Музыка ночи - Лидия Джойс

Слуга проводил ее через анфиладу пустых гулких комнат, тусклый свет его лампы бросал на стены прыгающие тени, а ее каблуки громко стучали в тишине.

Он широко распахнул перед ней громадные черные двери, и она шагнула на улицу. Пока они шли из комнаты Мавра к выходу, снаружи заметно посветлело, вдоль канала на фоне неба уже вырисовывались силуэты крыш. Сара молча села в лодку, слуга так же молча вез ее к апартаментам леди Меррил. Она смотрела, не видя, на скользящие мимо палаццо и лавки, на газовый свет фонарей, тонущий в холодной серости рассвета.

Это была ночь, какую она не могла себе представить. В основном удивительная, отчасти ужасная, а вся настолько приводящая в замешательство, что Сара чувствовала себя так, будто в голове у нее клубятся тяжелые облака.

Когда Сара вышла на кампо Манин и сняла маску, здания уже приобрели оттенки сплава олова с алебастром, а к тому времени, как она добралась до палаццо Боволо, краски вернулись к жизни потоком желтой пастели. С трудом преодолев лестничный пролет, Сара открыла дверь бельэтажа, заперла ее за собой и, как в тумане, двинулась по безмолвному коридору к своей комнате. Там она разделась до сорочки, упала в постель и, засыпая, снова подумала: «Чего еще он может хотеть от меня?»

Глава 7

«Это – невозможно».

Себастьян повторял эти слова как молитву, пока они не утратили весь смысл. Он лежал, растянувшись голым на кровати, следя за восходом солнца и покачивая в руке пустой бокал. Что он пытается сделать? Он хотел справедливости для Аделы, это непреложный факт. Но почему-то все, что могло быть таким простым и казалось таким справедливым, таким правильным, в его исполнении становилось извращенным.

Он хотел ее, Сару. Он знал это с первой секунды, как остановил на ней взгляд, только думал, глупец, что его вожделение сделает предстоящую задачу лишь более приятной. А вместо этого совершенно забыл про Аделу в жаркой темноте ночи, в обладании Сарой и, похоже, здесь и кроется объяснение того, что все происходит не так, как он рассчитывал.

– Сэр? Вы хотели помыться до назначенной встречи.

– Себастьян поднялся. – Благодарю, Джан.

Слуга помог ему накинуть халат, затем открыл дверь в комнату с огромной медной лоханью и чаном горячей воды. Себастьян машинально вымылся, побрился и оделся, устраняя из головы все мысли, все желания, пока не осталось ничего, кроме пустой скорлупы.

Хорошо. Так и должно быть.

– Мистер де Лент ждет, – сказал Джан, протягивая золотистую полумаску.

Себастьян вышел в сверкающее безоблачное утро. Небо было таким голубым, что казалось раскрашенным. Усталость притупила его чувства, поэтому он быстро нырнул под навес гондолы, предоставив Джану вести лодку к казино «Джалло».

У двери Себастьяна встретил один из английских слуг и провел его в комнату, где он вчера оставил Доминику с де Лентом. Тот сразу отозвался на стук, дав разрешение войти.

– А, сеньор Гуэрра, – искренне сказал он и поднял в знак приветствия бокал.

Де Лент был в том же костюме, теперь находившемся в изрядном беспорядке, а его всегда безупречно причесанные волосы стояли на голове дыбом.

– Очень рад, что вы зашли поинтересоваться другом. – Он выудил из кармана и бросил ему пятисовереновую монету.

Себастьян машинально поймал ее и, направляясь к свободному креслу, пытался обуздать гнев, желание ударить этого самодовольного человека, поквитаться с ним. И опять возник тот же вопрос: за Аделу или не только?

Обходя софу, он заметил неподвижно лежащую фигуру. Взъерошенные черные волосы, расслабленное тело, юное, очень юное лицо. На миг в его памяти мелькнул образ другой черноволосой девочки, он снова увидел слезы и кровь, услышал вопли ужаса. Себастьян вдруг испугался, что опять стал причиной трагедии, что на этот раз девушка мертва… Потом, заметив, что грудь у нее поднимается и опускается, сумел наконец вздохнуть и сел напротив де Лента.

– Значит, она была в вашем вкусе, синьор? – небрежно спросил он. – Похоже, вы совершенно утомили ребенка.

– О да, – с удовольствием признался де Лент. – Она так соблазнительна, что полностью изнурила меня. Все, как вы обещали… за исключением того, что она уже не девственница.

– Вы не просили у меня девственницу, и я не утверждал, что она невинна, – с видом оскорбленного достоинства ответил Себастьян.

– Да, но я позволил себе надеяться. Тем не менее она была хороша, чрезвычайно соблазнительна и несомненно больше подходит мне, чем несведущий беспризорный ребенок, который надоел бы после одной ночи. Дело в том, что девочка умеет делать… – Он приятно улыбнулся. – Вы сами когда-нибудь наслаждались ее умением?

Себастьян посмотрел на девушку. Хотя глаза у нее были закрыты, легкое напряжение в лице выдавало, что она не спит.

– Нет, – твердо сказал он. – Я предпочитаю женщин постарше.

– Жаль. – Де Лент нежно взглянул на Доминику. – Возможно, я должен подарить ей какую-нибудь безделушку, может, пару красивых туфель. Несправедливо, если мать все у нее заберет.

– Тогда сделайте это любым способом, – резко произнес Себастьян, но, увидев, что де Лент нахмурился, заставил себя смягчить тон. – Простите, синьор. Я немного смущен, что не понял, чего вы хотели. Знаете, девственниц очень трудно найти, у меня, как говорится, в запасе нет сейчас ни одной. Хотя есть кое-какие возможности поискать, если вы желаете.

– Всегда, – улыбнулся де Лент. – Но это не к спеху. Думаю, ваша маленькая девочка займет меня еще на несколько дней.

– Тогда я прослежу за этим. – Себастьян вскочил, как будто очень торопился. – Если хотите, можете пользоваться этим любовным гнездышком. За небольшое вознаграждение, – прибавил он.

Де Лент цинично усмехнулся:

– Что вам позволит сократить ваши расходы, не так ли? – Себастьян лишь униженно пожал плечами. – Хорошо, не стану отрицать, что в данном случае вы это заслужили. Если вы приведете другой столь же приятный сюрприз, я заплатил бы вдвое дороже. Я им воспользуюсь. Себастьян кивнул:

– Мэнсфилд сказал, что вы были честным человеком. – С этими словами он покинул комнату.

Сара вышла к завтраку с опозданием, голова у нее болела, в глаза будто насыпали песок. Ощущения прошлой ночи цепко удерживали ее невидимыми пальцами. Когда она пила чай, жидкость была отголоском иного жара, касавшегося ее губ, когда она сжимала чашку, она ощущала упругость его мускулов, а не фарфор. Она чувствовала себя чужой, одинокой и беспомощной, хотя вокруг нее все оставалось прежним.

Когда убрали со стола, леди Анна, отказавшись от уроков, бесцельно ходила по лоджии, пока бабушка диктовала свои письма, а затем нависла над плечом Сары, подписывающей конверты, и отошла только после того, как был запечатан последний.