Маршал Победы. Освободительный поход «попаданца» - Михаил Ланцов

– Вы же понимаете, что это максимум отсрочка, – пожал плечами мужчина с военной выправкой.

– Да, это отсрочка. Пока. Однако меня пугает то, что в Союзе не раскручивается маховик пропагандистской машины. Никто на каждом углу не кричит о том, что хороший немец – мертвый немец. Это неправильно. Активная, агрессивная пропаганда была сильной стороной Союза, а теперь она бездействует. Почему? Мне это непонятно. На весну этого года планируется большое наступление Вермахта. Полагаю, что ни у кого из вас нет сомнений, что оно захлебнется и обернется колоссальными потерями в живой силе и технике. Но ведь для подготовки к такому кровопролитному сражению нужно психологически готовить людей. Только мне кажется, что мы что-то упустили?

– Не только вам, – кивнул военный. – Я тоже не очень понимаю ситуацию. Русские достаточно легко разбили немцев в пограничных боях, однако то, что они стали делать дальше, совсем не вяжется со здравым смыслом. Кроме того, меня удивило отношение к пленным. Что в Рейхе, что в Союзе. В Рейхе это еще ярче проявляется. Гудериан под угрозой отставки отказался от выполнения приказа Кейтеля, ссылаясь на то, что он не палач, а воин и никто из его людей этой мерзостью заниматься не станет. Хайнцу еще такое можно. И Гитлер пошел ему навстречу. Однако вслед за Гудерианом аналогично поступило большинство генералов Вермахта, особенно старой закалки. Не сказал бы, что они такие уж люди чести, но что их заставило рисковать головой и карьерой ради подобной мелочи, я не понимаю. Подумаешь, какие-то варвары. Перестреляли и закопали в овраге.

– А вы подумайте, – усмехнулся толстый любитель сигар. – Добавьте к чисто военной составляющей еще и политическую.

– Да ну вас, – отмахнулся он. – Вы что, серьезно полагаете, что офицеры опасаются того, что их после войны накажут русские?

– Именно, – улыбнулся толстяк. – Полагаю, что в победу Рейха уже никто из старших офицеров не верит. Впрочем, это никак не объясняет ситуацию в Москве как с точки зрения пропаганды, так и с позиции обращения с военнопленными. Да, условия лагеря, но, во-первых, никаких издевательств, во-вторых, вполне сносное питание, в-третьих, довольно приемлемые условия труда. Ну и медицинская помощь, что меня чрезвычайно удивило. Вы видели в немецких лагерях для военнопленных лазареты? А в наших? Так вот – в русских они есть. Скромные, конечно, но есть. Кроме того, в эти чудесные места время от времени наведывается священник[20], дабы помочь заключенным справить религиозные обряды. Где в Союзе их нашли – ума не приложу. Но нашли и задействовали.

– Чудеса какие-то… – покачал головой хозяин кабинета.

– Не чудеса, а сухой расчет, – ответил толстяк. – Полагаю, что никто более Москву не считает центром идеализма и пламенных идей? Отлично. Я так перестал считать после событий тридцать шестого и тридцать седьмого годов. Очень уж нетипично поступили русские. Как будто их подменили. И чем дальше, тем больше.

– Кстати, а немцам известно, как с военнопленными обходятся русские?

– Да. Насколько я знаю, сами русские подстраивают время от время побеги и помогают им перейти линию фронта.

– Вот даже как, – покачал головой хозяин кабинета.

– Именно так. Что настраивает немецких солдат совсем не на тот лад, при котором возможна война до последнего патрона. В общем, русские помогают моральному разложению Вермахта.

– Тогда весеннее наступление окажется весьма слабым и далеким от решительного…

– Если можно так выразиться, – кивнул толстяк. – До братания, конечно, дело не дойдет. Но немцы вряд ли будут драться в полную силу.

– Вы считаете, что после германского наступления русские перейдут в контрнаступление? – уточнил мужчина с военной выправкой.

– Это разве не очевидно? Я более чем уверен в этом.

– И нас стараются отвлечь именно от него… – мрачно произнес хозяин кабинета. – Ведь при подобных настроениях Вермахт вполне может не только потерять стратегическую инициативу, но и вообще начать спешно отступать, бросая оружие и обозы. А это конец Рейха.

– И переход войны в фазу избиения младенцев, – уточнил военный. – Причем Союз не сильно-то и пострадал. Да, есть потери, но вполне умеренные.

– Значит, господа, нам нужно приложить все усилия к тому, чтобы помешать русским провести успешное наступление, – раздраженно произнес худощавый старик со стеклянными глазами.

– И как вы это собираетесь делать? – усмехнулся хозяин кабинета. – Откажетесь с ними торговать? Не поможет. Объявите войну? Даже не смешно. Встать на одну сторону с национал-социалистами – мысль, далекая от разумной. Мы потратили столько сил на убеждение широких масс в том, что национал-социализм – это зло, и тут сами становимся с ним плечом к плечу. Смешно. Кроме того, не сбрасывайте со счетов японцев.

– Что они нам смогут сделать? Вот серьезно? – спросил военный. – Ладно. Допустим. Панамский канал они захватили. Повезло. Просто мы оказались совершенно не готовы к такому развитию событий. Мы его можем перепахать бомбардировщиками, а потом сбросить японцев в Тихий океан. Однако сам канал после такого обхождения года полтора, а то и два окажется заблокирован. Мы сами себя запрем в Атлантике.

– Не думаете, что японцы рискнут пойти на куда более дерзкие десантные операции? – спросил толстяк.

– Вы издеваетесь? Куда им высаживаться? В Калифорнии? На Аляске? Вы серьезно считаете, что они готовы пойти на это?

– Вы можете нам привести хоть одну причину, почему они это не в состоянии сделать? – усмехнулся толстяк. – Особенно если им будет помогать Союз. Сколько, к примеру, танков, способных противостоять русским машинам, готовы выставить наши вооруженные силы? И так далее. Полагаю, что, кроме авиации, у нас сейчас и нечего противопоставить союзу японцев с русскими.

– Господа, спокойнее, – довольно громко произнес хозяин кабинета, видя, как закипает военный. – Теоретически вторжение японских войск в метрополию вполне реально, но на практике – нет. Просто потому, что это никак не согласуется с целями Токио. Кроме того, они вполне трезво оценивают свои возможности. Спасать русских они вряд ли станут.

– Допустим, – кивнул толстяк. – И как мы можем помочь немцам?

– Пока у меня в голове укладываются только поставки оружия. Но как там пойдут дела дальше – нужно будет думать.

– Через Испанию, я полагаю?

– Есть варианты?

– Нет. Но после прошедшей в Риме конференции мне кажется с Испанией нужно работать очень осторожно. Ведь формально мы продаем вооружение посредникам, а дальше не наше дело, как они его переправляют в Рейх.

– И что же изменила конференция?

– На ней не было представителей Рейха. Вы понимаете, куда я клоню? Ситуация на самом деле очень сложная, и я уже просто не понимаю, кто за кого и ради чего воюет. Даже мы, – толстяк горько усмехнулся.

– Прекратите! – резко и громко произнес хозяин кабинета. – Нам еще пораженческих настроений не хватало. Давайте лучше обсудим, как и чем мы сможем еще помочь Вермахту устоять. Ведь не все подряд оружие имеет смысл отправлять.

– Погодите, – чуть привстал мужчина с военной выправкой. – Нам нужно сначала закрыть японский вопрос. Он ведь так и остался подвешенным.

– Вы, как я понимаю, имеете что-то сказать?

– Да, – кивнул тот. – Разведывательных сведений у нас пока толком нет, но вряд ли японцы будут строить оборону только вдоль канала. Им ведь нужно и фланги прикрыть. Поэтому предлагаю перебросить поближе стратегические бомбардировщики и превратить все прилегающие к каналу земли в лунный пейзаж. После чего попытаться атаковать изуродованные позиции противника морской пехотой. Корпус небольшой, но его должно хватить. Да и линкоры подведем, чтобы оперативно поддерживали огнем.

– Японские истребители мы попросим подождать пока в сторонке?

– Мы их просто перебьем, не считаясь с потерями. С аэродромов в той же Венесуэле. Хотя, полагаю, если наши дипломаты смогут договориться, то… – он плотоядно улыбнулся.

– Вы не забываете о том, что японцы могут взорвать шлюзы?

– Могут. Но это будет всяко лучше, чем перепахать там все тяжелыми бомбами. Проще восстанавливать. Да и к моменту постройки флота мы уже сможем ввести канал в строй.

Часть 3. «Две сорванные башни»

Между прочим, на похоронах Теоприда, кстати, где он? Только я догадался принести цветов юбиляру.

Глава 1

15 апреля 1942 года. Москва. Наркомат иностранных дел

– Здравствуйте. – Молотов был, как всегда, спокоен и выдержан.

– Рад вас видеть, Вячеслав Михайлович, – постарался быть предельно вежливым Луис Кинтания дель Вае. – Мне сказали, что дело не терпит отлагательств, не поясните, чем была вызвана такая спешка?

– Вот, – протянул небольшую папку послу, – эти фотографии нам доставили вчера вечером.