Удар судьбы - Андрей Посняков

Больше он не обращал внимания на Гашу и Кайма — а пусть доносят, надсмотрщик Кызгырлы вроде как свой человек… ну, если и не свой, то… Короче говоря, эта Гюльнуз им командует.

— Гюльнуз? — поставив на пол пустую миску, Владос поднял глаза. — Изнеженная хозяйская дочка.

— Так ты ее знаешь?

— Слышал много, а видел всего один раз, правда, лицо было скрыто вуалью — они же здесь все магометане, а у магометан отношение к женщинам строгое.

— Знаю, — кивнул Лешка. — А что ты про нее слышал?

Грек задумался, наморщив лоб, взъерошил рыжую шевелюру:

— Слышал — девчонка умна и рассудительна не по годам, Ичибей в ней души не чает, и в последнее время присматривает достойного жениха.

— Жениха?

— Ну да, — Владос усмехнулся. — Понимаешь, с женихами здесь дело обстоит плохо. По правде сказать — их почти что и нет.

— Как это почти нет? — не поверил Лешка.

— Я имею в виду достойных женихов — богатых и знатных, — быстро уточнил собеседник. — Наш скряга – хозяин очень не прочь породниться со знатью или уж, в крайнем случае, с каким-нибудь богатым купцом. Ходили слухи о некоем Гвидо Сильвестри из Кафы, его люди как-то покупали у Ичибея баранов. Гвидо не прочь жениться, человек он известный, солидный, имеет несколько рыбацких фелюк и два больших торговых нефа… Вот наш скряга и задумался — с одной стороны, конечно, хорошо б стать родственником такого богача, но с другой — ведь Гвидо Сильвестри католик, как и все генуэзцы… Впрочем, такая мелочь Ичибея бы не отпугнула, коли б он был сам по себе, но вот что скажут соседи, мулла? Ведь невесте придется-таки перейти в веру жениха.

— Да, — снова покивал Лешка. — Проблема. Но согласится ли этот итальяшка породниться с нашим хозяином? Ведь по сравнению с ним Ичибей гол как сокол! У того — корабли, компания, а у этого что?

— Э, не скажи! — грек глухо расхохотался. — Вот, как ты думаешь, сколько у Ичибея слуг?

Юноша улыбнулся:

— Да тут и думать нечего, сейчас сосчитаю. Значит, мы с тобой и эти двое, — он кивнул на уже похрапывавших парней — Кайма с Гашой. — Уже четверо. Плюс Кызгырлы, еще пара надсмотрщиков, старик-привратник, скотники… Ну, десятка полтора наберется. Негусто, прямо скажем.

— Десятка полтора? — хитровато прищурился Вла-дос. — А сотню не хочешь? Да еще около тысячи голов скота, да горные пастбища, да луга, да виноградники! Да наш Ичибей богат, как древний Крез!

— Что ж он тогда живет в таком гнусном бараке? Да еще и на горшках деньги делает…

— Я ж тебе говорю — скряга! Скупердяй, каких свет не видывал. Он-то вокруг Сильвестри кругами ходит, в гости зазывает, я так полагаю — дочку ему показать. Итальянец стар и бездетен, а Гюльнуз девочка умная — лет через пять станет вдовой… и единоличной владелицей торговых и рыболовных судов! Неф — это я тебе скажу ого-го какой кораблище! Пожалуй, получше скафы. Та, правда, вместительней, зато неф скоростнее. Представляешь, Ичибей через Гюльнуз будет возить товары в Константинополь, Геную, да куда угодно! Не только б у нашего скряги дух захватило. При таких барышах можно и о вере забыть.

— Поня-атно — торговая фирма Гюльнуз и компания! Заколебутся бабки считать!

— Какие бабки?

— Ну, деньги — солиды.

— А… Ну, это уж точно. Не знаю только, как Ичибей из этого положения выйдет — с верой-то. Но, ничуть не сомневаюсь, что Гюльнуз что-нибудь придумает — умна.

— Ну, мне кажется, кроме ума, для широкой торговли нужны еще и знания, и опыт.

— Опыт придет. А знания имеются — долгое время рабом Ичибея был некий Галлоре ди Стефани больше известный, как Галлор Александрийский. Ну, тот самый, что написал учебник по торговому праву. Добирался из Александрии в Константинополь, попал в плен к каким-то гопникам, те его и продали по бросовой цене — ну, кому нужен полуслепой старик? Вот Ичибей и купил, прельстившись дешевизной. А Галлор ему и заяви — работать, мол, нигде не буду, тем более, коз там или баранов пасти — не дело это для ученого мужа. А вот, если попросишь детей твоих учить — изволь. Ичибей, хоть и скряга, но далеко не дурак — четыре года Галлор Александрийский исправно учил его младшую дочь, после чего, как и было уговорено, Ичибей с честью отпустил ученого домой, даже денег дал на дорогу. И ведь не прогадал! Все его хозяйственные расчеты Гюльнуз ведет. С тех пор и разбогател.

— Ну и ну, — Лешка недоверчиво покачал головой. — Ты мне просто какую-то сказку рассказываешь.

— Сказку? Ты просто не видел всех богатств Ичибея Калы!

Юноша взглянул на полную луну, заглядывавшую в окно хижины и тихо спросил:

— Интересно, разве Гюльнуз не хочет выйти замуж по любви? За какого-нибудь красивого джигита?

— По любви? — несказанно удивился грек. — Только нищие выходят замуж по любви и то далеко не всегда. В богатых семьях это не принято. Брак — основа для семейных компаний.

— И что же, Гюльнуз с этим согласна?

— Конечно! Она девушка умная.

— И красивая… — тихо дополнил Лешка. Владос хохотнул:

— Ну, это тебе виднее.

— Сколько же ей лет?

— Семнадцать… Старая дева по местным меркам.

— А этот старик, итальянец… Он хоть как выглядит?

— Да не знаю я, как он выглядит. Давай-ка лучше спать.

— Давай…

Лешка вздохнул и напоследок, вдруг вспомнив, спросил про сурожцев — мол, кто это такие?

— Сурожцы — жители Сурожа, Солдайи — генуэзского города здесь, в Крыму. Солдайя, конечно, не такая богатая, как Кафа, но все же.

— Что же они, русские, эти сурожцы?

— Говорю ж — генуэзцы. Генуя — есть в Италии такой очень – очень – очень богатый город. И Кафа и Сурож им принадлежат. Ну, оброк хану выплачивают… Вообще-то, есть в Солдайе и русские, но мало. Больше торгуют. В Москве, к примеру, целая купеческая компания есть, из тех, кто не только с Солдайей, со всем Крымом торгует. Так и называют себя — гости – сурожане. Их здесь не обижают, не выгодно, но и они не должны нарушать местных законов — укрывать беглых рабов, покупать краденый скот и прочее.

— Ага, — прошептал Лешка. — Теперь все понятно… Что ж, приятных сновидений, господин Владос!

— И тебе того же, дружище.

Утром почти всех рабов под руководством Кызгырлы отправили в горы, за хворостом — Ичибей Калы загодя готовился к зимнему сезону. Хоть и не сравнить, конечно, крымскую зиму с русской, однако и там уже не лето. Ярко светило солнце, освещая коричневые отроги гор, зеленые кусты самшита, желтоватые заросли дрока и ивы. Фиолетовые и темно-красные скалы отбрасывали глубокие черные тени, на узкой террасе, огражденной невысоким плетнем, паслась овечья отара, а внизу, в ущелье, журчала река.

Лешка углубился в заросли дальше всех. Не то чтобы вновь хотел убежать — знал уже, «на рывок» не получится, все местные жители непременно выдадут беглеца либо устроят на него охоту. Просто, шел себе и шел, любуясь горным пейзажем… Вот так и зашел. Быстро набрав хворосту, взвалил тяжелую вязанку на плечи, повернулся… и озадаченно застыл. Куда же теперь идти? Назад, через колючие заросли?

Но ведь их, кажется, не было. Тогда туда, к синей скале… Да-да, именно к ней… Нет. К лугу!

Шмыгнув носом, Лешка ринулся наудачу и вскоре понял, что заблудился в переплетении узеньких горных тропинок, каменистых ручьев и почти непроходимых кустарников. Скинув вязанку наземь, юноша взобрался на большой камень, вросший в землю неподалеку от белой скалы, осмотрелся и вдруг услыхал приближающийся топот копыт. Ага, вот и Кызгырлы — он один был на коне. Что ж, вязанка вполне достойная, уж наверняка куда больше, чем у других, показать не стыдно…

Лешка подбоченился, ожидая надсмотрщика… Затрещали кусты и, продираясь сквозь заросли, на небольшую полянку у камня, верхом на белом коне выехала стройная молодая девушка в белой рубахе с черной, украшенной жемчугом и золотой вышивкой жилетке и в узких черных штанах, заправленных в красные остроносые сапожки. Тонкий стан девушки перехватывал алый шелковый пояс, на груди позвякивало монисто из золотых и серебряных монет. Да, лицо скрывала голубая полупрозрачная вуаль, прикрепленная к круглой бархатной шапочке, щедро расшитой бисером.

Увидев девушку, Лешка вежливо поздоровался:

— Салам.

— Будь здоров, — со смешным акцентом — но по-русски! — произнесла незнакомка. — Кажется, так у вас говорят?

— Ты знаешь ру…

— Да, чуть-чуть… И еще я говорю по-гречески и по-итальянски, точнее сказать, на том языке, что используют в Генуе.

— Так ты Гюльнуз! — догадался Лешка. — Спасибо тебе за все!

— Не стоит благодарить, — девушка засмеялась. — Лучше помоги спешиться.

Юноша с огромным удовольствием выполнил поручение.

— Здесь есть хорошо! — усевшись прямо в траву, Гюльнуз широко раскинула руки. — Не стоять. Садись. Вот здесь. Рассказывать про свой земля. Я пойму, не волнуйся.