Несостоявшийся шантаж - Платон Обухов

Акопян заговорил. Его руки энергично двигались среди тарелок с яствами. Тренькали хрустальные стаканчики:

— Ты нарушаешь конвенцию! Тебе что, трудно похитить одну-единственную картину Коровина из Русского музея?

— Хочу, чтобы ты меня понял наконец. Независимо от режима, который сейчас в России, эта картина — достояние русского народа. Украсть ее, значит предать мой народ, — ответил Олег.

— Знаешь, это напоминает мне старый анекдот: «Заключенный получает письмо от жены. „Что пишут?“ — спрашивает его сосед по камере. „Сын остался в школе на второй год. Какой позор для семьи!“» Акопян недоуменно вздернул плечи. — Ты случайно не спятил? В России с 1917 года взорвано в сотни раз больше храмов и уничтожено больше произведений искусства, чем во время татаро-монгольского ига или нашествия армии Гитлера. А ты твердишь мне про национальные русские сокровища. Да эта картина наверняка валялась в запасниках, по ней ходили люди в кирзовых сапогах и бегали разжиревшие крысы. Она была едва не уничтожена поборниками так называемой «пролетарской культуры», пока на Западе не возникла мода на русское искусство начала XX века. Вот тогда ее извлекли из мрака и запустения и торжественно выставили на всеобщее обозрение. Неужели ты не усматриваешь в этом лицемерия властей?!

— И тем не менее участвовать в разграблении русской культуры я не буду! — ударил ладонью по столу Олег. — Что угодно, но только не это.

Акопян молчал. Он свирепо буравил Олега глазами. Потом неожиданно спокойно заявил:

— Хорошо! Тогда ты украдешь для меня кое-какую мелочь из собрания Медичи из Флоренции!

США (Вашингтон)

В темном небе над Вашингтоном ярко светила луна. В душе Дика все кипело. Содрогаясь, он следил за тем, как торговец наркотиками приближался к противоположному концу доски. Ветер нещадно трепал и раскачивал его, но юноша сумел пройти уже три четверти пути. «Должно же у него сработать шестое чувство, — думая Дик. — Недаром ведь женщины, спасаясь от разъяренных быков и бешеных собак, перепрыгивают через высоченные заборы, а пианисты вытаскивают на себе тяжеленные рояли из горящего дома…»

Юноше оставалось сделать последние шаги. По уговору с Робсоном, он будет спасен, если благополучно доберется до конца доски. Дик страстно желал ему успеха. «Давай, давай, давай!» — беззвучно молил он про себя. Победа юноши в какой-то степени могла стать и его победой. Безраздельному могуществу Робсона был бы брошен вызов. Пусть символический, но все же…

Однако с каждым мгновением усиливавшиеся порывы ветра делали задачу торговца наркотиками все более и более трудной. Он осторожно нащупывал подошвой поверхность доски, боясь сделать неверный шаг, и не двигался с места.

Стоявшая неподвижно Лукреция неожиданно сорвалась с места и кинулась к концу доски. «Она хочет помочь ему, — догадался Дик. На сердце у него полегчало: — Значит, даже в окружении злодеев встречаются порядочные люди!»

В этот момент юноша решился и сделал два шага вперед. Теперь его отделяло от цели не более метра. «Ну же, ну же!» — твердил про себя начальник отдела Департамента транспорта. Лукреция протянула юноше руку. Черное платье четко обрисовывало ее талию и грудь. «Она прекрасна, как тысяча ангелов! — подумал Дик. — И, в отличие от своего повелителя, добра…»

Вдруг жестокая улыбка исказила лицо Лукреции. Когда юноша занес ногу, уже готовясь ступить с доски на выступ стены, она резко ударила его кулаком в грудь.

Юноша сдавленно вскрикнул и всплеснул руками, отчаянно пытаясь удержаться на качающейся доске.

Дик закрыл глаза. Мозг его отказывался поверить в увиденное. Через несколько мгновений он раскрыл веки. «Может, все же удержался?»

То, что он увидел, было ужасно. Поняв, что его просто обманули, юноша сорвал с головы повязку. Но это не помогло ему сохранить равновесие. Он бешено махал в воздухе руками, но тело его неумолимо выгибалось дугой, и центр тяжести перемещался в сторону.

Юноша, словно очарованный, неотрывно смотрел в глаза Лукреции. Он был похож на кролика, танцевавшего пляску смерти перед невозмутимым питоном.

Отчаянная борьба за спасение не могла продолжаться вечно. Мулатка отвернулась.

Дик снова закрыл глаза. Раздался истошный крик, тут же следом — глухой удар, тело юноши распласталось на плитах внутреннего дворика замка. Наступила тишина.

Дик открыл глаза, почувствовав легкое прикосновение к плечу.

Перед ним стояла Лукреция.

— Не надо его жалеть, — произнесла она своим бархатным голосом. — Наркотики, которые он распространял в Вашингтоне и Филадельфии, унесут жизнь многих…

Ливан (Бейрут)

Энвер Хальшик не дал своей младшей жене Фатиме жадно припасть к нему всем телом:

— Погоди… Я жду важного звонка.

Фатима надула губки и ушла. Хальшик поплотнее прикрыл дверь кабинета и, усевшись за письменный стол, закурил сигару.

Обычно эта неспешная процедура — выбор сигары в деревянном ящичке, надрезание кончика, поиски зажигалки, первые клубы дыма, приятно щекочущие горло, — помогала ему успокоиться. Но сейчас Энвер чувствовал, что его сердце бьется все так же тревожно и часто, как и до той минуты, когда он достал кубинскую сигару из ящичка с эмблемой «Давидофф».

Наконец раздался долгожданный телефонный звонок. Ливанец схватил трубку, обменялся словами приветствия и затараторил:

— Я сумел устроить все так, что лидер «Аль-Джихада» Аун был отравлен, и его люди решили, что это сделал Олег Смирнов по заданию израильского генерала Пинхуса Эбуха. Разъяренные боевики «Аль-Джихада» чуть не прикончили Олега, но ему помог спастись случайно оказавшийся поблизости Вартан Акопян. Это крупный коммерсант, торговец наркотиками, оружием, антиквариатом, цитрусовыми и табаком. Армянин по происхождению. Естественно, Акопян потребовал от Олега оказать ему какую-то ответную услугу. Сейчас Смирнов в Италии. Думаю, речь идет об ограблении какого-нибудь музея, частной коллекции, церкви или замка.

Ливанцу задали еще один вопрос. Он несколько мгновений подумал и сказал:

— Хорошо, в таком случае, помимо людей Акопяна, за Смирновым будут присматривать и двое моих парней.

Глава IV. Укусы скорпиона

США (Вашингтон)

Упреждая вопрос президента, Коэн сообщил:

— К сожалению, след похищенных двенадцати ядерных боеголовок потерян, организация «Аль-Джихад», которая взяла на себя ответственность за кражу, прервала переговоры об их возвращении. Хотя уже была обговорена в предварительном порядке цена — десять миллиардов и освобождение из израильской тюрьмы одного боевика «Аль-Джихада».

— Почему переговоры прервали? — удивился президент.

— Их вел известный вам частный детектив Олег Смирнов. Он раньше уже работал на нас. Аун, глава «Аль-Джихада», назначил ему встречу в номере отеля «Александрия». Убийство Ауна произошло на глазах Смирнова в тот момент, когда они беседовали в номере с глазу на глаз. Увидя, что Аун мертв, Смирнов сбежал из отеля.

— Израильтяне причастны к убийству? — живо поинтересовался президент.

— Во всяком случае, они это отрицают… Честно говоря, я верю им… в данном конкретном случае, разумеется. Убийство Ауна было им невыгодно. Этот человек спрятал те двенадцать ядерных боеголовок, которые Израиль страстно желает вернуть. Как ни велика ненависть израильтян к арабским террористам, они не позволяют эмоциям захлестнуть разум. Я предполагал следующий сценарий: израильтяне выкупают боеголовки, а затем казнят Ауна и нескольких других членов «Аль-Джихада» в назидание другим террористам, которые вознамерятся похитить израильские ядерные боеприпасы!

Президент поднялся из-за стола и зашагал по Овальному кабинету упругой походкой человека, не забывающего теннисный корт и площадку для гольфа.

— Вообще-то мы зря впутались в это дело, — вдруг хмыкнул он. — Боеголовки — чисто внутренняя проблема Израиля. Израильтяне их сами проворонили, а теперь выходит, что Америка несет за это ответственность…

Коэн благоразумно промолчал. Конечно, он мог бы напомнить президенту, что тот приложил немало усилий, чтобы заставить разведывательные организации США принять самое активное участие в поисках боеголовок. Но помощник президента, хорошо зная, с каким упорством Пенн отказывается признавать собственные ошибки, держал язык за зубами. В тот раз президент поддался влиянию премьер-министра Израиля Ицхака Рабина. Рабин в свое время защитил в Оксфорде диссертацию бакалавра искусств, он употребил все свое недюжинное красноречие, чтобы убедить Пенна. В результате ЦРУ и другие органы американской разведки примкнули к поискам боеголовок. А получился конфуз.

— Кстати, — продолжал Пенн, — политика не такая уж сложная штука, как о ней принято думать. Главное — учитывать настроение людей. — Он выдержал многозначительную паузу и сообщил насторожившемуся Коэну: — Поэтому я отдал строжайший приказ всем американским официальным лицам воздерживаться от каких бы то ни было намеков на то, что Соединенные Штаты займут сторону Польши во время ее надвигающегося спора с Германией по поводу западных польских земель. Германия все равно получит их обратно. Вмешательство Америки на стороне Польши ничего, кроме вреда, нам не принесет. К тому же против этого выступает большинство американского населения…