Душа и слава Порт-Артура - Сергей Куличкин

«Зашел в Главный штаб, — писал муж, — где узнал, что оттуда послана телеграмма: согласен ли я принять 20-й стрелковый полк. Поэтому я поспешил телеграфировать в Вильну, чтобы из окружного штаба телеграфировали о моем назначении, согласии на эту должность. В среду состоится доклад военному министру, и если он согласится, несмотря на мое недавнее назначение, то, следовательно, на будущей неделе состоится приказ обо мне. Вместо меня на всякий случай подыскивают уже нового начальника штаба Уральской области.

Шью новую форму и не знаю, какую: офицера Генерального штаба или командира стрелкового полка…»

Военный министр не возражал. Полковник Кондратенко, назначенный командиром 20-го стрелкового полка, мог смело шить армейский мундир.

Приказ Роман Исидорович получил уже в Вильно. После скромного прощального ужина с офицерами штаба он отбыл в Сувалаки, где размешался полк. Семью пришлось пока оставить на месте. Вот примет полк, устроит все дела, тогда где-то через месяц испросит отпуск, чтобы привезти семью.

Всю дорогу в поезде Роман Исидорович думал о том, что его ждет на новом месте службы. Он понимал, что в его жизни, как и в жизни всякого военного, добившегося определенных успехов в службе и мечтающего о большем, наступил важный момент. Командование полком — первая ступень полководческого мастерства. Для одних она становилась последней, для других была лишь переходной на пути к командованию дивизией, корпусом… О будущих чинах Кондратенко не мечтал, но твердо понимал — не всякий командир полка станет корпусным командиром, но всякий командир корпуса полком командовал непременно.

Прибыв в Сувалаки, Роман Исидорович разместился в местном военном собрании — небольшом деревянном домишке, стоящем напротив полковой церкви драгунского полка. Полк этот в отличие от кондратенковского, переведенного сюда два года назад, обжился в Сувалаках основательно.

На следующий день новый командир полка проснулся очень рано и два часа успел потрудиться над планом работы на ближайшее время. Не упустил ни единой мелочи. Бодрый и подтянутый, он принимал представления офицеров, выступил перед построенным по случаю его прибытия полком. Далее пошли визиты к офицерам. Это было вовсе не обязательно, но Роман Исидорович считал своим долгом познакомиться с подчиненными поближе. Понимал, что от офицерского коллектива зависит половина успеха. А в том, что он будет, он нисколько не сомневался.

Потянулась обычная служба. С двух до пяти сидел в канцелярии, изучая полковую документацию, с пяти до отбоя находился в казармах батальонов, полковых мастерских, школе унтер-офицеров, пекарне, на складах.

Скоро солдаты уже издали узнавали нового командира полка. А когда стало известно, что он отправил на гауптвахту за рукоприкладство одного из унтеров 2-го батальона, прониклись к нему глубоким уважением. Надо было ехать за семьей, но дела совсем захлестнули Кондратенко, и он решил не спешить с отпуском. Ему хотелось провести пробное полковое учение, чтобы посмотреть людей, переговорить подробней с каждым офицером.

Жене он писал: «…Ты не печалься, что в силу необходимости мне приходится так запаздывать. Я иначе не могу поступить, не нарушая своих убеждений». Надежда Дмитриевна и не думала обижаться. Она успела изучить мужа и всегда оставалась ему не только верной женой, но и преданным другом. Вчитываясь в скупые строчки мужниного письма, она видела всю его жизнь, словно сама находилась рядом: «..До трех часов дня я провел в полковой канцелярии, а потом, пообедав в военном собрании, отправился вместе с подполковником Екишевым за город верхом, осматривать место нашего лагеря… Провожу время преимущественно в казармах, нигде не гуляю, ибо по вечерам тоже приходится заниматься…»

Вскоре Роман Исидорович почувствовал, что для него в полку тайн не существует и сам он стал неотъемлемой частью этого большого и сложного организма. Привез семью. Жизнь наладилась.

Большую часть свободного времени Кондратенко отдавал полку. Далеко не просто оказалось осуществить намеченное. Роман Исидорович посмеивался, вспоминая, о чем мечтал он в ротных командирах. Самостоятельных, инициативных командиров полков не любили так же, как и командиров рот. Всякое новое, разумное, что предлагал Кондратенко в обучении войск, встречалось дивизионным и корпусным начальством в штыки. На все требовался циркуляр по военному ведомству, а добиться его было во сто раз труднее, чем навести порядок в полку. Это Кондратенко знал по опыту.

Не раз он приходил к выводу, что виноваты не только тупоголовые начальники, а вся система, но вспоминал славное прошлое русской армии, своих солдат и всякий раз находил оправдание любому сомнению. На маневрах солдаты действовали смело и организованно, четко взаимодействовали подразделения, батальонные командиры быстро находили верные решения на самые различные вводные, получаемые от посредников, руководителей учений.

1896 год ознаменовался для России восшествием на престол нового царя. Никто тогда и не предполагал, что это будет последний русский император, но начало его царствования отмечено событием символическим. Наряду с присягой войск, торжествами коронации, блеском фейерверков была Ходынка, сотни задавленных в толпе людей, предвестников будущих жертв двух войн, террора и революций…

Сувалаки с воцарением Николая II продолжали вести ту же тихую, сонную жизнь заштатного городишка на окраине великой империи.

Как и должно, драгунский и стрелковый полки присягнули новому императору. Отслужили торжественный молебен. И снова на плацу под барабан продолжились фронтовые учения, из огневого городка слышались сухие хлопки выстрелов.

Впервые Кондратенко увидел Николая II через год, на маневрах. Российский император объезжал войска западных округов. Маневры больше напоминали цирковое представление, чем войсковое учение. Измученные бесчисленными репетициями, войска с нетерпением ожидали торжественного прохождения перед высочайшей особой. Царь прибыл в сопровождении большой свиты, быстро объехал войска и, не дожидаясь прохождения, поспешил распрощаться. Романа Исидоровича государь в блестящем гусарском доломане смог поразить только своей молодостью.

Второй и последний раз Кондратенко увидел царя через несколько лет. В первый месяц первого года нового века на балу в Зимнем дворце, куда пригласили командиров полков, он был даже представлен государю. Собралось около четырех тысяч человек, и Роман Исидорович был глубоко взволнован оказанной ему честью. Царь за пять лет заметно постарел, и, хотя в его движениях и словах появилось больше уверенности, весь он по-прежнему оставался невыразительным и мягким. Глядя поверх головы Романа Исидоровича, ровным голосом Николай I спрашивал у полковника Кондратенко, где тот раньше служил, что делал во время войны, сколько времени командовал полком и есть ли у полка казармы. В ответ на заявление Кондратенко, что казармы есть даже для всей бригады, государь, демонстрируя феноменальную память, заметил: «Да, да, я помню, недавно построены. Для пятой стрелковой бригады…» На этом аудиенция закончилась.

Осенью 1897 года Роман Исидорович решил провести отпуск у брата. Это будет его последняя встреча с родным Тифлисом. Поехал один. Надежда Дмитриевна из-за болезни сына осталась дома. В этот приезд он много ездил и ходил по городу, его окрестностям, вспоминал трудное детство. Как-то вместе с братом отправились в оперу. Театральное здание восхитило Романа Исидоровича своим великолепием, обилием электричества, но труппа была настолько плоха, что, послушав своего любимого «Фауста», в театр решил он больше не ходить. Зато в парк Муштаид, расположенный на высоком берегу Куры, наведывался ежедневно. Из Ботанического сада открывался прекрасный вид на долину Куры и раскинувшийся, как на ладони, древний Тифлис. Знаменитый Сионский собор казался великаном, поднявшим свою остроконечную шапку над городом.

В конце октября Кондратенко возвратился в полк. Два последних года перед началом нового века прошли в обычных заботах, спокойно и размеренно. Кондратенко за это время превратился в истового хозяина. Добился денег на ремонт старых казарм и постройку новой. Затем с не меньшей старательностью занимался строительством. В семье произошло радостное событие. В 1898 году Надежда Дмитриевна родила двух девочек-близняшек. Мария и Вера, так назвали девочек, были особенно дороги Роману Исидоровичу. Он души в них не чаял, вечерами не отходил от колыбельки, в которой тихо посапывали крошечные существа.

Словом, все было хорошо. Роман Исидорович не стремился к славе и чинам. Любимая работа, жена, дети, спокойные вечера в кругу семьи. Брату он в то время писал, что никогда не был так счастлив, как сейчас.

Но ни один командир не застрахован от неприятностей. Бывали они и у полковника Кондратенко. И всегда переживал их Роман Исидорович болезненно. Например, солдат-еврей из 2-го батальона отказался служить в строю из-за религиозных побуждений, его перевели в полковую музыкантскую команду, оттуда он вообще сбежал. Беглеца вскоре задержали и присудили к двум годам дисциплинарного батальона. И все это время служебные разбирательства, нарекания со стороны начальника дивизии.