Пламя моей души - Елена Сергеевна Счастная

Чаян покивал и вдруг опустился наземь, сложил руки на согнутые колени и в озёрную, уже подёрнутую к вечеру туманом даль уставился.

— Езжай обратно. Я сам до детинца доберусь, — бросил отстранённо.

Как будто осерчал люто, несмотря на все объяснения. Словно уязвила Елица его самые лучшие чувства. Она медленно пошла обратно к повозке, слушая ещё его дыхание ровное, хоть и рассерженное, а после — шорох травы под ногами и тихий плеск воды.

Радай, кажется, вовсе не удивился решению Чаяна остаться на берегу, молча сел на облучок снова, перестав гонять веточкой муравьёв на тропинке, и к городу резво повернул. А Елица не удержалась — обернулась всё ж на княжича, пока ещё не скрылись в лесу. Он сидел, уперев лоб в ладонь, крепко о чём-то задумавшись. И как будто даже жаль его стало на миг: ведь ехал в Остёрск с надеждами на то, что князем станет, а вот теперь он такая же неприкаянная душа, как и она. И, верно, остаётся одно: вместе путь этот продолжать да искать ответы, которые могли бы жизнь их снова вернуть в привычное спокойное русло. Но только она, как и река, вечно текущая и обновляющая воды, прежней уже никогда не станет.

До Остёрска добрались, как смеркаться уж начало. Наполнила воздух зыбкая мгла, перетекали в ней, словно в киселе, голоса сверчков и птиц, что уже скоро должны были смолкнуть. И всё было, кажется, спокойно, да навстречу повозке выскочил, едва под копыта не попав, отрок совсем ещё юный. Елица-то и своих в Велеборске не всех по именам знала, а тут и вовсе.

Он выпучил глаза, схватился за повод мерина, который, напугавшись больше, чем он, теперь недовольно пофыркивал и прядал ушами.

— Княжна, — выпалил мальчишка, выглядывая из-за лошади. — Скорее, твоя помощь нужна.

Она тут же из повозки выбралась, гадая, зачем понадобиться кому-то могла, да ещё и так скоро. Махнула Вее — в горницу иди. Но не успела ещё отрока ни о чём расспросить, как вышел со двора дружинного навстречу Леден, оглядывая всех, кто возле повозки сейчас стоял.

— А Чаян где? — бросил сухо, без приветствия, хоть и не виделись ещё сегодня. — Вы вместе с ним уехали, кажется?

И такое негодование страшное вдруг в груди вспыхнуло, как не было в мгновения самых страшных обид на старшего Светоярыча. Но и в глазах Ледена сейчас плясали злые искры, словно крошево льдистое пересыпалось. А может, просто казалось так. Но княжич был явно рассержен чем-то. Уж тем, что случилось, или прогулкой Елицы с братом?

— Чаян остался. Решил один побыть, — ответила она в том же духе.

Леден и брови приподнял слегка, внимательно оглядывая её лицо. И, кажется, успокоился даже немного.

— Идём, тут без тебя, знать, не справиться, — он повернул к терему, безмолвно приказывая за ним идти.

Елица и пошла, едва на бег не сбиваясь, чтобы догнать его — таким широким шагом он шёл, вовсе не заботясь о том, что она отстаёт.

— Так что случилось-то? — спросила, как сумела с ним поравняться.

— Радана привезли недавно. Можно сказать уж, только что, — Леден заложил руки за спину и опустил на неё взор. — Ранен он сильно. Говорят, почти в себя не приходит. Мучается всё, жар у него.

Елица так и ухватила княжича под локоть: колени её подкосило прямо на ходу. Леден поймал за руку, сжал в ладони своей, обдав до локтя лёгкой прохладой. Потянул за собой вверх по всходу и отвёл внутрь терема. И всё это время Елица даже слова вымолвить не могла лишнего: до того страшно стало за Радана. Как случиться такое могло?

— Кто ранил-то? — всё ж спросила она, пока шли до нужной хоромины.

— Кмети говорят, после встречи с Зимавой по дороге на них варяжья ватага налетела. Да быстро они отхлынули, как поняли, что совладать не смогут. Наверное, Радана забрать хотели. Да сами же и ранили случайно.

— Варяги? — Елица сильнее сжала пальцами ладонь Ледена, за которую так и продолжала цепляться. И отпускать её не хотелось. — Откуда?

— А как ты думаешь, откуда им рядом с княгиней взяться?

— Эрвар?

Леден кивнул только. На миг он приостановился перед дверью и открыл её, пропуская Елицу внутрь. Душно тут было, травами пахло и раной несвежей — едва заметно, сладковато. Хлопотали в полумраке две челядинки, заменяя воду в кадке, что стояла у лавки, на которой лежал, вытянувшись, Радан. Мальчик не шевелился, только дышал рвано и часто. Иногда грудь его замирала на миг — тогда внутри аж ёкало — вдруг не начнёт вздыматься снова?

Елица быстро подошла к нему, одеяло отогнула и осмотрела рану, что осталась в боку Радана, едва затянутая зыбкой коркой, воспалённая, даже чуть потемневшая на рваных краях. Наконечники на стрелах, видно, хитрые были. Да много раз она слышала, что ватажники с севера, затерявшись в дружине Борилы, исподволь служили Эрвару одному, его приказы выполняли. Да Зимавы, вестимо. И порой они сражались нечестно, подло, используя как раз вот такие уловки: если и ранил стрелой, хлопот этим много доставил, потому как наконечник достать сложно. Да только кабы знали они, что этим могут и невинной вовсе душе навредить.

— В ближайшей веси от места того, где напали на отряд наш, лекарка вынула стрелу. Травками залечить попыталась, но плохо помогло, — снова заговорил Леден, остановившись рядом. — Вот его сюда и повезли. Решили, что наши лекари всяко лучше.

— А я чем могу помочь? — едва ворочая онемевшим языком, пробормотала Елица. — Я ж не лекарка, не знахарка и не травница.

— Заговаривать раны ты умеешь, кажется, лучше многих, я слыхал, — в голосе княжича послышалась ободряющая улыбка. — Помогать можешь там, где лекарки не могут.

— Ты выдумал всё, — Елица повела плечом. — У тебя другое было...

И вдруг легла его ладонь рядом с шеей, сжала слегка — и по спине пронеслась дрожь лёгкая — не от холода вовсе или страха. Захотелось вдруг вынуть из кошеля обручье, что подарил Чаян и показать ему, спросить, что он о женитьбе брата думает? Увидеть на его лице хоть какие-то ответы. Елица слегка склонила голову к его руке — да не коснёшься ведь.

— Я не