Пейзаж с наводнением - Иосиф Бродский

Театральное

С.Юрскому

«Кто там стоит под городской стеной?»«И одет не по-нашему: в шерстянойкостюм!» «И стоит то передом, то спиной».

«Зачем он пришел сюда? Еще один лишний рот!»«Чего он стучит у городских ворот?»«Мы ему не понравимся». «И наоборот».

«Пускай он отдаст свой меч!» «И еще — ножны!»«Он у нас не найдет приюта или жены!»«Он нам не нужен». «И мы ему не нужны».

«Выглядит молодо». «Но голова седа».«Пускай сам расскажет, как он попал сюда!»«Наверно, кого-то зарезал и прячется от суда».

«Это написано у него на лбу!»«Судьба выбирает нас, а не мы судьбу».«Ага! И он хочет въехать в рай на чужом горбу!»

«Ну, ты сказал! Мы, что ли, будем рай?»«А что: мне нравится мой сарай».«Эй, стражник! Не отпирай!»

«Ясно, что это не грек, не перс».«Выглядит странно: ни бороды, ни пейс».«Как ты думаешь, кто он?» «Я в этих делах не спец».

«Но если странник в пыли дорогпытается переступить порог,обычай велит впустить его. Вдруг этот странник — бог?»

«Или пророк?» «Или еще — герой».«Вокруг изобилие всех этих Фив и Трой».«Так что — открывать ворота?» «Открой!» «Открой!»

«Входи и скажи, как тебя зовут,откуда ты и как оказался тут?Говори. Люди ждут».

«Увы, нарушивший ваш покой,тот, кого вы трогаете рукой, не знает, кто он такой.

Я не знаю, кто я, где моя родня.И даже местоимение для меня —лишнее. Как число для дня.

И мне часто кажется: я — никто,вода, текущая в решето.Особенно, когда на меня смотрят сто

глаз. Но и когда один —тоже. Пускай вас мой габардинне смущает: теперь и простолюдин

так одевается. В руке у меня не меч,но зонт, чтоб голову уберечь,если льет и когда начинает печь.

Не думайте, что я для вас таюопасность, скрывая от вас своюбиографию. Я — просто буква, стоящая после Ю

на краю алфавита, как бард сказал.И я бы вам с радостью показал,откуда я взялся. Но там чернеет зал,

пугающий глубиной и тьмой.Для меня он не связывается с «домой».Обычно я двигаюсь по прямой,

имея какую-то вещь в виду.Но должен признать, к своему стыду:я не знаю, куда я иду. Думаю, что иду

в Царство Теней. Иногда — скользя,спотыкаясь. Но такова стезя.Иначе определить нельзя

направление. В конце концов, запретидумать себе об этом, держи себя взаперти —движешься в ту же сторону. Ваш город был по пути.

И я постучал в ворота». «Да он больной!»«Потеет!» «И аппетит — тройной!»«Видно, персы собрались на нас войной…»

«Или — римляне». «Да, и он — их шпион».«Вот-вот, приютишь его у себя, а онпотом приведет сюда легион

и нас уничтожат». «О городе, где стоитдаже у статуй, смешно утверждать, будто он стоитпо дороге в Аид!»

«Докажем ему, что он неправ!»«Наш город — великих традиций сплав!»«Колыбель многих прав!»

«Пусть знает, что заблудился, безглазый крот!»«А если он шпион и врёт?»«Пусть знает, где он умрет».

«Эй, стража! Эй — как тебя? — эдил!Поставьте к воротам еще сто мудил,чтоб никто из города не выходил!»

«Где наш историк?» «Нажрался с утра и спит».«Найдите его вонючий скит.Скажите: нам нужен гид.

И быстро!» «Ведут уже!» «Ну, старик,покажешь вот этому, как великнаш город, идет?» «Ик-ик.

Ик-ик. В глазах у меня — петит.Я как на балконе без кариатид.Ох, как мутит меня! Как мутит.

Ты, что ли, странник? Наверно, ты.У тебя неправильные черты.В нашем городе главное не глаза, а рты.

Пошли. Покажу тебе, что тут есть.Вообще-то город наш — не бог весть…Ой, сейчас меня вырвет. Ой, я хочу присесть…

Смотри: направо — наш древний храм.Налево — театр для античных драм.А здесь мы держим рабов, лопаты и прочий хлам.

За этим классическим портиком — наш Сенат.Мы здесь помешались от колоннадиз мрамора, с ультрамарином над.

А это — наш Форум, где иногдамычат — от слова «мы» — стада«да» или «нет». Но обычно «да».

Во всяком случае, государьу нас тот же самый, что был здесь встарь.И тоже из мрамора. Только в глазах — янтарь.

Ничто здесь не изменилось с тойпоры, как объявлен был золотойвек, и история на постой

расположилась у нас. Люди живут, кормяисторию. А другой продукции, окромяистории, не выпускается. Мы пользуемся тремя

идеями. Первая: лучше дом,чем поле. Вторая: пастись гуртомприятно. И третья: неважно, что произойдет потом.

А это — наш древний Форум… Что? Говоришь, ужепроходили. С тобою быть нужно настороже.Говоришь, тебе нравится буква «ж»?

Что ж, это красивая буква нашего языка.Она издали смахивает на жукаи гипнотизирует мужика.

А прямо — старинный наш Колизей.Но христиане со львами сданы в музей.Хочешь, зайдем повидать друзей?

Это — напротив. Все, что пришло, увы,из джунглей или из головы,как христиане или как те же львы,

является будущим. А емуместо в музее. Скорей всего, потомучто история никому

ничего, естественно, не должна.Так баба, даже обвороженаи даже если дала — все-таки не жена.

Улавливаешь, куда ты попал, дружок?В этой вазе — народы, стертые в порошок.А дальше — библиотека; но ей поджог

не грозит. Трудно поджечь ледник.Я недавно туда проник:книги стоят, но их не раскрыть. У книг,

стоящих нетронутыми века,развивается мраморность, и рукаопускается или делает жест «пока».

Видишь ту башню? Ее наклон…Чего, говоришь, отлить? Вон, у тех колонн.В них спрятана, свернутая в рулон,

география. Чего, говоришь, мотня? Да, прямо на улице. Ну и что ж, что средь бела дня?На кого я работаю? А если ты без меня

заблудишься? Ох-хо-хо, ничего струя!Как у мерина! Или — его шлея.И, в принципе, это — тоже побег. Но я —

я не продам тебя. Пусть носыпоморщат над ней наши псы. Поссы. Где в нашем городе, говоришь, часы?

Чтоб видеть время со стороны?У нас для этого нет стены.Часы были, странник, изобретены

после истории. Отсюда — взгляни — виднейта наклонная башня. Поскольку в ней —тюрьма, время дня и движенье дней

определяют у нас угломее и сидящих в ней поделомнаклона к земле, а не над столом

висящими ходиками. Звон оков —те же куранты. И сумма чужих сроков —наш календарь. И наш Ареопаг таков,

что даст скорей тебе по рогам,чем пустит гулять тебя по лугамПрозерпины… Что там за шум и гам?»

«Это мы! Сейчас мы — Ареопаг!Мы все видели! И вот отчет собак:в нем — анализ мочи. У него — трипак!

Он должен быть изолирован!» «Там умерщвляют плоть!»«Да, и не только крайнюю». «Чтоб прекратил поротьахинею!» «И я говорю: не порть

нашу историю!» «Да, такой гораздиспортить ее!» «Даром что коренаст,а член у него…» «Испортить? История ему даст

сама!» «Поэтому — приговор:Учитывая его прибор,в башню. Пожизненно. Подпись: хор».

«За что? Что я сделал? Я не бандит,никого не ограбил. Куда глядитЗевс? Не перебрал в кредит,

а что до моей мочи, может, у вас травас триппером…» «Не кричи». «Да, не качай права!»«Эй, стража! Тащи ключи и кандалы!» «Сперва

выясним, есть ли место?» «Чего там, есть!»«Как не быть!» «Еще один должен влезть!»«Сесть не значит буквально «сесть»,

можно и стоя». «Хоть на одной ноге!»«Как цапля или сосна в тайге».«Да, мы читали!» «Тащи его, э-ге-ге!..»

«Поволокли… Люди вообще дерьмо.В массе — особенно. Что есть главный закон тюрьмо —динамики. Видя себя в трюмо,

еще сомневаешься: дескать, стекло, но врет.Однако, скапливаясь в народ,ясно: чем дальше в лес, тем всё больше в рот.

Что сказать вам под занавес. Что, увы,наш город не исключение. Таковывсе города. Да взять хоть вас. Вот вы

смотрите это из будущего. И для васэто — трагедия и сюжет для ваз:сценка, где человек увяз

в истории. Или, разрыв бугор,так кость разглядывают в упор.Но в настоящей трагедии гибнет хор,

а не только герой. Вообще геройотступает в трагедии на второйплан. Не пчела, а рой

главное! Не иголка — стог!Дерево, а не его листок.Не солнце, если на то пошло, а вообще восток,

и т. п. Трагедия — просто даньнастоящего прошлому. Когда, тыча — «Глянь!» —сидящая в зале дрянь созерцает дрянь

на сцене. Это — почти пейзажвремени! И дело доходит аждо овации. Учитывая наш стаж,

это естественно. Как и то, что какой-то тип,из ваших, полез, издавая скрип,из партера на сцену, где тотчас влип

в историю. Так сказать, вжился в роль.Но он — единица. А единица — ноль,и боль единицы для нас не боль

массы. Это одно самопо себе поможет стереть клеймотрагедии с нашего города. В общем, мы все дерьмо,

вы — особенно. Ибо театр — храмискусства. Однако по ходу драмнаши не перебегают к вам,

ваши к нам — то и дело, вмешиваясь в сюжет.Аполлон был этим не раз задет.Узилище, по существу, ответ

на жажду будущего пролезтьв историю, употребляя лесть,облекаясь то в жесть, то в Благую Весть,

то в габардин, то в тряпье идей.Но история — мрамор и никаких гвоздей!Не пройдет! Как этот ваш прохиндей!

И вам, чтобы его спасти,пришлось бы забраться на сцену и разнестиисторию в щепки. Эй, стража! Закрой ворота и опусти

занавес».

Храм Мельпомены