Стихотворения - Давид Самойлович Самойлов

бледным.

Вкус остывшего чая

Был терпковато-медным.

Допили. Попрощались.

Выползли на площадку.

Шарили по карманам.

Насобирали десятку.

Вышли. Много мороза,

Города, снега, света.

В небе луна катилась

Медленно, как карета.

Ах, как было прекрасно

В зимней синей столице!

Всюду светились окна,

Теплые, как рукавицы.

Это было похоже

На новогодний праздник.

И проняло поэтов

Нехороших, но разных.

– Да, конечно, мы пишем

Не по высшему классу

И критикессе приносим

Разочарований массу.

– Но мы же не виноваты,

Что мало у нас талантов.

Мы гегелей не читали,

Не изучали кантов.

В общем, купили водки,

Выпили понемногу.

Потолковали. И вместе

Пришли к такому итогу:

– Будем любить друг друга,

Хотя не имеем веса.

Бедная критикесса,

Бедная критикесса.

Июнь 1979

* * *

Забудь меня и дни,

Когда мы были вместе.

На сердце не храни

Ни жалости, ни мести.

Но вспомни об одном –

Как в это время года

Ходила ходуном

Ночная непогода.

И гром деревья тряс,

Как медная десница…

Ведь это все для нас

Когда-то повторится.

Сентябрь 1979

* * *

Дай мне нынче выйти в полночь

В незастегнутом пальто.

Не нужна ничья мне помощь,

И не нужен мне никто.

И не важно даже – худо

Или хорошо у нас.

Просто я шататься буду,

Несмотря на поздний час.

Потому что в эту полночь,

Раскачавшую прибой,

Вдруг очнешься и припомнишь,

И узнаешь, что с тобой.

Октябрь 1979

Ялта

* * *

Тот же вялый балтийский рассвет.

Тяжело размыкание век.

Тяжело замерзание рек.

Наконец, наконец выпал снег.

Я по снегу уже доберусь

Из приморского края на Русь,

Где морозы звончей и синей.

И опять, может быть, научусь

Не бояться свободы своей.

Декабрь 1979

Мастер

А что такое мастер?

Тот, кто от всех отличен

Своею сивой мастью,

Походкой и обличьем.

К тому ж он знает точно,

Что прочно, что непрочно,

И все ему подвластно —

Огонь, металл и почва.

Суббота, воскресенье —

Другим лафа и отдых,

Копаются с весельем

В садах и огородах.

А он калечит лапы

И травит горло ядом

С миниатюрным адом

Своей паяльной лампы.

Когда заря над морем

Зажжется, словно танкер,

Он с мастером таким же

Готов бы выпить шкалик.

Но мастеров немного

Ему под стать найдется.

И если не найдется,

Он выпьет с кем придется.

Не верь его веселью,

Ведь мастера лукавы

И своему изделью

Желают вечной славы,

А не похвал в застолье

Под винными парами.

Зачем? Ведь он же мастер,

И смерть не за горами.

1979

Сандрильона

Сандрильона ждет карету.

Чинно курит сигарету.

Ждет, чтоб прибыл сандрильонец

Из компании гуляк —

С туфелькой, на «Жигулях».

Стынет кофе. Отрешенно

Ожидает Сандрильона

Из миллиона сандрильон.

В ней не счастье, не страданье,

Все – сплошное ожиданье.

Наконец приходит он.

И, с задумчивым соседом

Не простившись, выйдет следом

За плечистым сандрильонцем

Из сапожной мастерской.

Парк осенний залит солнцем.

Осень. Небо. И покой.

И уедет Сандрильона,

С ней – волос ее корона,

Вместе с гордым модельером

На машине «Жигули»…

Высоко над морем серым

Чайки, тучи, корабли.

1979?

* * *

Зачем за жалкие слова

Я отдал все без колебаний —

И золотые острова,

И вольность молодости ранней!

А лучше – взял бы я на плечи

Иную ношу наших дней:

Я, может быть, любил бы крепче,

Страдал бы слаще и сильней.

Январь – 30 апреля 1980

* * *

С<ергею> Н<аровчатову>

Я был не слишком добрым

Но доброго был нрава,

Обязанности ставя

Всегда превыше права.

Я предан был искусству,

И жил не очень густо…

Себя молве вручаю,

Которая стоуста.

17 июня 1980

* * *

Пусть все будет как есть.

Мне не надо другого,

Ибо слышится весть,

Ибо слышится слово.

Гул событий и шум

Заглушить могут снова

Шелест медленных дум,

Шепот вещего слова.

Ничего не тревожь,

Стихотворец поспешный,

Чтоб нездешняя ложь

Стала правдою здешней.

11 августа 1980

За перевалом

Ю<рию> А<бызову>

Я уже за третьим перевалом.

Горных кряжей розовая медь

Отцвела в закате небывалом.

Постепенно начало темнеть.

Холодно. Никто тебя не встретит.

Камень в бездну канул из-под ног.

Лишь внизу, в долине, робко светит

Одинокой сакли огонек.

Пой для храбрости, идя в долину,

Пой погромче, унимая дрожь.

Или помолись отцу и сыну

И тогда, наверное, дойдешь.

5 сентября 1980

* * *

Куда мне деваться от этих забот ежедневных,

От детских хотений и частых простуд?

Одно утешенье, что где-то в деревьях

Закатные зори растут.

Куда мне деваться от ссор и от дома в разоре,

От дружеских встреч и претензий родни?

Одно утешенье, что позже вечерние зори

Пылают в деревьях и дольше становятся дни.

Куда мне уйти? И какое найти мне решенье?

Не лучше ль идти, не противясь, куда поведет?

Не знаю. Не знаю. Одно утешенье,

Что шире зари разворот.

1980

* * *

Пахло соломой в сарае,

Тело – травою и ветром,

Губы – лесной земляникой,

Волосы – яблоней дикой.

Были на раннем рассвете

Легкие свежие грозы.

Мы просыпались. И снова

Сном забывались, как дети.

Утром она убегала,

Заспанная и босая,

С крупных ромашек сбивая

Юбкой раскосые капли.

Да! Уже было однажды

Сказано: остановиться!

Сказано: остановиться!

Остановиться мгновенью!

1980

* * *

Тебя мне память возвратила

Такой, какою ты была,

Когда: «Не любит!» – говорила

И слезы горькие лила.

О, как мне нужно возвращенье

Из тех невозвратимых лет,

Где и отмщенье и прощенье,

Страстей непроходящий след.

И лишь сегодня на колени

Паду. Ведь цену знаю сам

Своей любви, своей измене.

Твоей любви, твоим слезам.

1980

Голоса за холмами

Голоса за холмами!

Сколько их! Сколько их!

Я всегда им внимаю,

Когда чуток и тих.

Там кричат и смеются,

Там играют в лапту,

Там и песни поются,

Долетая отту…

Да! За хо́лмами теми

Среди гладких полян —

Там живут мои тени

Среди гладких полян.

Голоса за холмами

Раздаются в тумане,

То ли ищут потери,

То ли в прятки играют…

Кличут давние тени,

А потом замирают.

1980

* * *

Милая жизнь! Протеканье времен.

Медленное угасание сада.

Вот уж ничем я не обременен.

Сказано слово, дописана сага.

Кажется, все-таки что-то в нем есть —

В