Рука Оберона - Роджер Желязны

Затем умчался прочь, и мгновением позже дымка-тропа тоже развеялась.

Я сунул Грейсвандир в ножны и сделал шаг вперед. Мир вновь стал вращаться вокруг меня, свет накатывал справа, тьма отступала налево. Я огляделся, соображая, как прикинуть высоту скалы за своей спиной. Казалось, она поднимается футов на тридцать-сорок, и мне нужен был вид, что мог бы открыться с ее вершины. Мой уступ тянулся в обе стороны: направо и налево. Проверка показала — путь направо быстро сужался, не позволяя нормально подняться. Я повернул и двинулся налево.

Я вышел на узкий неровный участок за границей скальной складки. На первый взгляд, судя по высоте, подъем вполне возможен. Я оглянулся, нет ли какой еще угрозы. Призрачная дорога уплыла довольно далеко; никаких новых всадников не возникало. Я начал карабкаться.

Движение было нетрудным, хотя высота оказалась большей, чем мне представлялось снизу. В этих краях проявлялся явный симптом сильного искривления пространства, которое и влияло на мое зрение. Чуть погодя я втянул себя наверх и нашел точку, что давала наилучший вид пропасти напротив.

Я еще раз увидел хаотические цвета. Справа к ним примыкала тьма. Земля, над которой они танцевали, была усеяна скалами и кратерами, без единого признака жизни. Но, пересекая ее, от далекого горизонта к горам по правую руку, чернильное и змеистое, бежало то, что могло быть лишь черной дорогой.

Еще десять минут карабканья и маневров, и я устроился так, чтобы взглянуть на ее конечный пункт. Дорога рассекала горы широким ущельем и бежала прямо к самому краю бездны. Там ее чернота сливалась с той, что заполняла пропасть, заметная лишь благодаря тому, что сквозь тьму бездны не просвечивали звезды. Используя эту преграду, чтобы оценить размеры дороги, я остался почти в полной уверенности, что дорога тянется к темной возвышенности, вокруг которой плавали полосы тумана.

Я растянулся на животе, чтобы как можно меньше искажать очертания низкого гребня для чьих бы то ни было невидимых глаз, что могли невзначай глянуть сюда. Лежа там, я размышлял над истоком этого пути. Повреждение Образа открыло доступ в Янтарь с этого плацдарма, тогда как я беззаветно верил, что мое проклятие обеспечило элемент молниеносности атаки. Теперь я чувствовал, что нападение состоялось бы и без меня, но сохранил уверенность, что и я приложил руку к происшедшему. Часть вины лежала на мне, хотя уже не целиком, как я полагал когда-то. Затем я подумал об Эрике, о том, как он лежал, умирая, на склоне Колвира. Он сказал, что, несмотря на сильную ненависть ко мне, предсмертное проклятие он приберег для врагов Янтаря. Другими словами, и так и эдак. Странная ирония. Сейчас мои усилия всецело направлены на выполнение предсмертного желания самого нелюбимого брата. Его проклятие отменило мое, а я — воплощаю в жизнь его слово. Наверное, в более глобальном смысле так и должно быть.

Я поискал и был рад, не найдя шеренги ярко светящихся всадников, двигающихся вперед или собирающихся в путь. Если какие-нибудь коммандос уже не находятся в пути, то Янтарь — временно в безопасности. Тем не менее кое-что тут же обеспокоило меня. Самое главное, если время в этом месте действительно течет так необычно, как отмечало возможное происхождение Дары, тогда почему до сих пор не было ни одной атаки? У них наверняка была уйма времени, чтобы прийти в себя и подготовиться для еще одного налета. И не случилось ли что-то совсем недавно по времени Янтаря, что изменило характер их стратегии? Если так, то что? Мое оружие? Возвращение Брэнда? Или что-то еще? Еще меня интересовало, насколько далеко выдвинуты аванпосты Бенедикта. Явно не до этих рубежей, иначе бы меня проинформировали. Бывал ли он вообще в этом краю? Стоял ли кто-нибудь из наших — на памяти нынешнего поколения — там, где стою я, глядя на Дворы Хаоса, знал ли он нечто, чего не знал я? Я решил, как только вернусь, расспросить Брэнда и Бенедикта по этому поводу.

Эти размышления привели меня к интересной мысли: как на сей момент следует распорядиться временем. Лучше не тратить его больше, чем потрачено, решил я. Просмотрел другие Козыри, что вытащил из стола Дваркина. Хоть все они и будили интерес, ни один из изображенных там пейзажей мне знаком не был. Тогда я перетасовал собственную колоду и вытащил Козырь Рэндома. Наверное, он и пытался недавно связаться со мной. Я поднял карту и всмотрелся в нее.

Вскоре картинка поплыла у меня перед глазами, и я увидел расплывчатый калейдоскоп образов, и среди них — краткая реплика Рэндома. Движение и скрученные перспективы…

— Рэндом, — сказал я. — Это Корвин.

Я чувствовал его ego, но ответа не было. Тогда до меня доперло, что он в водовороте «адской скачки» и все внимание его сконцентрировано на обертывание вокруг себя теневой ткани. Он не смог бы ответить, не потеряв над нею контроля. Я перекрыл Козырь ладонью, разрывая контакт.

Сдал карту Джерарда. Мгновением позже возник контакт. Я встал.

— Корвин, ты где? — поинтересовался он.

— На краю мира, — сказал я. — И хочу попасть домой.

— Вперед.

Джерард вытянул руку. Я потянулся и, сжав ее, шагнул вперед.

Мы стояли на первом этаже Янтарного Замка в гостиной, откуда все расходились в ночь возвращения Брэнда. Кажется, было раннее утро. За каминной решеткой горел огонь. Больше никого не было.

— Я пытался добраться до тебя раньше, — сказал Джерард. — Думаю, и Брэнд тоже. Но я не уверен.

— Как давно меня не было?

— Восемь дней, — сказал он.

— Рад, что поторопился. Что стряслось?

— Ничего страшного, — сказал Джерард. — Я не знаю, чего хочет Брэнд. Он постоянно спрашивает о тебе, а я не могу тебя найти. В конце концов я дал ему колоду и сказал, пусть сам пробует, вдруг у него получится лучше. Очевидно, не получилось.

— Мне было не до того, — сказал я, — и градиент временного потока был крут.

Джерард кивнул.

— Сейчас я избегаю Брэнда, раз он вне опасности. Он опять пребывает в одном из своих мрачных настроений и утверждает, что позаботится о себе сам. В этом он прав, и это как нельзя лучше.

— Где он сейчас?

— У себя в апартаментах, по-прежнему, как и час назад… погружен в мрачные размышления.

— Он вообще не выходит?

— Несколько коротких прогулок. За исключением последней пары дней.

— Ну, тогда мне лучше навестить его. Что-нибудь о Рэндоме?

— Да, — сказал он. — Несколько дней назад вернулся Бенедикт. Сказал, что они нашли некие ниточки, касающиеся сына Рэндома. Парочку Бенедикт помог Рэндому проверить. Один из следов вел дальше, но Бенедикт почувствовал, что лучше ему не удаляться сейчас надолго от Янтаря — все так неопределенно. Так что он отправил Рэндома продолжать поиск самостоятельно. Но Бенедикт кое-что приобрел в этом приключении. Он вернулся назад, щеголяя искусственной рукой, — прекрасная работа. Ею он может делать все, что делал раньше.