Странник. Зима Мира - Пол Андерсон

— Жизнь не имеет явно выраженного смысла или значения, — с усмешкой парировал он, — она просто существует как физический феномен во вселенной. То же самое относится и к любому обществу. Ты злишься на себя только потому, что не можешь найти для себя цели.

Он встретился с ее дымчато-голубыми глазами.

— Начинается! Ты можешь думать о чем-нибудь вообще по-другому, чем… чем, как о частном случае общего правила?

Честно говоря, подумал Тревильен, нет.

Вслух он примирительно заметил:

— У меня есть свои удовольствия. И я так же люблю пиво, как любой мужчина. Кстати, о пиве: ты не составишь мне компанию?

— Ты не ответил мне, — не унималась она. — Всегда одно и то же. Женщины не думают! Место женщины на кухне и с детьми. Меня уже воротит от этого!

— Я солярианин, — напомнил Тревильен. — Кого-кого, а нас не обвинишь в мужском шовинизме.

— Солярианин… — на мгновение черты ее лица разгладились, она выговорила это слово мягко, ласково. И снова напустилась: — Подумаешь, Сол! Тоже мне, исподтишка хотите управлять вселенной по своим… своим… уравнениям? Теоретики!

— Любая культура основана на теории, — пожал плечами Тревильен. — У нас она просто сформулирована ясно.

— Иногда я тебя терпеть не могу, — стиснула кулаки Никки.

— Я вовсе не собираюсь смотреть на тебя сверху вниз, — огрызнулся он. — Если бы я хотел запудрить тебе мозги сказочкой, ты бы и не догадалась. Но не суди о том, чего не понимаешь!

Она выдержала его взгляд и неожиданно рассмеялась.

— Хорошо, сдаюсь. Ты вроде приглашал меня выпить пива?

И я еще считаю себя хорошим психологом, растерянно подумал Тревильен.

Взвыла сирена. Никки замерла, прислушиваясь к гудкам.

— Что это? — спросил Тревильен.

— Сигнал, — коротко ответила она. — Готовность боевым постам. По местам, приготовиться к гипердрайву.

— Рядом с планетой?

— Может быть опасность, — Никки бросилась к библиотечному Глазу.

Такие телеэкраны устанавливались везде — в каждом жилищном помещении, в общественных местах. Их можно было подключить к любой из телекамер, установленных там, где могло происходить нечто представляющее общественный интерес. Никки быстро переключилась на камеру у шлюзов. Старички читатели заглядывали через плечо.

Прошла бесконечно долгая минута, пока на экране не появилось чистое изображение. Тревильен узнал выход одного из причалов. Оттуда как раз появился мрачный Йоахим.

Голос капитана загремел из всех громкоговорителей.

— Внимание, Странники! Говорит капитан! Мы уходим отсюда на гравитации. Машинное отделение, вы слышите? Полный вперед на гравидвигателях на север от эклиптики. Готовность к гипердрайву, на всякий случай, — тут голос немного смягчился. — За нами пока не гонятся, но лучше не рисковать. Мы раздобыли информацию, которая может стоить многих жизней, и уходим в безопасный район.

Тревильен почувствовал, как завибрировала палуба. В гравитационном поле ускорение действовало на все объекты равномерно, и он не ощущал никакого давления, но кажется, они удирали от планеты на добрых пятидесяти «же».

Голос капитана снова неприятно ударил по ушам.

— Тревильен Мика, вам следует немедленно явиться на мостик. Мне может потребоваться ваша помощь.

— Что это может быть, — подняла глаза Никки.

— Сейчас узнаю, — ответил Тревильен.

— Я с тобой.

Йоахим стоял возле астронавигационного компьютера, передав управление Ференци. Тут же был Шон, тонкие черты лица искажены напряжением. Но внимание Тревильена приковала к себе Илалоа. Она скорчилась в кресле астронавигатора, уронив голову на пульт, ее согнутое тело буквально трясло от напряжения.

— Что случилось?

— Еще не знаю толком, — ответил Йоахим и глянул на Никки, стоявшую над Илалоа, положив ей руку на затылок. — А ты что тут делаешь?

— Вы против? — Никки топнула ногой.

— Да нет, не возражаю. Может быть, ты сможешь ее успокоить. Бедной девочке пришлось поволноваться.

Капитан коротко пересказал, что он выяснил на Эрулане: люди со странными повадками, тайно покупающие космические корабли, и мысль, подслушанная Илалоа, мысль, которой не может вынести мозг.

— Они вломились ко мне, Шон с Илалоа, когда я уже и сам собирался улетать. Это решило дело. Лo — славная девушка. Упала в обморок, только когда мы оказались в безопасности.

Тревильен посмотрел на женщин. Теперь Илалоа всхлипывала, уткнувшись в грудь Никки.

— Мысль настоящего чужака? — недоверчиво переспросил землянин. — Но если она не может читать наших мыслей, как она смогла услышать эту?

— Формы сигналов различны, — хрипло ответил Шон. — Эта мысль оказалась больше похожей на ее мысли, чем на наши. Но содержание было… чужим.

— Ну, Мика, что ты об этом думаешь, — спросил Йоахим.

— Что ж, если это была не ошибка, и не… ммм, — Тревильен потер подбородок. — В одном случае люди, в другом — чужаки. А они не могут действовать независимо, может быть, даже не зная друг о друге?

— Думаю, могут, — с сомнением ответил капитан, — но верится в это с трудом.

— Может быть, и так. Я думаю, что… — тут Тревильен заметил, что Илалоа пришла в себя.

Ее все еще трясло, но слезы утихли. Интересно, заметил он, рыдания не портили ее лицо, как это бывает у людей.

— Полегче с ней, — негромко напомнила Никки.

— Постараюсь, — Тревильен подошел к Илалоа и уселся на край стола, свесив ноги.

Фиолетовые глаза безнадежно глядели на него.

— Илалоа, ты хочешь говорить об этом?

— Нет. Но я буду. Это необходимо.

— Вот умница! — Тревильен усмехнулся.

Насколько это наиграно, подумала Никки, глядя на его лицо, излучающее тепло и сочувствие.

— Расскажи мне, какой была та мысль в Кавкасу. Как ты ее чувствовала?

— Если вы не чувствовали мысли, то у меня нет слов для этого.

— Я чувствовал. Накатывается все сразу, так? Основная нить и всевозможные оттенки, обертоны, тени, шепот, отражения. И она никогда не застывает, все время меняется. Так, правильно?

— Насколько можно выразить словами, да, — кивнула она.

— Вот и хорошо, Илалоа. Теперь расскажи мне как можно точнее, какой была эта мысль, которую ты почувствовала?

Она уставилась перед собой, вцепившись в подлокотники кресла так, что пальцы побелели.

— Это было все сразу, — прошептала она. — Оно пришло, накатилось, как будто что-то вынырнуло из-под воды, пошевелилось и скрылось обратно.

Ее передернуло. Шон кинулся вперед, но капитан остановил его.

— Это была власть, презрение огромное, — снова заговорила она. — Лапа, стиснувшая вселенную, точно стальная. Что-то медленное, терпеливое, внимательное. И еще там было сияние на черном небе. Светящееся пятно и звезды вокруг. Звезды в форме серпа, срезающего это поле. Одна звезда’ была ярче других, высокая и холодная, и еще там была сияющая спираль, так далеко, что я чуть не закричала и… — она снова затрясла головой. — Не могу. Не могу больше, — закончила она срывающимся голосом.