Стихотворения - Лев Мей

7

В это время Батый, царь неистовый,

На Рязань поднял всю свою силу безбожную

И пошел прямо к стольному городу;

Да на поле его вся дружина рязанская встретила,

А князья впереди: сам великий князь,

Князь Давид, и князь Глеб, и князь Всеволод, -

И кровавую чашу с татарами роспили.

Одолели б рязанские витязи,

Да не в мочь было: по сту татаринов

Приходилось на каждую руку могучую…

Изрубить изрубили они тьму несметную,

Наконец утомились-умаялись

И сложили удалые головы,

Все как билися, все до единого,

А князь Юрий лег вместе с последними,

Бороня свою землю и отчину,

И семью, и свой стол, и княжение…

Как объехал потом царь Батый поле бранное,

Как взглянул он на падаль татарскую -

Преисполнился гнева и ярости

И велел все пределы рязанские

Жечь и грабить, и резать без милости

Всех - от старого даже до малого,

Благо их боронить было некому…

И нахлынули орды поганые

На рязанскую землю изгоном неслыханным,

Взяли Пронск, Ижеславец и Белгород,

И людей изрубили без жалости,

И пошли на Рязань… Суток с четверо

Отбивались от них горожане рязанские,

А на пятые сутки ордынцы проклятые

Ворвались-таки в город, по лестницам,

Сквозь проломы кремлевской стены и сквозь полымя;

Ворвалися и в церковь соборную, -

Там убили княгиню великую,

Со снохами ее и с княгинями прочими,

Перебили священников, иноков;

Всенародно девиц осквернили и инокинь;

Храмы божьи, дворы монастырские -

Все пожгли; город предали пламени;

Погубили мечом все живущее, -

И свершилось по слову Батыеву:

Ни младенца, ни старца в живых не осталося…

Плакать некому было и не по ком…

Все богатство рязанское было разграблено…

И свалило к Коломне ордынское полчище.

8

Ox ты, степь, ты приволье раздольное,

Молодецкая ширь необъездная,

Поросла по яругам ты тальником

И травой-муравой приукрасилась.

Хорошо на просторе тебе, неоглядная,

Залегать, не оря и не сеючи,

А шелковым ковром зеленеючи!..

Где река пробежит, там и затоны,

Где лесок проскочил, там и забега

Зверю всякому, там же и гнездышко

Птице всякой пролетной, привычливой;

А охотнику - знай да натягивай

Тетиву у лука круторогого

Аль спускай с рукавицы, где воззрился, сокола…

Едет по степи витязь Евпатий, да невесел…

На руке дремлет кречет остроженный,

От болгар в самой Индии добытый.

Дремлет кречет, клобук отряхаючи

И крылом поводя, а не видит он,

Что сорвались две цапли с болота соседнего.

Он не видит, а витязь и видел бы,

Только, знать, самому затуманила

Очи зоркие греза налетная…

И не грезится - словно бы въявь ему видится…

Вот как есть город Новгород-Северский…

И Десна… и народу у пристани чуть не с полгорода:

Цареградские гости приплыли с товарами,

Да один привезли - продавать не указано, Отдавать по завету великому…

А товар-то - царевна-красавица:

Не снималася с синего моря лебедушка

Не алела в бору неотоптанном ягодка

Супротив византийской царевны Евпраксии…

Полюбилася крепко царевна Евпатию,

Да и Федору-князю она полюбилася:

Оба ездили втепоры в Новгород-Северский.

Князь зазнобой своею Евпатию каялся,

Только милому брату крестовому

Ничего не промолвил Евпатий… не ведала

Ни о чем даже ночь-исповедница…

Да любовь не стрела половецкая:

Из груди ее разом не выдернешь…

Одолела кручина истомная витязя,

Проводила его от Рязани к Чернигову

И поехала рядом у стремени

По полям, по степям неизведанным:

Не уехать от ней, не избыть ее

Ни мечом, ни крестом, ни молитвою…

За истомой сердечной и греза горячая

Правит след и манит к себе витязя

Что не белой рукой - бровью писаной,

Не шелковой косой - речью ласковой…

Едет с поля Евпатий домой, да не к радости:

На пороге его поджидает давно Ополоница.

9

От Коломны ордынцы пошли прямо к Суздалю;

Стан разбили на Сити-реке, ради отдыха

И дележки добычею русскою.

Хан позвал на совет к себе Нездилу,

А уж тот и вконец отатарился:

Нет отлики от прочих улусников.

Порешили: ждать князя великого Суздальского,

Положить всю дружину на месте, где оступятся,

А потом и пойти к Володимеру

И другим городам - на разгром на неслыханный,

На грабеж и резню беспощадную.

Говорит нечестивому Нездила:

"Только мне побывать бы вот в Суздале,

Указал бы тебе я, наместнику божию,

Где хранится казна монастырская,

И церковная утварь, и кладь княженецкая".

- "Что же? - хан говорит. - Нешто за морем?

Как возьмем на копье их улус, ты указывай,

А себе и бери десятиною".

Бил челом хану грозному Нездила

И пошел из шатра на ночевку кибитную,

А в кибитке семья его ждет новобранная:

Старых жен отдал хан ему целую дюжину…

Полуночь… Афанасию Прокшичу Нездиле

Мягко спать на коврах и на войлоках,

Да и сны-то такие любовные…

То приснится квашонка, тряпицей накрытая,

И стоит-то в подполье у гостя невзрачного,

А заглянешь в нее - вся насыпана жемчугом;

То валяется шлем под кустом под ракитовым,

Занесен снегом-инеем, всмотришься -

Ан ведь княжеский он, в Цареграде чеканенный,

Весь серебряный, только что черными пятнами

Запеклась на нем кровь благородная;

То приснится, что суздальский ризничий

Головою кивает ему, вызываючи

На сговор и беседу потайную.

Да уж это не снится, а подлинно

Войлок подняли… Смотрит во все глаза Нездила,

Видит: старец седой, в одеянии инока,

Ликом схож на икону Николы Корсунского,

Из кибитки рукой его манит таинственно.

Вылез Нездила к иноку, стал его спрашивать:

"Что ты, старче? Чего тебе надобно?"

Поглядел на него старец пристально

И ответствует так: "Душу грешника

От погибели вечной спасти покаянием".

Засмеялся в ответ ему Нездила:

"Видно, ты без ума и без разума,

Что полуночью бродишь по стану воинскому

И дерзаешь тревожить сановников?

Видишь: грешную душу спасти ему надобно!

Знай: ордынцы таких соглядатаев

На чумбурах, что псов омерзительных, вешают.

Погоди: мы вот завтра допросимся -

Где ты caм-то, святоша, спасаешься?"

- "Не тебе, - говорит ему старец, - допрашивать

Божьих слуг, а тебя им допрашивать.

Ты скажи мне: какой лютой казнию

Подобает казнити изменника

И предателя, братоубийцу,

Окаянного кровопролителя,

Осквернителя храмов господниих,

Святотатца и бесоугодника?

На земле нет и казни такой: только дьяволам

Во геенне она уготована.

Ведай: ждут и тебя муки адские,

Но господь милосердый тебе покаянием

Дозволяет спастися от вечной погибели…"

Весь затрясся от гнева и ярости Нездила

И на старца хотел было ринуться,

Да не мог шевельнуться, как будто к земле прирос.

Указал ему старец десницею на небо

И промолвил: "Одними молитвами

Неповинно тобою погубленных

Князя Федора, с княжичем и со супругою,

Благоверной княгиней Евпраксией,

Бог приемлет твое покаяние

И меня ниспослал к тебе вестником, Содрогнись и покайся, о чадо заблудшее,

И молися: заутра с денницею

Ты предстанешь на страшный суд господа,

А земной суд и казнь начинаются…"

С этим словом исчез он - и вся земля дрогнула…

10

Ходенем пошло поле окрестное,

И сыр-бор зашатался вот словно под бурею…

Налетела ль она, многокрылая,

Или сила иная на ставки татарские,

Только ломятся ставки и валятся,

Только стон поднялся вдоль по стану ордынскому.

Загремели мечи о шеломы каленые;

Затрещали и копья и бердыши;

От броней и кольчуг искры сыплются;

Полилася рекой кровь горячая…

Варом так и варит всю орду нечестивую:

Рубят, колют и бьют - кто? - неведомо.

Тут ордынцы совсем обеспамятели,

Точно пьяные или безумные.

Кто ничком лежит - мертвым прикинулся,

Кто бежит вон из стана - коней ловить,

А и кони по полю шарахнулись -

Ржут и носятся тоже в беспамятстве.

Тут все стадо ревет - всполошилося;

Там ордынки развылись волчихами;

Здесь костер развели, да не вовремя:

Два намета соседние вспыхнули.

А наезжая сила незримая

Бьет и рубит и колет без устали, -

Слышно только, что русские витязи,

А нельзя полонить ни единого…

Вопят батыри в страхе и ужасе:

"Мертвецы, мертвецы встали русские,

Встали с поля рязанцы убитые!"

Сам Батый обоялся… А Нездила

Уж у хана в шатре, уж опомнился

От того от ночного видения,

Говорит: "Только взять бы какого: разведаем -