками гулянки в кафе.

— А где же вы сейчас?

— На работе. Запускаю эту запись при каждом ночном звонке, чтобы никто не знал, что я сам.

Сташевский почувствовал себя дурак-дураком.

— Сочувствую вам.

Еще хуже. Блин, foux pas[31]. Слишком далеко зашел в своем сочувствии.

— И вы хотели узнать именно это?

— Нет. — Неожиданно Славеку пришла в голову идея. — Сейчас вы кое-что услышите.

Он начал поглаживать лежащую в кровати Мариолу. Та начала громко урчать. Сташевский прижал трубку ей к горлу. Та проснулась, ничего не понимая. Но на ласки инстинктивно ответила. Теперь он начал урчать.

— Мууууррррррр… — словно два кота в одной постели.

— Хотите, чтобы я потерял работоспособность?

— Нет. Я хочу сказать, что у Мариолы имеется куча подружек. И многие из них еще не окучены.

Собеседник на другом конце провода потерял дар речи. Долгое время он переваривал про себя услышанное.

— Может, вам нужна какая-то секретная информация?

— Нет. Может, встретимся вчетвером. Я, Мариола, вы и такая кошечка, что у вас туфли спадут. Готовая к тому, чтобы ее взяли. Нужно только чуточку постараться. Учтите, я не сводник.

Тишина в трубке. И она затягивалась.

— Хорошо, — прозвучал неожиданно ответ. — Чего вы хотите узнать?

— Какие слова повторяются в рапортах Грюневальда, Мищука и Васяка? Но только не самые простые. И кроме тех, о которых вы уже мне сообщили.

Вздох.

— Хорошо. Пара недель работы, и вы будете их иметь.

Кугер отложил газету и отпил глоток кофе.

— Это какая-то преступная организация.

— Какая? Партизанская? — Грюневальд успел только расстегнуть пальто. — Тогда передадим дело в гестапо.

— Нет, нет, нет. — Кугер занялся маленькой булочкой. Он макал ее в кофе и откусывал как французы. — Если за это возьмется гестапо, то они схватят какого-нибудь еврея и так ему приложат, что тот признается в строительстве лестницы на Луну.

— Что ты имеешь в виду?

Кусочки булочки падали в кофе, но Кугер туг же вылавливал их ложечкой. У них не было ни малейшего шанса.

— Попробуй взглянуть на все это иначе. Если люди взрываются, но при этом не проглотили гранату и не высрали чеку, то в этом должно быть нечто необычное.

Вроде бы, констатация самая простая, но Грюневальд на нее купился и инстинктивно спросил:

— Что же?

— Не знаю. Я уже проверил все, что у нас есть по этой теме, и, тем не менее, что-то их объединяет.

Заинтригованный Грюневальд снял пальто и уселся в своем кресле. Он попросил секретаршу принести ему кофе и булочку с маслом. Он не собирался мочить ее в чашке как лягушатники. При этом заметил, что дрожит правая нога. Он сделался ужасно нервным с того времени, как всех агентов крипо ниже какого-то там года рождения мобилизовали на фронт. Приходилось работать со стариками и калеками.

— Их объединяет то, что они взрываются? Ну, просто гениально, что ты об этом догадался. Мне бы и в голову не пришло, — съязвил он.

— Нет. У одних внутренние взрывы, у других — самовозгорание, а иные убивают себя сами, скажу так, классическим путем.

Сташевского разбудил телефон. Ему как раз снилось, что пришил двух типов, а последнего пнул так, что Мариола, уже наяву, получила рикошетом. Она проснулась и сонно массировала болящую икру. Правда, к такому она уже успела привыкнуть.

Славек поднял трубку.

— Да?

Искаженный электроникой мужской голос зловеще сообщил:

— Мы похитили твою жену.

Сташевский зевнул во весь рот.

— Которую? — вежливо спросил он.

— Что значит: которую?

— Ну, которую жену? Первую, с которой я уже развелся, или вторую, с которой как раз развожусь? — Рукой он нащупал лежащую рядом Мариолу, чтобы проверить, на месте ли та. Мариола еще не была его женой, и она была на месте, так что Славек облегченно вздохнул. — Слушай, шутник, а ты знаешь, который сейчас час?

— Ты должен принести тридцать тысяч злотых в банкнотах с небольшими номиналами, не обработанных порошком, в пластиковом пакете из супермаркета, на вокзал…

— Погоди, погоди, погоди, — перебил тот собеседника. — А если я не принесу, что случится тогда?

— Мы ее убьем!

— Боже, какая любительщина. Ведь сначала высылают отрезанное ухо, палец, потом только ногу или руку, опять же — бюст…

— Ты не шути. Как только позвонишь в полицию, мы ее убьем! Тридцать тысяч злотых в пакете…

Сташевский опять его перебил:

— Прости, чего ты сказал?

— Что мы ее убьем, как только ты позвонишь в полицию!

Славек начал орать и дергать свою лежащую в постели женщину:

— Мариола! Мариола! Быстро давай сюда телефон. Они убьют Илону, как только мы позвоним в полицию! Быстренько набирай 997.

— Чего? — Сонно переспросила та.

— В полицию звони! — вопил Сташевский.

— Мы и вправду не шутим, — раздался в трубке мрачный голос.

— Ты, угробище, — перебил его Славек, — я должен отдать тебе тридцать кусков, а ты взамен выпустишь мою бывшую, которая выдоит еще и алименты? Парень, убивай спокойненько. Сила с тобой. До тех пор, пока я тебя не схвачу.

— Чего?

— Так сложилось, что это жена полицейского. Так что на тебя бросятся все собаки. Но… лично я предпочел, чтобы ты не присылал мне ее отрезанных ушей, пальцев, и все то, что вы обычно высылаете. — Он задумался. — Погоди, вот грудь у нее классная. Так что бюст может послать. На память.