Поздние ленинградцы. От застоя до перестройки - Лев Яковлевич Лурье

отдел торговли, и если меня что-то не устраивало в работе ресторана – сказать, сделать замечание. К моим словам относились достаточно серьезно, и администрация ресторанов это знала. Даже участковый инспектор или инспектор уголовного розыска всегда мог осуществить порядок, проверить, кто присутствует в зале, проверить документы при необходимости, пообщаться с официантами и задать вопросы интересующие. И уклониться от беседы с ними было, в общем-то, практически нельзя. А что-либо начать скрывать, ну, тоже люди не особо так рисковали. Они понимали, что за этим могут быть далеко идущие последствия, отказ в помощи милиции – это фактически и отказ в помощи государству, в котором они и работают».

Александр Кудрявцев: «ОБХС очень жесткая организация, которая держала практически весь город. Не дай бог попасть на ковер в ОБХС, это все, этого человека не будет существовать. Так что контроль был, и достаточно жесткий».

Светлана Бутовская: «Уже в те годы пошла эпопея – всех директоров баз и всех директоров ресторанов сажать. Как раз это было в два часа ночи, когда нельзя звонить, телефоны забирали».

В ресторанах появились новые сотрудники – вышибалы, они же воро́тчики, крепкие ребята, бывшие и действующие спортсмены.

Евгений Вышенков: «Игровики высокого роста, они встали на ворота, и они были оформлены, разумеется, гардеробщиками, но в ресторанах – швейцарами. Зарплата гардеробщика там 80–70 рублей была, не более.

Ну, конечно, зарплата – это было не главное, потому что за вход просили денег. Всё очень просто: стоял спортсмен, который там в кафе-барах – рубль, а если это ресторан, как «Север», «Нева», «Кавказский», «Баку», – это три рубля, потому что мест вечером никогда не было; даже если они были, их все равно не было, это была такса, вот. И ну там 25 рублей за смену, да, человек мог, спортсмен поднимал, это были большие деньги».

Александр Дементьев: «Попасть туда было круче, чем устроиться инженером на хорошее предприятие. Многие начинали там. Многие там завязывали свои криминальные отношения, многие преступные группы сложились из числа работников, бывших, допустим, вышибал или официантов».

Зал ресторана «Крыша»

Евгений Вышенков: «„Местов нету”, или боксер Эдик Басалаев стоял в „Неве”, поэтому кто мог заплатить рубль, кто мог заплатить три, он знал в лицо, те и проходили. Спортсмены увидели перспективу, они поняли, что, конечно, основные блага зарабатывает буфетчик. Бармена же не было тогда, буфетчик – это был карьерный рост. Владимир Кумарин первым достиг этого карьерного роста, потому что он встал в „Розу ветров”. Он не оформлен был в „Розу ветров” вышибалой, но первый стал буфетчиком в „Таллине”. А буфетчик в „Таллине” мог поднять 150–180 за смену».

Андрей Константинов: «Это весь бандитский Петербург. Да, действительно, и Кумарин, и Малышев, и Феактистов, и Каляк, и Костя Могила, и Кудряшов – у них рестораны были местом работы. Иногда официально, иногда неофициально».

Но в СССР ресторанов было мало, а чемпионов – много. Не идти же им всем после окончания спортивной карьеры токарями на заводы. Красивая жизнь она рядом, за этими дверями ресторана. Там музыка, девочки, большие деньги. И многие из тех, кто не мог войти в ресторан с парадного входа, стали заходить туда с черного.

Евгений Вышенков: «Давайте вспомним законы того времени. Они были в пользу спорта. Это потом появилось слово „бандиты”, сначала было слово „рэкетир”. Рэкетир – это вымогатель, человек, который вымогает. Так вот 147-я статья – вымогательство – предусматривает до 3 лет лишения свободы. А директор ресторана, который крадет, – это 93-я статья, вплоть до исключительной меры наказания – расстрела. Чемпион, извините, мира Юра Соколов получал с директора ресторана „Нева”. Директор ресторана „Нева” мог прийти в милицию и сказать: „Вы знаете, вымогают!” – „Сколько у тебя вымогают?” – „Знаете, 1000 рублей в месяц!” – „Замечательно, у тебя зарплата 180, вымогают 1000, то есть тебя надо расстрелять, а Соколова посадить до трех лет, да?!”»

Советский ресторан 80-х – не единственное место, где сколачивается первоначальный капитал и нагуливается пушечное мясо криминальных разборок 90-х годов. Если нет закона, действуют понятия. Но именно в ресторанах складываются бригады, которые впоследствии станут реальной силой в меняющейся действительности. Если одному-двум спортсменам-вышибалам не осилить не в меру разгулявшуюся компанию, на подмогу вызываются коллеги-спортсмены из других ресторанов. Совместными усилиями конфликты решаются быстро, конкретно и по понятиям.

Евгений Вышенков: «А когда вспыхнула буржуазная революция, то почва-то была уже готова. Вот они те, то есть тогда-то никто не знал, что они группировки!»

Спортсмен был силен тем, что он был готов решать вопрос здесь и сейчас. Это было крайне важно для тех, кто занимался, допустим, теневым бизнесом. Но и к 1987–1989 годам, когда государство вообще рухнуло, это оказалось единственной силой, которая решала все подобные вопросы.

С 82-го года началось то, что в народе окрестили «гонкой на катафалках». В течение трех лет один за другим умирают лидеры Советского государства – генсеки Брежнев, Андропов, Черненко. Пришедший к власти Михаил Горбачев закрыл половину винных магазинов, оставшиеся работали с 14 до 17 часов. Водку стали отпускать по талонам. В ресторанах же спиртное не переводилось. Доходное место стало приносить новые сверхдоходы… Меж тем экономика всеобщего дефицита на глазах разваливается. Начиналась новая эпоха, эпоха новых людей, которые умели зарабатывать деньги и надеялись только на себя.

Игорь Мельцер: «Эти люди, несмотря на то, что общество их вроде бы как презирало, становились такими Печориными, героями своего времени неформальными лидерами. Как жучки, которые едят мебель. Мебель вроде бы с виду выглядит целой, а внутри трухлявая, вот это деятельность во многом, я думаю, происходила благодаря торговым товарищам».

Распад тоталитарного государства и накопление первичного капитала сопровождались болезненными процессами. Ресторан, как зеркало, отражал то, что происходило за его стенами.

Виктор Топоров: «Я понял, что наша перестройка пошла куда-то не туда во многом потому, что из ресторанов исчезли офицеры. Раньше, когда ты приходил в ресторан, он пестрел лейтенантами, капитанами, майорами, а если появлялся полковник, ему уже накрывали отдельный столик без очереди и всякое такое. А вот когда этого не стало, когда выяснилось, что на полковничье жалованье можно пообедать один раз в месяц, а потом весь месяц голодать, стало понятно, что эти полковники будут разворовывать армию, что они потом и сделали».

Александр Дементьев: «Страна так легко прекратила свое существование, потому что выгнила изнутри ото лжи, которая висела воздухе. А всё это просто тихо рассыпалось, как рассыпается труха, много не надо, вот неосторожное движение, и всё