Газета День Литературы # 176 (2011 4) - Газета День Литературы

– Вольно, – рассеянно сказал Семенихин и посмотрел в небо, где всё уже было, как обычно, никаких поросят, только стайка перелётных мышей, которые улетали куда-то вдаль.

Александр ВЛАДИМИРОВ РУССКАЯ БЛАВАТСКАЯ

Этот год является двойным юбилеем (180-летие со дня рождения и 120-летие со дня смерти) одной из самых загадочных фигур русской мысли и духовной культуры – Елены Петровны Блаватской. Фигуры недооценённой и более того незаслуженно и бездоказательно оболганной. Что чаще всего о ней пишут сегодня? Основательница Теософского общества (да, это так), авантюристка и более того шарлатанка, покинувшая Россию и отвергшая Православную церковь и пропагандировавшая какие-то нерусские антицерковные взгляды в своих непонятных книгах. Нет ничего ошибочнее и лживее этих утверждений. Историческая справедливость обязывает нас очистить славное имя этой выдающейся и глубоко русской женщины, чей жизненный подвиг достоин самых лучших слов и наград.

Нужно признать – дух авантюризма, но очень светлого и романтичного, безусловно был присущ этой мощной харизматичной личности. Путешественница, побывавшая во многих, самых затерянных уголках света (география её поездок охватывает почти все континенты планеты) и пережившая многие опаснейшие ситуации, Блаватская не могла довольствоваться судьбой спокойной обывательницы или академического учёного. Но зачем она ездила? Со всей страстности своей натуры Елена Петровна во время путешествий искала глубинные сакральные знания Востока и Запада о человеке и вселенной, изучала следы древних культур, оставшиеся в археологических памятниках и священных текстах, вступала в прямой контакт с живыми носителями эзотерических традиций и духовными учителями. И делала всё это отнюдь не из праздного любопытства, как некая салонная дама из петербургского общества, увлечённая спиритизмом и столоверчением, а как серьёзнейший учёный, согретый великой целью – дать миру и родной стране великий синтез религии, философии, мифологии, науки. Этот синтез позднее оформился в грандиозные многотомные сочинения, содержащие в себе настолько новую, по сути революционную информацию о космогонии, протоисторических эпохах и культурах, абсолютно неизвестные большинству тогдашних востоковедам религиозные тексты и легенды, что её не сумели правильно осмыслить учёные и деятели церкви, поспевшие организовать травлю Блаватской. Время лишь подтвердило историческую правоту осмеянной подвижницы, фундаментальные результаты труда которой ждут своего осмысления. О грандиозности сделанного ею свидетельствует хотя бы такой факт: список процитированных ею в трёхтомной "Тайной Доктрине" источников составляет целый том размером в 300(!) страниц. Причём многие из этих текстов были абсолютно неизвестны тогдашним самым маститым востоковедам, вроде Макса Мюллера. В конце 20 века один из английских учёных, решив проверить правильность, а главное реальность цитат Блаватской в течении нескольких лет исследовал содержимое лучших библиотек мира (включая библиотеку Ватикана, доступа к хранилищам которой у Блаватской не могло быть). Каково же было его изумление, когда он убедился в абсолютной реальности большинства восточных древних рукописей и подлинности десятков тысяч цитат, приводя которые Елена Петровна ошиблась в номерах страниц только два раза!

О Блаватской существует больше невероятных слухов и домыслов, нежели понимания её подлинных заслуг перед человечеством. Ещё менее известна Блаватская как патриот России, человек с глубоко русскими корнями, постоянно думавшая о том, как помочь своей стране приобщиться к той подлинной мудрости, изучению которой она посвятила всю жизнь.

Как личность, Елена Петровна была уникальным человеком, о котором можно писать энциклопедические исследования и даже романы. Масштаб её деятельности, свободомыслие, страстность в отстаивании идеалов, абсолютная свобода от стяжания и материальных интересов, самоотверженная любовь к людям без различий веры и расы – поистине выразили суть всеохватного русского сердца.

Все свойства её характера отличались решительностью и более подходили бы мужчине, чем женщине. С детства у неё была страсть к путешест- виям, к смелым предприятиям, к сильным ощущениям. Она никогда не признавала авторитетов, всегда шла самостоятельно, сама себе прокладывая пути, задаваясь независимыми целями, презирая условия света, решительно устраняя стеснительные для её свободы преграды, встречавшиеся на пути. Так, переодетая в мужскую одежду, 3 ноября 1867 года она с товарищами в качестве добровольца приняла участие в битве при Ментане на стороне гарибальдийцев, желая вместе с Гарибальди освободить от власти пап Рим. В этой битве левая рука Блаватской была дважды перебита ударами сабли, кроме того, она получила два тяжёлых пулевых ранения в правое плечо и в ногу, а также удар стилетом под самое сердце, оставивший заметный рубец. Она истекала кровью, сражённая этими пятью ранами, когда её извлекли из канавы, посчитав уже умершей.

Можно со всею определённостью сказать, что благодаря исключительной мощи и неудержимости русского характера теософия Блаватской состоялась как общемировое явление, как явление Нового мира.

Проведя основную часть жизни за рубежом, среди иностранцев, Блаватская не растворила свою уникальность в чужих идеях и традициях, а оставалась неизменно русской и по характеру, и по направленности всего своего дела. Свою русскость она никогда не пыталась завуалировать, какими бы сложными с политической точки зрения ни складывались обстоятельства, более того, неизменно гордилась принадлежностью к России. Учреждая Теософское общество в Лондоне, ведущую роль в котором играла английская аристократия, а та отличалась известным неприятием России, Блаватская тем не менее заявляла, если постоянно не козыряла: "Да, я русская". Она развернула широкую деятельность в английской колонии – Индии, в которой безраздельно господствовали тогда англичане. И это при остром геополитическом соперничестве Британии и России в Азии и на Востоке. Тем не менее, Блаватская и здесь вызывающе заявляла: "Да, я русская". Находясь в Индии, она могла почти публично, в обществе высказывать полушутя, что было бы хорошо, если бы генерал Ермолов со своими полками вторгся бы в Индию и освободил бы индусов от колониального гнёта Британии. Своему английскому другу, Синнетту, она, например, когда ей было уже 55 лет, молодецки писала: "Принесите ему мои искренние извинения и сошлитесь на моё незнание ваших дурацких английских условностей. Скажите ему, что я совершенно лишена изысканности манер английского общества и рада быть неприкрашенным русским дикарём во всех отношениях… Как русская, которая называет свинью свиньёй, а не как англичанин, который будет говорить, сияя растянутой на три ярда улыбкой: "О, здравствуйте! Так рад видеть Вас!" – думая всё это время: "Черт бы тебя побрал!"".

В другом письме она с нарочито мужицкой грубостью продолжала об извечном споре Запада и России за Балканы:

"Мой дорогой м-р Синнетт, говорю с Вами серьёзно, так как Вы не принадлежите к числу тех психопатов, которые вечно принимают меня за русскую шпионку. Вы так же слепы в своей преданности и восхищении вашей [английской] консервативной политикой, как муж к любимой жене, которая вызывает в нём любовь. Вы не видите её недостатков, а Учителя видят… И если вы продолжите в том же духе, что и он (я имею в виду вашего старого идиота Солсбери), и заткнёте Болгарию перед носом у России, то, уверяю Вас, она (Россия) подложит вам свинью в Индии и через Афганистан. Я знаю от Учителей то, что неизвестно Вам…

Ах милый господин моего сердца! Если бы не [Теософское] Общество и Учителя, которым я каждодневно приношу в жертву свою кровь и честь, если бы те немногие, похожие на Вас англичане, которых я научилась любить как свою собственную плоть и кровь (метафорически, ибо свою плоть и кровь я ненавижу), – если бы не всё это, с какой бы колоссальной силой ненавидела я вас, англичан! В самом деле, поведение и политика вашего нынешнего кабинета министров бесчест- ны, презренны, достойны Иуды и в то же самое время восхитительно глупы! Один Черчилль ведёт себя как разумный человек и удивляет меня. Я вижу, что он вовсе не глуп и у него неплохое чутье. То, что он бросил вашего Солсбери на произвол судьбы, возможно, спасло Англию от внезапного налёта России на вас да ещё и с союзниками, дорогой мой, – такими союзниками, о которых ваши дипломаты никогда и не помышляли, – и даже не с вашей поганой Турцией. Будьте осторожны, если Вы в состоянии быть осторожным, когда пишете, то делайте это ради своей собственной страны, если не можете поступать так ради Теософского Общества".