Стихотворения - Лев Мей

Спирей, фертом, татарином, селезнем,

А Маланья с Федором, сенные девушки,

И подплясывают, и подманивают…

Да уж что тут! И Мавра Терентьевна

Не одну стопку лишнюю выпила,

Подгуляла, как отроду с ней не случалося:

Позабыла, что ночь в подворотню подглядывает,

Что пора бы взойти и в светлицу княгинину,

И лампадку поправить под образом,

И постель перестлать, и княгиню раздеть,

На железный пробой и крючок поглядеть

Да привесить к двери цепь луженую…

Позабыли и сенные девушки…

А княгиня Ульяна Андреевна

Перед образом молится - молится,

Все земными поклонами частыми…

Отмолилась она, приподнялася,

Утерла рукавом слезы дробные,

Села к зеркалу…

Тихо по городу…

Ночь окошко давно занавесила;

Только с задворка хмельные песни доносятся,

Да Буян под окном кость грызет и полаивает;

Знать, спустили с цепи, да с двора не пошел…

Хоть княгиня сидит перед зеркалом,

А не смотрит в него: так задумалась…

Вот горит, оплывает свеча воску ярого,

Вот совсем догораег… Очнулася…

Встрепенулася иволгой чуткою,

Повернула головкой, что вспугнутая,

И каптур стала скидывать, вслушиваясь,

Да взглянула в стекло - и сама усмехнулася,

Таково хорошо усмехнулася,

Что вся сила потемная сгинула,

А за ней отлетела и думушка черная…

Засветила княгиня другую свечу,

Что была под рукою в венецком подсвечнике,

Отстегнула жемчужные запонки -

И забил белый кипень плеча из-под ворота…

Турий гребень взяла, расплела свои косы рассыпчатые,

Стала их полюбовно расчесывать,

Волосок к волоску подбираючи…

Чу! Буян забрехал, да и смолк, - на своих…

Верно, мамка и сенные девушки…

Только нет - не они… Надо быть, на прохожего…

Тишь… мышонок скребет под подполицей…

Клонит сон… очи сами слипаются -

И…

Как крикнет княгиня Ульяна Андреевна:

За плечами стоит кто-то в зеркале!..

Побелела, как холст, только все ж обернулася:

Юрий - князь на пороге стоит, шапку скидывает

И на образ Владимирской крестится…

"Что ты, князь?"

- "Доброй ночи, княгинюшка!

Уж прости, что не в пору, не вовремя…

Ехал мимо: ворота отворены;

На дворе ни души; сени отперты -

Что, мол, так? Дай взойду, хоть непрошеный…

Извини меня, гостя незваного,

Да не бойся: я сам, а не оборотень".

Отдохнула княгиня Ульяна Андреевна,

Только пуще того испугалася,

Заломила себе руки белые:

"Ты уж, князь, говори, не обманывай:

Мужу худо какое случилося?"

- "Что ты? Бог с тобой! Муж здоровехонек.

От него и сегодня есть весточка -

Передам - хочешь, что ль?.."

А глаза так и искрятся -

На расстегнутый ворот уставились…

Поняла наконец, догадалася:

Вся зарделася, очи потупила,

Вся дрожит, а рука - что свинцовая:

Застегнет либо нет впору запонку…

А сама говорит: "Благодарствуем!

За себя и за мужа я кланяюсь!..

Не тебя мне учить, сам ты ведаешь,

Что беда и в чужую светлицу заглядывает,

Да не к полночи, князь, было б сказано…

Буде словом каким я обмолвилась,

Мужа нет, стало быть, нет и разума,

А что люди у нас разгулялися,

По твоей же, по княжеской милости".

Шапкой оземь ударил:

"Послушай же:

Ты полюбишь аль нет нас, Ульяна Андреевна?

Коль не волей возьму, так уж силою

И в охапке снесу на перину пуховую".

Как промолвил, она развернулася,

И откуда взялся у ней нож - богу ведомо,

Только в грудь не попала князь Юрию,

А насквозь пронизала ему руку левую…

"Так-то?" - только и вымолвил - вон пошел…

А поутру княгиню Ульяну Андреевну

Взяли из дому сыщики княжеские,

Обобрали весь дом, где рука взяла,

А ее самое в поруб кинули

Да уж кстати пришибли Буяна дубиною:

Не пускал из ворот ее вынести.

Весел князь Семеон, весел - радошен,

Правит к Новому Торгу по залесью,

А за ним целый стан на возах так и тянется:

Все с добром не нажитым, не купленным -

Бердышом и мечом с поля добытым.

Весел князь - видно, слышал пословицу:

Удался бы наезд, уж удастся приезд.

Ой, неправда!.. Гляди, из-за кустика,

Почитай - что у самой околицы,

Двое вышли на путь на дороженьку…

Видит князь: конюх Борька и с Яковом - стольником

Подбегают и в ноги ему поклонилися,

Бьют челом под копытами конскими…

"Что вы, что вы, ребята, рехнулися,

Аль бежали с чего - нибудь из дому?"

- "Осударь, - молвил Яков, - уж впрямь, что рехнулися,

Не гадав под беду подвернулися:

Ведь бедою у нас ворота растворилися,

Все от мамушки Мавры Терентьевны…

Я обухом ее и пришиб, ведьму старую,

Да повинен, что раньше рука не поднялася…"

И рассказывать князю стал на ухо,

Чтобы лишнее ухо не слышало.

Конюх Борька ему подговаривает:

"И Буяна ни за что ни про что ухлопали…"

Закусил губы князь. "Ладно!.. С версту осталося?.."

- "Меньше, князь - осударь, тут рукой бы подать".

Уж ударил же князь аргамака острогами -

Вихорь - вихрем влетел он на двор к князю Юрию.

А уж тот на крыльце дожидается,

Слезть с коня помогает, взял за руку,

Поклонился до самого пояса, речь повел:

"Так-то мне, Семеон, ты послуживаешь?

Бабе, сдуру-то, волю дал этакую,

Что пыряет ножом князя стольного!

Ну, спасибо!.. И сам я за службу пожалую!"

Да как хватит его засапожником под сердце,

Так снопом и свалился князь Вяземский,

Словно громом убило… А Юрий - князь

И не дрогнул: глядит туча - тучею,

Индо старый за малого прячется.

Да уж тут же, с сердцов, повелел он из поруба

И княгиню Ульяну Андреевну выволочь

За ее темно - русую косыньку,

Руки - ноги отсечь повелел ей без жалости

И в Тверце утопить… Так и сбылося:

Сам стоял и глядел, словно каменный,

Как тонула головка победная,

Как Тверца алой кровью багровела…

Вече целое ахнуло с ужаса,

Хоть никто не оказал даже слова единого -

Потому Юрий - князь был досужливый,

На противное слово пригрозливый…

Только, знать, самого совесть зазрила:

С петухом собрался, не сказавшися,

Дом своею рукою поджег, не жалеючи,

И сбежал он в Орду тайно - тайною -

И поклона прощального не было

С Новым Торгом и с вечем поклончивым.

Уж догнал ли в Орду, нам неведомо,

А заезжие гости рассказывали,

Что пригнал под Рязанью он к пустыне,

Ко Петру - христолюбцу, игумену некоему,

Разболелся, да там и преставился,

В келье, иноком, в самое Вздвиженье,

На чужой земле, а не в отчине,

Не на княженьи, а в изгнании,

Без княгини своей и детей своих болезных…

Провожали его честно, по-княжески.

Да и мы за его душу грешную

Богу нашему вкупе помолимся:

Подаждь, господи, ради святой богородицы,

Правоверным князьям и княжение мирное,

Тихо - кроткое и не мятежное,

И не завистное, и не раздорное,

И не раскольное, и бескрамольное,

Чтобы тихо и нам в тишине их пожилося!

Что летит буйный ветер по берегу;

Что летит и Тверца по-под берегом,

Да летит она - брызжет слезами горючими…

(1857 - 1858)

ОБОРОТЕНЬ

(посвящается Надежде Андреевне Загуляевой)

Дело то было давно, не теперь,

Истинно было… Кто хочет, не верь…

Только ведь правды нигде не схоронишь -

В землю не спрячешь, конем не догонишь, -

В щелку пролезет, из рук улетит,

В море не тонет, в огне не горит…

Ладно и речь не о ней… А срубили,

В старое время, село мужички,

И довелось им - знать, пришлые были -

В самом лесу жить, у Камы-реки.

Ну и живут они там, поживают,

Церковь построили, - правят свой толк

Да на досуге зверишек стреляют…

Вечер, а парня в избе не видать…

"Что так? Далеко зайти бы не надо:

Тут до трущобы до самой с версту,

А молодежник - кусты на счету;

Тут и девчонкам дорога знакома…

Знать, загулял? Будет к завтрему дома".

Завтра в ворота, а Митьки все нет:

Кажется, парню прийти бы чем свет,

Ан не идет… А метелица стала,

Где по колено сугроб наметала,

Где и под з'астреху… "Да! - говорят: -

Пусть погулял бы, а если плутает?

Да ведь и волк-то не то - что свой брат!

Вон пономарь со двора выезжает:

Хоть обокликнул бы, что ли, в лесу…"

Ну, пономарь, видно, где покуликал:

"Кликал, мол, братцы, я Митьку-то, кликал -

Не отозвался… Вот то-то оно:

Уж не того ли он? Вишь - холодн'о!"

Бабы послушали: "Страхи какие!

Батюшки! Слышали? - в голос ревут! -

Митька замерз! Вон, никак и везут!

Точно: из стана везут… понятые…"

Подлинно: ехали два мужика.

С р'озвальней Митьку в избу притащили,

Шубой накрыли, на печь уложили…

Три дня ворочать не мог языка,

Три дня метался на печке, покуда

Знахаря миром ему не нашли.

И уж откуда добыли, - откуда -