Следователь (СИ) - Александр Александров

И снова промазал. Человек в черном замер, сунул руку в карман, и выхватил нечто, напоминающее школьную указку.

Трах! Голубая дуга разорвала влажный воздух, озоновая вонь ударила в ноздри. Колдун снова взмахнул «указкой», но Фигаро не сдвинулся с места. Странная и жутковатая догадка сверкнула у него в голове: «громоотвод» бьет не промахиваясь. Так какого…

Очередная молния превратила кусок газона в паре футов от его ног в озерцо горячего стекла, но следователь даже не дрогнул. Он аккуратно поставил на землю саквояж, на котором за последние несколько минут появились несколько новых пятен и подпалин, открыл его и достал… очки.

Это были необычные очки: одно из стекол сверкало холодной непрозрачной голубизной, а другое заменял многогранный кристалл в сложном когтистом зажиме. Фигаро сдул с очков пыль и нацепил их на нос.

Несколько секунд они так и стояли, глядя друг на друга: колдун в черном и следователь, взирающий на колдуна через странное устройство. А затем Фигаро шагнул вперед и встал напротив человека в черном.

И повернувшись к нему спиной, стал стрелять в темноту.

Он посылал пули широкой дугой, не целясь, но после четвертого выстрела из темноты в дальнем конце аллеи раздался задушенный вопль. В нем слышались изумление и боль, а затем все вдруг закончилось.

Крик перешел в яростный кошачий мяв; что-то упало, и воцарилась тишина.

Следователь обернулся.

Черная фигура в широкополой шляпе таяла, рассыпалась, превращалась в пар, в ничто, исчезала, как морозный узор на стекле тает от горячего дыхания. Секунда – и она исчезла без следа, растаяв в облачке легкого серого дыма.

Фигаро без сил повалился на траву.

Голова гудела, ноги не слушались. Во рту стоял отчетливый привкус крови и пепла, болело плечо. Пальто следователя выглядело так, будто по нему прошла маршем рота солдат, а ботинки сплавились с калошами в однородную массу. Следователь уткнулся лицом в траву, наслаждаясь прохладой ночной росы и запахом земли. Он был жив, жив, черт возьми, и ему было жизненно необходимо выпить. Даже не выпить, а напиться в хлам, до зеленых чертей, до рвоты. Руки тряслись, сердце колотилось, как сумасшедшее.

…Где-то за рекой орали жестяные глотки ревунов: это спешили кареты жандармерии. Фигаро встал и, подхватив саквояж, побрел в сторону Большой Жестянки. За окнами домов загорались огни, лаяли собаки во дворах, плакал ребенок. С низкого мрачного неба сорвались первые холодные капли осеннего дождя и через минуту на тротуар обрушились потоки воды. За спиной следователя догорал колдовской пожар.

До глубокой ночи он просидел в грязной забегаловке недалеко от Развала, глотая теплую водку и закусывая квашеной капустой. А когда последние извозчики загнали повозки на ночной постой, отправился домой.

Пешком.

Утро выдалось на редкость мерзким. Ночной дождь прекратился, сменившись гадостной туманной моросью, липнущей к коже и холодной сыростью забирающейся за воротник. Людей на улицах было мало и даже неизменные лихачи не нарезали круги с криками «эх, прокачу!», а толкались под навесами у пивнушек, пыхтя вонючими папиросками и заливаясь разбавленным пивом.

Фигаро сразу же поймал большую крытую коляску, хозяин которой был настолько пьян, что даже не стал торговаться. Но даже будучи практически невменяемым, извозчик не потерял профессионализма, поэтому минут десять покружив кривыми закоулками, они выехали к Восточной дороге. Гастон, припомнил следователь, даже трезвый ехал гораздо дольше.

Вскоре коляска остановилась перед домом Метлби. Фигаро сунул извозчику серебряную монетку и тяжело спрыгнул в грязь. Все тело болело, суставы ломило, а особенно досаждало плечо. Утром оказалось, что половина спины следователя превратилась в огромный синяк и добрая тетушка Марта, охая и ругаясь, долго мазала Фигаро пахучей мятной мазью. Но гаже всего было на душе.

Метлби не отзывался на стук минут пять. Когда следователь уже хотел попытать удачи с черного хода, дверь открылась, и дипломированный колдун появился на пороге. Метлби выглядел ничуть не лучше Фигаро: серое осунувшееся лицо, темные круги под глазами и странный потухший взгляд. Даже великолепные волосы магистра растрепались и космами свисали на плечи. Он коротко кивнул и жестом пригласил следователя войти.

На этот раз Метлби не повел Фигаро в кабинет, а усадил на диванчик в просторной гостиной. Сам он устроился напротив, примостившись на жестком табурете без спинки. Следователь подумал, что в странной любви магистра к неудобным сиденьям есть какая-то извращенная прокрустовщина. И еще эта привычка: всегда садится так, чтобы между ним и собеседником была какая-нибудь мебель. В данном случае – журнальный столик из толстого стекла.

Магистр предложил кофе, но Фигаро отрицательно покачал головой. Он снял плащ, бросил шляпу на стол и принялся шумно разминать спину. Эта процедура была, судя по всему, весьма болезненной – следователь кряхтел, сопел и морщился.

Метлби, щуря воспаленные глаза, внимательно следил за физиологическими манипуляциями Фигаро, жевал потухшую сигару и молчал. Когда следователь, наконец, закончил елозить по спинке дивана, магистр зажег на кончике пальца маленький огонек, прикурил и спросил:

- Что с Вами случилось? Попали под лошадь?

- Если бы, уважаемый! Если бы! Вчера я едва не ощутил на собственной шкуре, что такое настоящее боевое колдовство. И, знаете, я понял, почему Мерлин Суворый упразднил имперскую армию. Правда, старик не знал, что алхимики вскоре усовершенствуют порох…

- В Вас колдовали? – магистр поднял бровь.

- Еще как! Еще как, Метлби! Это была атака высшего класса, я и не надеялся, что мне когда-нибудь собственными глазами удастся увидеть такое! Потрясающая искусность!

- Я, полагаю, Вы уже сообщили в Инквизицию?

Следователь отрицательно покачал головой.

- Нет, не сообщил.

- Но…

- Это все ерунда, Метлби. Зато теперь я совершенно точно знаю, кто убил Марко Сплита.

- Вот как? – колдун резко вскинул голову. – И кто же? Расскажите мне, или… Хотя да, Вы же не просто так сюда пришли. Садитесь поудобнее и излагайте.

Но Фигаро не мог сидеть. Он вскочил и принялся ходить туда-сюда вокруг диванчика.

- Метлби, то, что Мари Кросс невиновна я понял, практически, сразу же. Ну не могла колдунья ее уровня сотворить такое, да еще и сделать так, чтобы с первого взгляда убийство казалось работой непрофессионала. Да и зачем? Какой смысл? И сама она… Такие люди не становятся убийцами, Метлби. Ее психологический профиль… А, хрен с ним, я не психолог. Но даже сам колдовской резонанс, то, что я чувствовал, когда Мари творила заклятия, разительно отличается от того, что я почувствовал на месте преступления. Она добрый, рассеянный и очень невезучий человек. А тот, кто убил Марко –он другой, Метлби. Совсем другой. Но он не преступник-рецидивист. Потому-то он так напортачил. Следы колдовства на кровати – понятно, но следы на двери, кресле и лампе! Привычка, Метлби! Привычка – вторая натура! Это был профи, настоящий профи, не задумывающийся о таких незначительных вещах. Зажечь лампу? Подвинуть стул? Закрыть ставни? Походя, едва шевельнув извилиной! Мелочи, недостойные внимания!

И вот тогда-то я задумался. Потому что если убийца хотел подставить Мари, то почему он пошел таким, мягко говоря, окольным путем? С чего бы это ему решить, что подозрение падет на госпожу Кросс? Я рассуждал так: здесь возможны два варианта. Первый: убийца очень хорошо знал Мари и темные стороны ее биографии. Он должен был знать об их с Марко ссоре и выстроить логическую цепочку, на конце которой оказался бы отряд инквизиторов и тюремная камера в редуте.

Какие минусы у этой версии? Во-первых, если убийца настолько умен, то он должен был понять, что расследование ДДД может дать совсем другие результаты, чем ему хотелось. В конце концов, Мари под угрозой казни, могла согласиться на псионическое сканирование и тогда ее невиновность была бы доказана, пусть даже и ценой ее рассудка. Во-вторых, раз уж Мари взяли под стражу, то расследование, в любом случае, коснулось бы всех ее близких родственников и знакомых, а это, автоматически, ставит нашего убийцу под удар.

Короче, с этой версией у меня не клеилось. Но был еще второй вариант: целью убийцы был, непосредственно, Марко Сплит. В этом случае, ситуация с мелкими «ляпами» на месте преступления становилась понятной. Правда, тогда сразу возникал другой вопрос: а за каким чертом колдуну высшей категории понадобилось убивать слесаря-алкоголика? И даже если понадобилось – почему бы просто не пырнуть его ножом, накинуть «Плащ Призрака» и уйти под самым носом у жандармов, хихикая в кулачок? Зачем было поднимать на уши весь квартал и вести с убитым задушевные беседы? Какой в этом смысл?