Военные пацаны (сборник) - Андрей Ефремов

Наевшись и вдоволь наговорившись, чувашский отряд с земляками загрузился и уехал по своим делам; мы же двинулись в сторону авиапорта. К слову сказать, того одноклассника я так до сегодняшнего дня и не видел. Знаю только, что у него все хорошо: работает, дети растут. Мать его рядом с нами живет, рассказывает про него иной раз.

Владислав Сылларов тоже частенько рассказывал про своего однокашника: после окончания школы вместе поступили в университет, жили в общаге, в одной комнате. Друг был чеченцем, коренным якутянином, но после смерти родителей уехал на родину. Хизир был парень простой, как и все: особо ничем не выделялся, разве что был кандидатом в мастера спорта по классической борьбе и имел на щеке родинку размером с пятак. Девушкам эта родинка никаким боком не мешала, даже нравилась.

Как и положено, в студенческом общежитии существовала строгая межкурсовая иерархия, то есть старшекурсники частенько «прижимали» младших. Однажды под новогодний праздник Влад, второкурсник, что‑то не поделил с третьекурсником – высоким парнем волейболистом Женей Стругановым. Ну и благодаря природной настырности вернулся в свою комнату с солидным фингалом под глазом; там находилась компания друзей и уже несколько раз проигравшийся в карты и столько же раз бегавший в магазин за винишком Хизир.

– Владик, что с тобой, – спросил Хизир, – кто тебя?

– Сам разберусь! – Но по Владику видно, что в данный момент он «разбираться» не в состоянии. – Козел!..

– Кто козел?!

– Струганов!

В то время пуля, которая продырявила его шею через много лет на чеченской войне, еще не существовала, посему Владик не картавил и особо не выражался.

Хизир молча отставил стакан в сторону и вышел. Буквально через пару минут в коридоре раздались визг и крики – это разъяренный чеченец ураганом ворвался в комнату к третьекурсникам, бесцеремонно схватил лежащего на кровати заслуженного волейболиста за длинные волосья и выволок в коридор, где на глазах у опешивших друзей стал его мутузить.

Картина избиения была довольно забавная: длинный Женя стоит раком, коренастый Хизир намотал волосы на кулак левой руки и не дает тому разогнуться, а правой и обоими коленями смачно отделывает обидчика своего друга. Никто вмешиваться не желает. Напоследок Хизир презрительно всадил носок туфли в задницу стоящего на четвереньках Жени, после чего сплюнул и гордо удалился.

После всего этого надругательства Женя, приняв вертикальное положение, вытащив из своего тела заднюю часть штанины и чувствуя себя во всех смыслах обиженным, прихрамывая, побежал к своим однокурсникам – двум братьям-кабардинцам:

– Мужики, наших бьют!

– Кто?!

– Шылларов!

С чего он взял, что кабардинцы ему в чем‑то помогут, – непонятно. Все население общаги стало свидетелем какой‑то мутной, ни к чему не приведшей, разборки: кабардинцы минут пять, эмоционально жестикулируя руками, потолковали в коридоре с чеченцем на никому не понятном языке и, ничего не объясняя вызвавшему их Струганову, удалились.

Позже Хизир объяснил Владу, что многие кавказцы, даже разговаривая на разных языках, понимают смысл сказанного. Но смысл сказанного при этом Владу не объяснил.

Если бы подобный случай произошел в наше время, кавказцы, без сомнения, наверняка оказались бы крайними. А раньше ни национальности, ни вероисповеданию абсолютно никакого особого значения нормальными людьми не придавалось. Протестант на Пасху мог запросто позволить позвать к себе в гости православного соседа, причем неважно – старообрядца или какого другого, и дальше разбития крашеных яиц шума не было. Бывали случаи, когда праздник продолжался у соседа-мусульманина. Сразу оговорюсь, это не кощунство, такова уж природа нашего человека, а против природы, как известно, не попрешь. Банкет должен иметь целостный и завершенный финал: желающие на выбор танцуют мазурку, лезгинку, польку или, на худой конец, цыганочку. Если уж праздник сильно в голову вдарил, то и «евреечку» сбацать не возбраняется. У хорошей картинки должна быть красивая рамка.

Имелись, конечно, временами выпады отдельных представителей уважаемой конфессии: «Наша вера правая, мы лучше всех!» – но это, как правило, приводило лишь к безобидным столкновениям шумных бабушек, фанатично любящих Бога и преданно – своих духовных лидеров. К какой‑либо явной победе или вражде между верующими это не приводило.

На первом же попавшемся на нашем пути блокпосту тормознули легковушку, и водитель – молодой кавказец – как‑то радостно согласился довезти нас до «Северного».

Так как расстояние до авиапорта было довольно значительным, времени для разговоров, кроме стандартных вопросов – откуда, куда и как там у вас погода, тоже оказалось достаточным для того, чтобы парень рассказал нам свою историю. Чеченца звали Руслан.

В то время у меня и в мыслях не было, что когда‑нибудь я буду излагать все эти рассказы на бумаге. По прошествии многих лет каждая фраза, услышанная мною там, на войне, обретает особый смысл. А изложенные без каких‑либо комментариев эти повествования обретают множество направлений для размышлений.

Конечно, рассказывал он не так пафосно, как описано здесь, и не так длинно, но, уловив суть, можно и приукрасить. Вот его рассказ.

Стало известно, что войны все‑таки не избежать. Русское население в срочном порядке покидало республику. По телевидению все чаще стали произноситься призывы вести борьбу с врагом. А кто враг – русские? Эта мысль была настолько абсурдна, что я никак не мог в нее поверить; мне казалось, что все вокруг просто спятили и весь этот ажиотаж с призывами в ополчение и с непонятными штабами скоро закончится. Утрясется и закончится. Хотя кто его знает, рыба‑то гниет с головы. Посмотришь на Ельцина с нашим фюрером – Дудаевым, так только удивляться и приходится.

Вообще‑то была у меня мысль: может, это я спятил, а все вокруг меня совершенно нормальные? Но потом на улицах появились люди с автоматами. Это как‑то само собой произошло, будто так и должно быть. Появились вспышки насилия в отношении русскоязычного населения.

А у меня был друг детства, русский парень, Слава, в школе вместе учились, представляете, даже в армии в одном взводе служили. Мы с ним были как братья, жили в одном подъезде. Ну, покуролесили с ним одно время, шебутной такой был, девушки его любили…

Его семья уезжать не захотела, здесь осталась. А не надо было. Кто ж знал?.. Убили его. Просто толпа на улице окружила и железными прутьями забила до смерти. Его мать после этого чуть с ума не сошла: тело сына на кусок мяса похоже было. Страшно вспомнить. Я потом на всякий случай автомат купил за два миллиона (до деноминации), чтобы его родителей защищать. Позже, когда стало ясно, что у власти стоят обычные бандиты, они уехали куда‑то.

А автомат я потом уже за три миллиона рублей продал, денег хватило некоторое время прожить…

По всей видимости, на Сергея этот рассказ произвел сильное впечатление. Уже на борту вертолета он меня спросил:

– Слушай, Антоха, а ты бы защищал моих родителей?

Признаться, я не понял, о чем речь:

– От чего?

– Этот парень, чеченец, про одноклассника рассказывал. Если бы у нас дома такая же ситуация была, ты бы защищал моих родителей?

Надо сказать, Сергей – мой старинный друг.

«Мы здесь для того и находимся, чтобы спасти Р-родину! На нас с великой надеждой смотрит все прогрессивное человечество! Россия в опасности! На нас возложена почетная миссия…» Нет, этого я не говорил. Даже и не думал. Ответил просто:

– Конечно, Серега!..

Как ни высокопарно это звучит, но у каждого своя работа: мы здесь для того и находимся, чтобы дома не случилось подобной ситуации.

– Представить страшно…

– Надеюсь, до такого не дойдет.

Надя-Надежда

Если к тебе пришла беда, подними голову, если к людям пришла – опусти.

Отряд базировался в горной местности. Так получилось, что командование про нас совершенно забыло, а связи – никакой. То есть носимые радиостанции УКВ-диапазона имелись, но работают они только в пределах прямой видимости. В степи, к примеру, можно уверенно держать связь на расстоянии пяти-двадцати километров – очень удобно для разведгрупп. В горах же такая связь полностью глохнет. Коротковолновой рацией, для которой горные преграды не помеха, нас не снабдили.

После срочной переброски в горы командование про наше существование полностью забыло – в том плане, что нам ни разу, уже в течение месяца, не присылали продуктов питания. Запасы заканчиваются, зам по тылу с одним бойцом, посланные для разборок с руководством не то в Кизляр, не то в Грозный, тоже запропастились, уже неделю-полторы от них никаких известий не поступало. Что с ними могло произойти – об этом только гадали, но не вслух.

Командир принял решение послать группу из четырех человек в мирный Владикавказ закупить на отрядные деньги кое‑какой провизии. Так, мол, и так, вот вам денежки добросовестных налогоплательщиков, но езжайте, закупайте, возвращайтесь. Не удержался, помянул руководство мобилы, а заодно и своего исчезнувшего зама неприличным словом. В этой группе, которой было оказано доверие и на которую возлагалась определенная надежда, оказался и я.