В первом эшелоне - Александр Данилович Щербаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это случилось еще во время форсирования Днепра. Кто не рвался тогда на западный берег! Горбин сказал командарму, что хотел бы пойти с одним из передовых отрядов.
— Не разрешаю, — отрезал Батов. — Находиться у пульта управления боем — это тоже подвиг и не меньший, чем идти с первым десантом.
Горбин понимал, что командарм просто-напросто утешает его. 20 октября, когда плацдарм расширили до 18 километров по фронту и до 13-ти — в глубину, на правый берег перебазировался первый эшелон полевого управления армии. Горбин не выдержал, дал команду свернуть передовой пункт управления и переправился на плацдарм. Батов тут же, естественно, узнал об этом и приказал Глебову:
— Дайте взбучку Горбину, чтобы не самовольничал.
А Глебов и так собирался отчитать своего помощника за потерю связи со штабом во время переправы и организации нового пункта управления. Начальник штаба сгоряча потребовал от Горбина вернуться на левый берег. Тот доложил Батову о случившемся и дерзнул спросить:
— В обратном направлении прикажете форсировать Днепр?
— Ладно, оставайся, — судя по голосу, Батова рассердило то, что его не вовремя «провоцировали» на доброту, но в душе он понимал Горбина. — Получай выговор условно и устраивайся быстрее поближе к войскам. А в дальнейшем не самовольничай.
Они прошли рядом сотни военных верст. И чем дальше, тем больше ценил командарм Горбина как способного, знающего оператора, ценил его организованность, верность долгу! Он видел, однако, и то, что Горбину уже тесноваты рамки штабной работы, и в Белоруссии предложил ему должность заместителя командира 18-го стрелкового корпуса. С передовыми частями корпуса Горбин ступил на государственную границу на Буге. Здесь, на священном рубеже, по поручению командарма генерал Иванов вручил Горбину орден Красного Знамени.
Страна щедро венчала наградами героев Белорусской операции. Павел Иванович Батов был награжден орденом Кутузова первой степени и золотыми часами от Верховного Главнокомандования. Тогда же ему присвоили звание генерал-полковника.
…Фашистов погнали. Очистили от них свою землю. Научились наступать широко, неудержимо. Но кто сказал, что воевать стало легче? У гитлеровских войск убавилось силы, но прибавилось остервенелой ярости, с какой они цеплялись за рубежи, расстояние от которых до Германии все сокращалось. Умения воевать у фашистов еще хватало, и они не упускали случая подтвердить это, как только обстановка благоприятствовала им хоть в самой малой степени.
Учитывая все эти факторы, Батов держал армию в постоянном напряжении, не забывая и о том, что наступление от Паричей до Бреста основательно истощило наши войска. Он ни на минуту не расслабился сам, зная, что и на этом этапе возможны любые сюрпризы. Если бы не собранность Батова, неизвестно, чем бы кончилось дело под Клещелями. Это случилось после того, как армия захватила плацдарм на Западном Буге.
В середине июля развернули активные действия войска левого фланга 1-го Белорусского фронта. Ставка торопила выйти в район Ковеля с последующей задачей выбить противника из Люблина, закрепиться на Висле и не допустить отхода к Варшаве немецких войск, занимавших рубеж Седлец — Лукув. Правое крыло фронта тоже продвигалось вперед, но не так быстро, как до этого. Действовавшие здесь армии — 65-я и 48-я — получили меньше подкреплений, чем левофланговые: по данным разведки, противник крупными резервами тут не располагал, и волноваться за правый фланг не было повода.
Гитлеровское командование сделало вывод из сложившейся обстановки.
В ночь на 23 июля из перехваченного радиоразговора стало известно, что противник готовится нанести по 65-й армии танковые удары с севера и юга по сходящимся направлениям, с тем чтобы соединиться в Клещелях, где размещался командный пункт Батова.
Командарм распорядился объявить тревогу, вывести командный пункт в Гайновку, а сам с оперативной группой остался в Клещелях. Он по телеграфу связался с командующим 1-м Белорусским фронтом Рокоссовским и доложил ему: «Перехвачен радиопереговор. Противник готовит встречные контрудары из района Вельска и Высоколитовска на Клещели. Войска готовлю для отражения танков противника. Сил недостаточно. Боевые порядки разрежены. Резервов не имею». Рокоссовский приказал: «Примите меры к удержанию занимаемых рубежей. Помощь будет оказана».
Сразу же после окончания разговора с командующим фронтом раздался гул артиллерийской канонады. Батов связался с корпусами.
— Алексеев, что там у вас?
— При поддержке тридцати пяти танков, двух бронепоездов и самоходок дивизия пехоты противника атакует с направления Большое Турно. Части 354-й дивизии отошли на три километра и заняли круговую оборону…
— A y вас, Иванов?
— По 15-й и 37-й дивизиям с направления Вельск наносят удар сто танков… Рассекают наши боевые порядки. Мой командный пункт отрезан от войск.
Так туго было, пожалуй, только в Крыму. Под Сталинградом, на Курской дуге, на Днепре, под Паричами ситуация была иной: свои условия противнику в основном диктовал он, Батов; его штаб планировал развитие событий, а он, за редким исключением, направлял их. Здесь же, в Клещелях, командарм искал, что можно противопоставить инициативе врага, как парализовать ее, свести на нет то преимущество, какое временно получил противник, чтобы затем заставить его подчиниться нашей инициативе. Решить эту задачу Батов должен был в условиях скоротечного боя, когда обстановка менялась каждый миг, когда в любое мгновение могла оборваться связь с корпусами, когда с минуты на минуту в Клещелях могли появиться немецкие танки…
Павел Иванович Батов в своих воспоминаниях лаконично и выразительно рассказал о том, какое же он в этих условиях принял решение: «В этой обстановке не оставалось ничего иного, как сжать основные силы армейской группировки к центру, оставить часть занятой территории, сократить линию фронта и занять круговую оборону. Очень мало времени, чтобы отдать этот приказ войскам. Решаем передавать открытым текстом по радио, маскируя намеченные рубежи обороны одними цифрами кодированной карты. Чтобы не терять драгоценные минуты, приказываю настроить
