Часовые Запада - David Eddings

- А что это такое?

- Я, не знаю. Бельдину встретилось это имя в Маллорее. Оно может оказаться очень важным, а может - и нет.

Гарион окинул взглядом библиотеку, и с лица его сошла краска.

- Ты хочешь сказать, что все это - пророчества?

- Нет, конечно. Очень многое - почти все - сборник сумасшедших бредней, тщательно и подробно записанных.

- А зачем нужно подробно записывать то, что говорят безумцы?

- Потому что Мринские рукописи и есть не что иное, как бред сумасшедшего. Мринский пророк был до того безумен, что его пришлось заковать в цепи. После его смерти очень многие вполне добросовестные люди принялись записывать всякую тарабарщину изрекаемую любым безумцем, в надежде, что в ней может быть запрятано предсказание.

- А как же мне отличить бред от истины?

- Я точно не знаю. Может, после того как ты все прочтешь, ты найдешь способ их разделить. Если у тебя это получится, дай мне знать. Тогда мы сэкономим уйму времени.

Гарион снова с ужасом оглядел библиотеку.

- Но, дедушка, - попробовал возразить, он, - ведь на это потребуются годы!

- Тогда тебе лучше начать прямо сейчас, верно? Постарайся сосредоточить свое внимание на том, что произошло после смерти Торака. То, что было до этого, нам более или менее известно.

- Но, дед, я ведь не знаю всех премудростей. А если я что-нибудь пропущу?

- А ты не пропускай, - непреклонным голосом произнес Бельгарат. - Нравится тебе это или нет, Гарион, ты - один из нас. На тебе такая же ответственность, как и на всех остальных. И пора уже привыкнуть к мысли, что от тебя зависит судьба всего мира, пора уже позабыть слова вроде "почему я?". Эти слова простительны ребенку, а ты уже мужчина. - Он повернулся и исподлобья взглянул на Эрранда. - А ты каким боком во все это замешан? - спросил он.

- Пока точно не знаю, - спокойно ответил мальчик. - Поживем - увидим.

После обеда Эрранд остался наедине с Польгарой в ее уютной теплой гостиной. Она сидела у огня, завернувшись в свою любимую синюю накидку и поставив ноги на обшитую мягким плюшем скамейку. В одной руке она держала пяльцы для вышивания, в другой - золотую иголку и что-то тихонько напевала. Эрранд сидел в кожаном кресле напротив нее, грыз яблоко и смотрел, как она вышивает. Мальчика завораживала ее чудесная способность излучать какое-то спокойствие во время занятия простыми домашними делами.

В комнату, осторожно постучавшись, вошла хорошенькая риванка, прислуживавшая Польгаре в качестве горничной.

- Госпожа Польгара, - сказала она, присев в реверансе, - мой господин Бренд спрашивает, можно ли ему с вами поговорить.

- Конечно, дорогая, - отвечала Польгара, откладывая в сторону свое рукоделие. - Проводи его сюда, пожалуйста.

Эрранд успел заметить, что Польгара называла всех юношей и девушек "дорогой" и "дорогая", как правило. В ее устах это звучало самым естественным образом.

Девушка провела в комнату высокого седовласого ривского сенешаля, снова присела в реверансе и тихо удалилась.

- Польгара, - приветствовал ее Бренд густым басом.

Это был большой, грузный мужчина с глубокими морщинами на лице и усталыми печальными глазами. И это был последний ривский сенешаль. На протяжении смутных времен, последовавших за смертью короля Горека от рук нанятых королевой Салмиссрой убийц, Островом Ветров и риванцами правили люди, избираемые по способностям и абсолютной преданности долгу. Столь самоотверженна была их преданность, что каждый ривский сенешаль поступался своей личностью и принимал имя Бренд. Теперь, когда Гарион, законный наследник ривских королей, взошел на трон, отпала необходимость в такой форме правления. Но этот большой мужчина с печальными глазами будет до конца жизни беззаветно предан королевской власти - возможно, не самому Гариону, а скорее самой идее такой власти и ее незыблемости. И, верный этой идее, он пришел в этот тихий полдень поблагодарить Польгару за то, что она взяла на себя примирение Гариона и королевы Сенедры.

- Как они ухитрились так отдалиться друг от друга? - спросила она его. - Ведь после свадьбы они ни на минуту не могли друг от друга оторваться.

- Все это началось около года назад, - ответил Бренд своим громоподобным голосом. - На северной окраине Острова живут две могущественные семьи. Они всегда были в дружеских отношениях, но однажды между ними возник спор по поводу приданого: девушка из одной семьи выходила замуж за молодого человека из другой. Члены одной семьи пришли в цитадель и обратились с прошением к Сенедре, и она издала королевский указ в их поддержку.

- И она не сочла нужным посоветоваться об этом с Гарионом? - догадалась Польгара.

Бренд кивнул.

- Когда это обнаружилось, он пришел в ярость. Спору нет, Сенедра, конечно, превысила свои полномочия, но Гарион публично отменил ее указ.

- О боги всемогущие! - сказала Польгара. - Так вот, значит, из-за чего они оба дулись. Я ни от того, ни от другого не могла добиться прямого ответа.

- Им, наверно, стыдно было в этом признаться, - ответил Бренд. - Они оба публично оскорбили друг друга, и ни одному не хватило мудрости простить и забыть. Они продолжали пререкаться до тех пор, пока все окончательно не испортили. Временами мне хотелось их обоих хорошенько встряхнуть или отшлепать.

- Интересная мысль! - рассмеялась она. - Почему же ты не написал мне и не сообщил, что у них неурядицы?

- Бельгарион запретил мне, - беспомощно ответил сенешаль.

- Иногда ради блага государства просто необходимо не слушаться подобных приказаний.

- Прости, Польгара, но я на это не способен.

- Да, да, я знаю. - Она повернулась к Эрранду, который внимательно изучал изящную статуэтку из дутого стекла, изображавшую маленькую трясогузку, сидящую на распускающейся веточке. - Не трогай ее, пожалуйста, Эрранд, - предупредила она. - Она очень хрупкая и очень дорогая. Итак, - снова обратилась она к Бренду, - надеюсь, что все глупости и недоразумения позади. По-моему, в Ривском королевстве снова воцарился мир.

- Я очень на это надеюсь, - произнес Бренд с усталой улыбкой. - Мне так хочется, чтобы в королевской детской появился жилец.

- На это потребуется еще какое-то время.

- Это приобретает все большую важность, Польгара, - серьезно сказал он. - Мы все немного волнуемся из-за того, что у престола нет наследника. Не только я один. И Анхег, и Родар, и Хо-Хэг мне об этом писали. Вся Алория затаив дыхание ждет, когда у Сенедры появятся дети.

- Но ей всего лишь девятнадцать лет, Бренд.

- У большинства алориек к этому возрасту уже по два ребенка.

- Сенедра не алорийка. Она даже не чистокровная толнедрийка. Она происходит из дриад, а у дриад есть свои особенности в том, что касается наступления зрелости.