Эпоха последних слов - Дмитрий Тихонов

Солдат опустил лицо в ладони и зашелся в беззвучных рыданиях. Харлан положил руку ему на плечо:

— Ты сделал все правильно, друг. Помочь бы ты не смог, только зря отдал бы свою жизнь. Все хорошо, успокойся. Все кончилось, — он повернулся к Вольфгангу. — Мы с мэтром Логвином встретили беднягу сегодня вечером, когда поднимались сюда. Всего за час или полтора до вашего прихода. Он брел по дороге и был похож на привидение. На нас не обращал никакого внимания, бормотал что-то про себя.

— Да уж, — подхватил толстый монах, которого, видимо, звали Логвин. — Я уж было думал, что солдатик совсем лишился рассудка. Но тепло, вкусная еда и пиво привели его в чувство.

— А вы не боитесь, что демон сможет ворваться в крепость? — спросил Роргар.

— О, не волнуйтесь, господин гном! — заверил его худощавый алхимик, как по волшебству возникший рядом и поставивший перед ним кружку пива. — Эта цитадель выдерживала такие осады, что нам и не снились. Она способна сама себя защитить от любой внешней силы. Нет, твари сюда не ворваться. Ни за что. Кроме того, теперь я здесь не один, мне на помощь пришел брат Логвин — напомните, из какой вы цитадели?

Тот кисло улыбнулся:

— Из Третьего Замка. И воин из меня никудышный. Но спасибо за доверие.

Солдат уже перестал рыдать и лишь судорожно, истерически всхлипывал, не поднимая глаз. Вольфганг заметил, что волосы на висках у него совершенно седые, хотя на вид ему никак нельзя было дать больше тридцати лет.

— За последние дни в этих местах пропало еще несколько человек, — глухо проговорил торговец. — Среди них три моих товарища. Они поехали на запад, на поиски других выживших. И как в воду канули. Конечно, времена сейчас безумные и тяжелые. Учитывая все обстоятельства, я подозреваю худшее.

— Да уж, — пробормотал гном, сдувая пену с кружки. — Откуда у алхимиков такое прекрасное пиво?

— О! — всплеснул руками брат Мавиус. — Мы веками пытались превратить свинец в золото, но в результате преуспели только в пивоварении.

За столом раздались невеселые смешки. Рыцарь встретился глазами с девушкой. Она тут же отвела взгляд. Интересно, как ее зовут. Алхимик поставил перед новоприбывшими миски с горячей тушеной капустой. Проглотив две ложки, Вольфганг понял, что веки его смыкаются, и он не в силах этому противостоять. Пожалуй, на секунду закрыть глаза можно. Всего лишь на одно мгновение…

Разбудил его громкий голос толстого монаха:

— Если так пойдет и дальше, любезный Харлан, то вскоре мы начнем рассуждать о сакральном смысле дюжины, а может быть, и сотни. Предлагаю открыть в цитадели трактир! Поистине это будет самое популярное место по нашу сторону Карраз-Гула!

Раздался дружный хохот. Моргая, Вольфганг сел прямо, ковырнул ложкой тушеную капусту. Она успела полностью остыть.

— Клянусь Ушедшими Богами, я всегда считал алхимиков угрюмыми занудами! — воскликнул торговец. — Но сегодня вечером я встретил брата Логвина посреди леса, и он с легкостью перевернул мои представления!

Вольфганг снова качнулся, проваливаясь в темноту, и едва удержался на лавке. Тело, вымотанное за последние полные трагичных событий сутки, настойчиво требовало сна.

— Я не верю в демонов, — раздался рядом утробный голос Гром-Шога. — Не верю.

— Зря, — флегматично заметил торговец. — Нечисти вокруг хватает. Помяните мои слова. Если вы не верите в демонов, это еще не значит, что они не верят в вас!

— Пустая брехня! — фыркнул орк.

— Ничуть не бывало. Не далее как прошлой осенью, на самом исходе, еще и года не прошло, в одном из приграничных баронств на востоке случился скандал. Демон сначала убил знатного фермера, а потом погубил и самого барона, и его капеллана. Я того фермера знавал, Гарри его звали, Гарри Мышелов. Добрейший был человек, если уж приезжал к нам за удобрениями, то денег не жалел. И вдруг такое. Говорят, он был задушен собственными кишками, не к столу будет сказано. Какой человек способен на подобное! Очень нехорошая история… или вот Исма, прачка моя, слыхала от…

Пробуждение. Теперь Гром-Шог беседует с другими орками. Одного из них, что пошире в плечах, зовут Наргрох, и это его щит, обтянутый звериной кожей, украшенный множеством медвежьих когтей и клыков, прислонен к стене рядом. Второй — Даг-Стаг. Он, кажется, умнее, не косится на рыцаря настороженным взглядом из-под низко нависающих бровей. Хорошо бы они завтра пошли с ними — с такими бойцами никакие эльфийки не страшны. Надо будет подумать, как предложить поделикатнее.

Снова провал. Тьма. Рука касается плеча. Вольфганг поднял взгляд. Над ним стоял брат Мавиус.

— Извините, господин рыцарь. Вижу, вы совсем измучены. Я отведу вас в покои, где вы сможете отдохнуть.

— Спасибо. Сейчас.

Поднявшись со скамейки, он подошел к музыкантам.

— Позвольте представиться. Меня зовут Вольфганг. Я — послушник Ордена Паладинов.

— Это честь для нас, — ответил мужчина, склонив голову. — Меня знают здесь как барда Джонса, а это моя дочь, Майра.

— Вы прекрасны, — сказал Вольфганг девушке. — Прошу, не уезжайте завтра утром, позвольте мне увидеть вас снова.

Она улыбнулась. Опустила глаза.

Снова темный коридор. Стеклянные фонари на стенах. Мягкий зеленоватый свет, винтовая лестница. Вольфганг с трудом переставлял ноги.

— Вот, пожалуйста. Ложитесь. Никакой роскоши, но уж чем богаты.

Крохотная каморка. Мягкий, набитый соломой топчан.

Вольфганг спал, и во сне шел через ночной лес, одновременно осознавая, что на самом деле он лежит на топчане в крохотной келье цитадели алхимиков. Буря снаружи все не утихала, но в темной чаще, сквозь которую он брел к неизвестной цели, было лишь слегка прохладно — как и полагается в настоящую летнюю ночь.

Трава мягко шелестела под ногами, почти полная луна желтела среди туч, словно обломанная медная монета. Идти оказалось на удивление легко, на пути не попадалось ни корней, ни кочек, ни поваленных деревьев, а потому Вольфганг шагал быстро, размашисто, с наслаждением вдыхая влажный воздух. Впереди его ждало что-то важное, и упустить это он не имел права. Возможно, оно имело отношение к судьбе Рихарда, а значит, и к его собственной тоже.

Голоса приближались.

Вернее, это он приближался к ним.

Между деревьев впереди показались огни. Из густой тьмы выступал частокол, ровный, аккуратный, очевидно, недавно поставленный. Рыцарь двинулся вдоль него. Он начал понимать, куда привели его тропы сновидений, но убедился в этом, только добравшись до тракта, у широко открытых ворот — тех самых, которые они проезжали сегодня утром. Здесь три огромные сосны вздымались на недосягаемую высоту, заслоняя половину неба.

Деревня была полна движения и жизни. За окнами мелькал свет, на главной улице толпился народ. Многие держали факелы. На лицах ясно читалась тревога, и обрывки разговоров, которые мог разобрать Вольфганг, свидетельствовали о только что произошедшем несчастье:

— Как случилось-то, а?

— Ды как! Ды вот так! Почем я-то знаю?

— А где Вернор?

— За веревкой побёг! За веревкой, слышь!

— Еще бы лестницу надо, поди. Кто полезет-та туды?

— Ды кто! Знамо кто…

Рыцарь шел мимо деревенских жителей, но они не обращали на него никакого внимания. Так часто бывает в снах. Он знал, что вот-вот должен выяснить причину, по которой Три Сосны, почти не пострадавшие от волны безумия, полностью обезлюдели, превратились в призрак, наполняющий страхом душу каждого, кто рискнет проехать сквозь гостеприимно открытые ворота.

Крестьяне столпились вокруг колодца, поочередно заглядывали вниз, кричали что-то — теперь их слова расплывались в окружающем пространстве, теряли форму, и Вольфганг больше не мог распознать их смысла. Но он и так все понимал.

Кто-то — скорее всего, ребенок — упал в колодец, и теперь селяне спешно пытались его вытащить. Вот проковылял мимо седой широкоплечий старик, держа моток толстого каната. Он начал разматывать его, потом дрожащими руками принялся обвязывать себя вокруг пояса.

Сквозь толпу протиснулась женщина, еще не старая, с приятным, но искаженным от ужаса лицом, протянула старику топор. Не боевой, а обычный, предназначенный для рубки дров. Впрочем, в тесноте колодца должно хватить и такого. Кто бы ни свалился в колодец, он упал туда не сам. Его утащило нечто, с чем теперь готовился сражаться храбрый Вернор.

— Погоди! — крикнул Вольфганг. — Давай лучше я!

И снова никто не повернул головы. Рыцарь подошел вплотную, попытался схватить седовласого крестьянина за рукав, но пальцы его только скользнули по грубой ткани, а из горла больше не вылетало ни звука. Ему не дозволено было изменить уже произошедшее. Он мог только наблюдать.

Несколько крепких мужчин взялись за свободный конец каната, и старик перелез через край колодца. Трое с факелами встали вокруг, освещая ему спуск. Вольфганг чувствовал, как нарастает напряжение, наполняет воздух, оседая на висках. Само собой это закончиться не могло. Все ждали, когда…