Космическая тетушка - Елена Хаецкая

Хугебурка не выдержал:

– Капитан, но ведь это все та же несчастная «Ласточка», на которой будут делать все те же скучные рейсы!

– Зато она моя! – сказала Бугго.

Хугебурка промолчал. Бугго надвинулась на него, обдав запахом свежего печенья, и добавила:

– Личностью в миру может быть только собственник.

Хугебурка поперхнулся чогой.

– А! – восторжествовала Бугго. – Значит, правда!

– Где вы это взяли – насчет «личности»? – кашляя, спросил Хугебурка.

– В одной богословской книге, – обиделась Бугго. – Вы что, думаете, я книг не читаю? Бог сказал людям: вот вам земли и планеты для обладания. Для об-ла-дания! Так? (Хугебурка кивнул). Человек утверждает себя в качестве личности именно правом владения.

– Вы – поразительное существо, – сказал Хугебурка. – Кстати, я связался тут с Калмине Антикваром, и он недоумевает, почему вы не обратились к нему раньше. Будут и лампы «ярыжка», и кое-что еще, по совершенно бросовым ценам.

– Когда? – спросила Бугго жадно.

В темноте Хугебурка пожал плечами.

– Завтра, послезавтра. Ребята, кстати, интересовались, нужны ли вам механики.

– Какие ребята?

– Антиквар и еще один. Охта Малек.

– А вы как считаете, нужны мне эти ребята?

– Подойдут.

– Решено, – сказала Бугго, зевая. – Господи, как я счастлива…

И вот уже лампы установлены и исправно освещают мягким, чуть приглушенным желтоватым светом свежеокрашенные переборки, пластиковые стулья приварены к полу и при сильной вибрации трясутся, как желе, а неряшливое царство Пассалакавы хрустит скатертями и стрекочет посудой из ложнодуба.

Вместо Пассалакавы в кухне функционирует Антиквар – то жует, зачерпнув горстью из коробки, корицу, то вертит ручку крошителя, чтобы полюбоваться мельканием причудливых ножей в прозрачной колбе.

Охта Малек, очень маленький, очень лохматый – так что за бурой шерстью почти не видно черт лица – с быстрыми глазками, скользит и вьется среди механизмов, не столько изучая, сколько впитывая в себя устройство «Ласточки».

Охта был не то подкидыш, не то найденыш; с детства он плохо питался и много пил, отчего физически и нравственно застрял в подростковом состоянии. Он любил механизмы, двигатели, электронные устройства – исступленно, физиологически, и являл звериную, нерассуждающую преданность тому, кто дозволял ему погружаться в эту стихию.

Бугго подписала последний акт приемки со служащими страховой компании.

И стала ждать.

«Ласточка» была готова к полету.

Несколько дней Бугго провела в порту, выясняя, нет ли фрахта на Хедео, Эльбею или куда-нибудь в шестой сектор; однако для «Ласточки» подходящего заказа не находилось. Поначалу Бугго не усматривала в этом ничего подозрительного и пребывала в неизменно веселом расположении духа. Денег у нее не осталось вовсе, и она жила в долг у своих подчиненных. С каждым днем Хугебурка все более мрачнел и старел. Бугго ни о чем его не спрашивала.

Однажды в порту она углядела господина Карацу. Тот беседовал с каким-то человеком – судя по хорошему, мало уместному на фоне складов костюму и озабоченному лицу, это был клиент. Никакого сомнения: они обсуждали условия погрузо-разгрузочных работ. Ничто другое не могло увлечь Карацу настолько, чтобы он не заметил своего бывшего капитана. Бугго подкралась к нему и ухватила за рукав. Караца увидел ее, наконец, и покрылся болотно-зеленой бледностью.

– Позвольте, – сказала Бугго бесцеремонно, – а у вас ведь тут заговор, да?

– Пустите! – дернулся Караца.

Клиент зачем-то обернулся, словно искал кого-то, но среди контейнеров никого больше не оказалось.

– Сознавайтесь уж, сознавайтесь! – напирала Бугго. – Вы же все тут сговорились, а? Решили меня задушить. Ну?

– Во-первых, здравствуйте, – сказал Караца недовольно морщась. – Что это вам пришло в голову, госпожа Анео? Впрочем, я слышал, что вы, кажется, не совсем в уме…

– А, так я не в своем уме! – захохотала Бугго. – Ну да, конечно! Признавайтесь лучше – вы здесь решили не давать мне контракта! Ну, облегчите душеньку! Вам-то что? Родные они вам, что ли? Просто кивните, вот так, – она медленно опустила голову, – да, да, да.

Караца молчал. Бугго отступила на шаг, поглядела на него чуть со стороны, а после отвернулась и быстро зашагала прочь.

Заговор, конечно, существовал, и Бугго знала о нем не хуже, чем Хугебурка. Никто на Лагиди не даст ей работы. Она заполучила «Ласточку», и на этом ее удача закончилась: корабль останется в порту – и так будет до тех пор, пока Бугго Анео не признает себя побежденной и не продаст свою собственность по той цене, которую ей назначат победители. Думая об этом, Бугго скрежетала зубами на всем пути домой.

– Раз они так, то и я – так, – объявила она Хугебурке тем же вечером. – «Ласточки» им не видать. Составлю-ка я завещание. В случае моей смерти «Ласточка» переходит к моему младшему брату. Если они уморят меня голодом – им же хуже. А будут издеваться – так и вообще покончу с собой.

Хугебурка слушал, двигал бровями.

– Они могут возбудить дело и признать вас недееспособной, – сказал он наконец.

Бугго отмахнулась.

– Какая разница! Брат в любом случае – мой наследник…

– Для чего же тогда завещание?

– Для напоминания! Пусть знают, что «Ласточка» останется в семье Анео. У них ведь есть свои люди в нотариальной конторе, как вы думаете?

– Наверняка, – кивнул Хугебурка.

– Кстати, кто такие – «они»? – задумчиво сказала Бугго. – Посмотреть бы на «них» хоть одним глазком.

– «Они» – некая масса респектабельных господ, – сказал Хугебурка. – Конкретные персонажи то являются «ими», то отходят. Но какое-то постоянное ядро, несомненно, существует. И мы никогда его не увидим.

Бугго написала письмо своему младшему брату – моему отцу, а после составила завещание и наутро отнесла его к нотариусу. Никаких явных последствий это не имело, но Бугго нравилось представлять себе некоего господина из числа «их»: как ему звонит с новостью нотариус, и как этот господин плюется утренней чогой и швыряет об стену электронный журнал.

На «Ласточке», как ни странно, все это время царило райское спокойствие. Антиквар частенько пропадал по своим таинственным делам. Он ходил теперь с палочкой, при том – довольно бойко. Охта Малек, несмотря на голодный и беспризорный вид, также был вполне удовлетворен жизнью, о чем несколько раз заговаривал в кают-компании, изъясняясь хоть и невнятно, но искренне. Руки у него всегда были в шрамах и ожогах, а шерсть на тыльной стороне кистей слиплась от машинного масла. Он выстригал теперь растительность вокруг глаз и рта.

Истекло два месяца после окончания ремонта, а «Ласточка» все не могла покинуть Лагиди. Хугебурка по возможности избегал встреч со своим капитаном. Он снова начал пить. Его раздражала восторженность Бугго. Временами он попросту считал ее дурой. А она валялась в каюте, по нескольку раз перечитывая роман «Звездный бастард», который отобрала у Охты. Издание было дешевым, планшетка не обладала защитным экраном и в полутьме страницы светились зловещим голубоватым огнем. Хугебурка не понимал, как вообще можно читать «Бастарда», но своим мнением предпочел ни с кем не делиться.