Легендарный Араб - Михаил Нестеров

— Ты не дослушал меня. — Руслан плеснул в бокалы вина, морщась, не находя места тяжелым больным ногам. — Плюс ко всему ты примешь предложение, от которого отказался, причем отработаешь Иванова бесплатно.

С такой уверенностью мог говорить человек, имеющий на руках четырех тузов.

— Бесплатно? — машинально переспросил Лев. — Да я лучше в носу поковыряю!

«Неужели я все-таки пропустил что-то существенное?» — Лихорадочно соображая, Радзянский отпил вина. Разгадка была где-то рядом, он чувствовал это, но она пока не давалась в руки. Ему хотелось самому найти ответ на последний вопрос, а не выслушивать его от Руслана, тогда бы он, наверное, приобрел хотя бы незначительное преимущество. Хотя нет, на преимущество рассчитывать не приходилось, разве что он мог уравнять шансы.

Где, где она, разгадка, еще чуть-чуть, и она дастся в руки.

Как и в первый день их знакомства, Руслан лениво предупредительным жестом протянул гостю зажигалку. Радзянский, наклоняясь над столом и прикуривая, не сводил с Руслана холодных глаз, умело скрывая обеспокоенность.

— Значит, я ошибся, Руслан, и речь идет не о Лене?

— Нет, ты не ошибся.

Снова тупик.

— Тогда объяснись в конце концов и не ходи вокруг да около! — Араб повысил голос. — Только еще раз предупреждаю: ни на какие торги я не пойду, кто бы ни стоял на кону.

— Дело в том, что я уже сделал ставку, — Руслан принял характер разговора, — и поставил на темную лошадку. Девушка, о которой ты все время говоришь, попала в очень скверное положение. Она надеется на твою помощь.

Радзянскому казалось, что он разговаривает с сумасшедшим. Ведь только умалишенный человек может говорить так о своей дочери. Если только...

Он вперил невидящие глаза в Хачирова, постигая наконец истину. Девушка. Он не назвал свою дочь по имени. Просто девушка. Вот оно что! С одной стороны, стало легче, с другой — наоборот.

Но это же не козырь! Какие бы чувства Араб ни испытывал к Лене, Руслан должен понять, что вместе они были слишком мало времени. Если кавказец способен мыслить трезво, то прикинет, сколько лет Радзянский провел в составе спецподразделения, сколько лет работал «голым», скольких людей он устранил. И на этом фоне представить жалкий отрезок времени в компании обычной шлюхи. Что-то тут не соответствовало ходу разговора, было противоречивым и недоделанным и тем не менее наводило на определенные размышления. Чтобы решиться на подобный шаг, нужно вспороть душу Льву Радзянскому и посмотреть, что там, какие чувства, насколько они сильны. Сам Араб не до конца разобрался в них, не видел продолжения, ибо оно было слишком размытым. «Нет, что-то уж круто взял хлопчик, как бы его не занесло на повороте». Вот сейчас Лев рассмеется ему в лицо: «Я не знаю, где ты подобрал эту шлюху...»

Непроизвольно он скрипнул зубами. Еще одна, очередная метаморфоза. Когда-то из обычной шлюхи Лена в его глазах перевоплотилась в чистую девушку, совершенно неожиданно оказавшись для него дочерью заказчика, «неприкасаемой», запретным и оттого сладким и более желанным плодом. А теперь обратный эффект. Он испытал ненависть к Лене — продала и его и себя, — но в то же время жалел ее. Еще неизвестными были обстоятельства, толкнувшие ее на этот грязный спектакль; Лев непроизвольно усложнял положение Елены, чтобы опять же в его глазах на ней было меньше вины или грязи. Однако не мог, просто не мог ошибиться в ее чувствах. Она не играла — ну, разве в первый день, — нет, не играла, ее чувства были написаны на ее лице. А может, она уже в то время искала у него защиты, как просит ее сейчас?

«Сволочь!» Араб сверкнул на Хачирова глазами и продолжил прерванную мысль, едва успевая за собственными словами:

— Я не знаю, где ты подобрал эту шлюху, но запомни: у меня было их немало, и ни одной из них я не переплатил ни рубля. А ты что-то бормочешь о бесплатной работе! Ущипни себя за задницу, Руслан, и проснись!

Хачиров все так же спокойно отнесся к словам собеседника.

— Очень скоро эту шлюху снимут на видеокамеру, и ты увидишь, в каком она положении. У меня много людей, они встанут в очередь, чтобы поиметь ее.

— Ты глупый? Дурак? Притворяешься? Какое мне до нее дело?! Коли ты такой озабоченный, то снимайся и застолби себе место среди своих людей.

«Вот паскуды!»

Руслан не преувеличивает — это Радзянский чуял нутром, представил, как плохо сейчас Лене. Но злость на нее не спешила покидать Льва. Он сделает все возможное, чтобы облегчить участь девушки и навсегда забыть о ее существовании, но условия нового соглашения все еще оставались смешными.

«Ладно, черт с ним, с Хачировым, в конце концов можно пожертвовать невыплаченной суммой, но ни о каком другом задании речи быть не может. Руслан, видно, совсем спятил от своей удачной проделки».

Однако «проделка» могла оказаться с продолжением: никто к Лене в очередь не стоит, это просто очередной дешевый трюк, который потерявший рассудок Радзянский принимает за чистую монету.

— Хорошо, — противным высоким голосом, который все больше раздражал Льва, ответил Хачиров, — я скажу тебе, где подобрал эту шлюху, дам тебе ее адрес, назову ее настоящих родителей.

Радзянский с шумом выдохнул, уставая от этого разговора.

— Мне нет до них никакого дела. С одним «родителем» я уже познакомился, — он ожег Руслана ненавидящим взглядом.

— Я так не думаю. Ее отец находится так близко, что ты об этом, похоже, даже не подозреваешь.

На Радзянского накатила внезапная слабость. Причиной этому послужил и насмешливый голос собеседника, и его маринованные глаза, и то, что наконец-то Хачиров подошел к главному. И пусть оно так же неясно, но почему стали ватными ноги, пересохло в горле? И Лев торопил Руслана взглядом: быстрее, быстрее, быстрее!

19

На оперативную работу в Каир Лев Радзянский прибыл в декабре 1976 года. Едва ли не первые инструкции, прозвучавшие из уст резидента, были примерно таковы: «Изучай город, лучше всего пешком, присматривайся к людям, врастай в новую обстановку, изучай объекты проникновения, подбирай места встреч, изучай местную прессу и журналистов, заводи знакомства — светские, нейтральные...»

Первым делом Лев отправился к пирамидам. Под впечатлением увиденного поделился с новым товарищем, что собирается устроить тайник у подножия Сфинкса. Но вскоре остыл и окунулся в оперативную рутину.

Первого «контакта» молодой оперуполномоченный каирской резидентуры КГБ заарканил в Египетском музее, расположенном неподалеку от центральной площади Каира Тахрир. Уезжая, он передал его другому сотруднику резидентуры. Что интересно, и второй объект, взятый Радзянским в разработку, также был любителем искусства, в частности, египетских древностей. Оперативный «контакт» из него получился слабеньким и не претендовал на активную роль. Этим контактом был Халед Валили.

Привычка посещать музеи, выставки, галереи вылилась для Льва Радзянского в любовь к искусству. После трех лет работы за границей он, ожидая перевода в другой отдел и выполняя при этом в Мосгорсовете поручения «конторы», с неподдельным интересом следил за тем, что происходит в мире искусства.

На Татьяну Пруткову он произвел неизгладимое впечатление при первой же встрече во вновь открытой галерее на улице Беговой. Там проходила выставка молодых художников. Татьяна была в командировке от куйбышевского объединения Гипровостокнефть и, осматривая достопримечательности столицы, решила зайти в галерею.

Она долго стояла перед картиной молодого художника с изображением седого юноши — именно седого, а не натурального или крашеного блондина. В его руках бутылка вина, глаза обращены к небу, под ногами куча хлама и посверкивающие ювелирные украшения; на заднем плане картины изображен небоскреб, у основания которого вздыбилась земля, словно поглощая высотное здание.

Картина была выписана хорошо — четкие линии, отсутствие полутонов, но замысел художника для Татьяны остался неясен. Вдруг позади она услышала тихий мягкий голос:

— "In vino veritas!"

Она обернулась. Перед ней стоял молодой человек среднего роста, одетый в пуловер с замшевыми накладками на локтях и безукоризненно отутюженные брюки. Судя по стильной одежде, но в основном по фразе, сказанной на незнакомом языке, Татьяна решила, что перед ней иностранец, заглянувший на выставку. Она улыбнулась его внимательному взгляду и обезоруживающей полуулыбке тонких губ, пожала плечами и смущенно покачала головой. Ей почему-то захотелось ответить ему на ломаном русском: «Не понимай. Ай эм сорри, извините». И едва не вздрогнула, когда незнакомец заговорил на чистом русском:

— "Истина в вине!" Это название картины. Дело в том, что я часто посещаю выставки и знаком с художником, который испортил этот некогда девственно-чистый холст. Фамилия этого молодого мастера вам ничего не скажет: Гарри Смысловский. Он попытался сказать, что подшофе материальные ценности стоят на одном уровне с хламом, попросту говоря — ничего не стоят. Может быть, кистью он владеет неплохо, но в голове у Гарри, по-моему, полно тараканов. Вы убедитесь в этом, если позволите мне проводить вас к следующей работе Смысловского. Будем знакомы, меня зовут Лев Радзянский.