Космическая тетушка - Елена Хаецкая

Бар «Шары» представлялся Хугебурке заколдованным местом: здесь всегда кого-нибудь били или арестовывали; однако и то, и другое происходило незлобиво, без скандала. Бугго – до того, как «утратила рассудок», – любила здесь бывать. После слушаний весь мир как будто ахнул, обнаружив, что несколько недель стоял на голове, и с облегчением перевернулся обратно на ноги. И вот уже Бугго сидит бочком на стойке бара, узкая юбка поддернута почти до середины бедра, и в чулках зияют дерзкие дырки, а одна туфля качается на кончике пальцев. В руке у Бугго пляшет развеселый стакан, а вокруг хохочут космоволки, и какого-то неудачника всовывают в кандалы за попытку кражи, а он, прежде чем уйти с блюстителями, успевает еще подмигнуть Бугго Анео, капитану и владельцу «Ласточки», и музыка скачет и дробится. Бугго взмахивает ногой – туфля спрыгивает, как жаба, и улетает в толпу. Неожиданно для себя Хугебурка успевает поймать ее. Каблук, еще утром новехонький, сбит и стоптан. В толпе каждое лицо кажется знакомым. Это и есть счастье, подумал Хугебурка, водружая сбежавшую туфлю на ногу своего капитана. Это и есть счастье.

Часть вторая

Поначалу Бугго от радости не могла даже спать. Так было ей весело, что целыми днями лазила по кораблю, где все жужжало, визжало, сыпало искрами, испускало запахи озона, припоя и пыли. Она надоедала ремонтникам вопросами, придирками и восторгами и так, в конце концов, вывела их из себя, что они решили подсыпать ей слоновью дозу снотворного, которым обычно пользуются работорговцы (разумеется, нелегальные), желая перед транспортировкой утихомирить беспокойный груз. Для этого один из сварщиков, доселе вполне законопослушный и многобоязненный, отправился в такое место, которое прежде обходил за парасанг, и там приобрел контрабандное зелье, заплатив деньгами, собранными вскладчину.

Погрузить Бугго в мертвый сон, как предполагалось, будет просто: капитан пила и ела, не разбирая, любое, что ей подавали. Могла зайти в помещение и машинально допить чей-нибудь чай.

В «решительный» день, едва Бугго появилась на «Ласточке», встрепанная, с голодными, лихорадочно блестящими глазами, ее уже ждала чашка заботливо приготовленной чоги. Бугго действительно тотчас схватила чашку и принялась расхаживать с нею по помещениям, нависая над занятыми людьми и непрерывно им мешая. То она подозревала их в неаккуратности, то вдруг совала палец в деталь, к которой миг спустя должен прикоснуться раскаленный паяльник, – одному Богу известно, как она до сих пор еще оставалась со всеми пальцами и не ослепла! Затаив дыхание, все ждали, пока Бугго свалится, пораженная сном, как дубиной, однако этого не происходило. Пару раз она действительно зевнула, но потом забыла чашку на сварочном аппарате «Микротрон», и ее содержимое по ошибке попало к микротронщику. Тот храпел трое суток, и Бугго пригрозила подать на него жалобу. О покушении она не догадалась.

Окончательной проверкой приведенного в порядок оборудования занимался Хугебурка. Неожиданно для всех он сделался неподкупным трезвенником и дважды не узнал ребят из отдела точной оптики, хотя не далее как месяц назад, в самых жалобных и самоуничижительных выражениях, просил у них на бутылку рисового арака.

Страховая компания позволила себе против Бугго Анео только одну диверсию – настолько мизерную, что ее и диверсией-то не назовешь: обустройством интерьеров было предложено заняться капитану самостоятельно, согласно собственного вкуса; однако суммы, выделенные на эти цели, имели смехотворный вид.

Вручая Бугго наличные, младший секретарь компании заранее морщил пушистое личико, задирая недоуменно кустики бровей. А ну как раскричится сейчас Бугго Анео, начнет говорить и то, и это, доказывать и требовать! На сей счет имелась фраза (глядеть при этом вниз, в выдвинутый ящик кассы): «Сумма согласована в совете директоров и признана достаточной».

Однако Бугго схватила деньги, не считая, расцеловала жидкую пачку и убежала, грохоча стоптанными до пластика каблуками. Секретарь молча поглядел ей вслед и вдруг понял, что эта женщина нешуточно его пугает.

В десятке парасангов от космопорта, на городской окраине, имелась грандиозная барахолка. По выходным дням на плоский берег равнинной реки Саца выплескивались старые, истрепанные вещи, и с ними, как с пожилыми собаками, на прогулку приходили хозяева. Люди – продавцы, покупатели и праздношатающиеся – были разной степени изношенности: от новеньких молодоженов до дряхлых инвалидов; а вещи все приблизительно одной эпохи, которую называли «позавчера». Низко наклонялось над мутной Сацей небо, как будто оно страдало близорукостью и тщилось рассмотреть получше все эти груды старья, наваленные, как кучи мертвых водорослей.

На дереве – будь оно человеком, то непременно бы хромало и держалось за простуженный бок – кашляло музыкой радио, а рекламные голоса в нем звучали так, словно у ведущих началась предсмертная икота. С верным Хугебуркой Бугго бродила, увязая в песке, и закупала, закупала…

Рулоны синтеситца из забракованных партий с немодным узором «кринолиновая сетка», псевдомухояровые коричневые чехлы для кресел; сами кресла – из гибкого белого, выгнутого пластика, какого сейчас и в сторожке-то не увидишь; кухонное оборудование на ручной тяге, посуду из металлического ложнодерева, какая не употреблялась уже лет шестьдесят по счету Земли Спасения (стало быть, по эльбейскому – почти век). Стаканы, сделанные в форме бутонов, очень пузатых, с узким донышком, полагалось вставлять в проволочные треножки, иначе они опрокидывались. Бугго долго разыскивала эти треножки и в конце концов обрела двенадцать, из разных комплектов.

Вся эта груда полезных вещей обошлась Бугго в пятьдесят три экю, а еще пять пришлось заплатить слайдбордеру, чтобы довез до доков. Всю дорогу Бугго, оживленная, только о том и говорила, что о предстоящей покупке светильников – ей непременно хотелось в стиле «ярыжка», то есть похожие по форме на пивные бочонки, – чтобы гармонировали с посудой и узором на скатертях и постельном белье.

Говорила, непрерывно крутя головой, чтобы ни одной заоконной картинки не упустить – милые дома! милые деревья! – а в мыслях подпрыгивало: «Скоро! Скоро!». Скоро ремонт закончится, и наберет Бугго людей – много ведь не нужно, человека три от силы, – и начнет возить лес, и сахарную свеклу, и разные товары, вертясь все в том же треугольнике: Эльбея – Лагиди – Хедео, и как же будет интересна и полна жизнь…

Вечером того же дня, сидя впотьмах, при свете старого, погнутого фонарика, в разоренной ремонтом кают-компании, среди тюков и разбросанных кресел, Бугго ужинала со своим старшим офицером. То и дело возбужденными светляками вспыхивали ее глаза. Хрустя галетой, она восхищалась своей «Ласточкой» и строила планы.