Ципили, Тимбака и смех(Повесть-сказка) - Арутюнян Сагател Мимиконович

— Будь внимательна. Не упади. Только сверху ты сможешь рассмотреть, где бродят твои друзья.

Наконец Мануш добралась почти до самой макушки осины, туда, где почти уже рукой можно было дотянуться до Ворона. Но он тут же взлетел и стал кружить над ней, истово каркая.

Мануш взялась одной рукой за верхнюю ветку, а другую козырьком приложила ко лбу и стала оглядывать все вокруг.

— Ну а теперь напряги все остатки своей колдовской силы, сделай так, чтоб ветка, на которой стоит девчонка, обломилась, — сказала Ципили Тимбаке.

— Помогай и ты.

— Ладно, давай вместе, — согласилась Ципили. — Итак, три, четыре!

— Надо как следует сконцентрироваться.

— Попробуем. Посмотрим, получится ли.

— Если очень постараемся, получится.

— Три, четыре.

И они в два голоса принялись колдовать:

Амда-чамда, ди, ди, ди, Тимбо-бумо. Тимба-кум. Анда-ванда хи, хи, хи, Тимба-кумо, Тимбо-бум.

Заговор они произносили почти шепотом и при этом ходили вокруг дерева, временами поглядывая наверх: как там ветка, не обломилась ли…

А Мануш, обозревая с высоты панораму, была заворожена открывшейся ее взору красотой. Поросшие лесом взгорья чередовались с голыми скалами. Она даже сначала забыла, зачем оказалась на такой вышине. Но, придя в себя, прежде всего огорчилась тому, что лес так велик, так безбрежен, конца-края ему нет… «Из него разве выберешься?» — подумала Мануш.

— Почему же не обломилась? — удивлялась Ципили.

— Потому, что в душе у тебя жалость к девчонке!

— А может, это ты ее жалеешь и оттого у нас ничего не выходит?..

— Давай еще раз попробуем. И договорились: нисколечко не жалеть. Да и за что жалеть-то? Эскимосы ведь нас не пожалели, а мы только беду нажили из-за них. Давай представим себе, что Мануш наш враг, что она виновата в том, что теперь в нас нет колдовской силы. Поняла? Давай так думать.

— Это она-то наш враг, такая малявка? — вскинулась Ципили.

— Ну какая же ты бестолочь! Я же говорю: давай представим себе, понимаешь. И поскорее! Соберем всю свою злость и… три, четыре!

Амда-чамда, ди, ди, ди, Тимбо-бумо. Тимба-кум. Анда-ванда хи, хи, хи, Тимба-кумо, Тимбо-бум…

Колдуньи повторили свой заговор несколько раз и опять походили вокруг дерева, поглядывая на Мануш. Но девочка, как и прежде, стояла на дереве и вглядывалась в даль.

— Слушай, что там? — спросила Ципили.

— Нет их, никого не видно! — крикнула сверху Мануш.

— Тоже мне, кричит на весь лес, будто мы без нее не знаем, что никого ей не видно! — с досадой проворчала Тимбака, а потом уж погромче сказала: — Смотри получше. Во все стороны. Повернись, не бойся. Что так вцепилась в ветку, не упадешь…

Амда-чамда, ди, ди, ди, Анда-ванда гум, гум, гум…

Ципили, однако, колдовских слов не повторила. Опустив голову, она отошла в сторону. Заметившая это Тимбака сразу набросилась на нее:

— А ты почему молчишь?..

— К чему повторять, — безнадежно махнув рукой, сказала Ципили. — Видишь ведь, ничего не получается. Ни на что мы больше не способны. Раньше, бывало, я только взглядом одним могла сделать так, чтобы дерево упало. Мне достаточно было подумать про себя: «Упади!» — и оно тотчас падало как подрубленное…

Тимбака вдруг тоже сникла. Но желание вновь обрести колдовскую силу было в ней так сильно, что она не хотела сдаваться.

— Слушай, Ципили, не говори так, — попросила она. — Не падай духом, не то остаться нам немощными. Как только можешь, мысленно ругай Мануш. Очень ругай ее, и сила вернется.

— Да как же не падать духом! И ругаю я ее, и про себя и вслух все повторяю: обломись ветка, упади Мануш. Ничего же не выходит, что мне делать?!

Тут и Тимбака запричитала:

— Ругаю, ругаю! Ничего не получается. Почему, ну почему не обламывается ветка?

Тимбака в сердцах чуть не расплакалась. А сверху в это время послышалось:

— Никого не видно. Никого.

— Наберись терпения. Они где-нибудь под деревьями! — крикнула Ципили и, обернувшись к Тимбаке, спросила: — Что теперь делать?..

— Знаешь, может, Мануш отчего-то не поддается колдовству, а Тарон и Асмик не такие? Они сейчас, наверно, приближаются к большому оврагу, а там, ты же знаешь, очень много смородины, это их соблазнит… Если хоть кто-то один из них упадет в пропасть, с нас и этого хватит…

— Какая же нам польза, что они сами упадут? Если не мы тому причиной, то и сила наша колдовская не вернется?..

— Ох и странная ты старуха!.. Кто их направил туда? Мы! Чего тебе еще надо? — рассердилась Тимбака.

— Нет, это не то… Вот если мы наколдуем и Мануш упадет, тогда другое дело…

— Ну сделай так, чтобы ветка сломалась, что ж ты?..

— Что я? Не ломается!..

— Значит, остается желать, чтобы один из тех двух свалился.

— А что, если уже свалился? Давай полетим туда. Где помело-то? Куда оно подевалось? — растерянно огляделась вокруг Ципили.

— Я же отдала тебе.

— Правда, отдала. Но я не знаю, куда его дела.

— Вечная история. Все ты путаешь, все теряешь. Ой, Ципили, вот оно, под деревом.

— Видишь, сама положила и забыла.

Того и гляди, вспыхнула бы новая ссора, но голосок Мануш заставил старух опомниться.

— Я вижу домик под горой! — крикнула девочка.

— Какой домик? — спросила Ципили.

— Обычный домик. Правда, над ним вышка.

— Что за вышка? A-а, вышка, говоришь. Слышишь, Тимбака? Как это мы забыли? Соображаешь, о каком доме речь?

— Погоди… Дом с вышкой?.. О, Великий Волшебник, закрыв одну дверь, ты открываешь другую!.. Все поняла, все поняла! — И Тимбака радостно захлопала в ладоши. — Нашли, нашли!

— Кого нашли? Ребят?

— Нет, нет, Мануш! Ты гляди, гляди.

— Поняла, — зашептала Ципили, — поняла, чей это дом? Как мы про него забыли?..

— То, что нам надо. Отведем девчонку к людоеду Дандалошу. Уж он-то ее не выпустит из своих лап…

— Правильно, Ципили, так и сделаем. Дандалош-Людоед — наша последняя надежда. Он-то съест Мануш. Честно говоря, этот паршивец не стоит и захудалой пичуги, но что поделаешь, коли мы в таком положении.

— В том-то и дело, что другого выхода у нас нет, — сказала Ципили и, глянув вверх, крикнула: — Ну что, Мануш, не обнаружила своих?

— Нет, никого не видно.

— Ну, тогда слезай.

Мануш была так захвачена красотой открывшегося ей вида, что могла бы еще долго любоваться им, но понимала: надо спуститься и скорее искать друзей.

Неожиданно закаркал Ворон. Даже колдуньи удивились тому, как он надрывается, кружа над Мануш.

— Противный Ворон! Чего раскаркался? — недовольно буркнула Ципили, но потом прислушалась: она ведь одна понимала Ворона.

Послушала, послушала Ципили и, махнув руками, сказала:

— Глупый, не ведает, что мы придумали закавыку похлеще, потому и ярится.

Мануш благополучно слезла вниз. Правда, сухие ветки ее сильно поцарапали.

— Манушик, моя миленькая, как ты вся исцарапалась! — ласково просюсюкала Ципили.

— Вай, вай, наша Манушик оцарапалась! — проверещала и Тимбака.

— Пустяки. Мне вовсе не больно, — успокоила девочка старушек. — Все пройдет.

— Конечно, пройдет, — подтвердила Ципили. — А знаешь ли, что дом с вышкой, который ты видела, это дом лесника? Мы сейчас отправимся туда.

— Что нам там делать? И к тому же он так далеко, его едва видно.

— Верно, далеко, но он как раз на выходе из леса, — объяснила Тимбака. — Вполне возможно, что ребята там, может, они, плутая, наткнулись на дом лесника. Разве это невероятно?

— Я уверена, что так и есть. Вот увидите! — сказала Ципили.